Коллинз вернулся в джип. Он не ошибся в оценке водительских способностей детектива Шарпа: не прошло и двух часов, как машина затормозила у
подъезда отеля "Фор Сизенс". Шарп остался за рулем, а Коллинз вошел в скромно обставленный, но чистенький холл. Портье бдил на посту. Коллинз откинул различные варианты игры в кошки-мышки и предъявил настоящее служебное удостоверение.
- К вашим услугам, сэр, - отозвался портье.
- Вы заказывали машину для мистера Каннингхэма?
- Нет, сэр, это Питер... Пит! - крикнул портье куда-то в сторону подсобки. Из низенькой дверцы показался помятый субъект лет шестидесяти.
- Питер Барн - мой сменщик, - отрекомендовал портье. От сменщика разило джином, но на ногах он держался крепко. - Пит, с тобой хочет поговорить джентльмен из ЦРУ.
На лице Варна отразилось нечто вроде почтения. Он подошел ближе. Коллинз поморщился и повторил вопрос, ранее адресованный портье.
- Да, сэр, тогда дежурил я. Я позвонил в компанию "Мексикан Бэй Карз", и они прислали "Тандерберд". Не новая машина, но хорошая. А что, у мистера Каниннгхэма есть жалобы?
- Послушайте, Барн, - не удержался полковник, - ЦРУ не занимается проверкой жалоб на качество прокатных автомашин. У нас несколько иные функции, понимаете?
Барн важно кивнул.
- Попытайтесь вспомнить, что произошло перед отъездом мистера Каннингхэма. Не было ли чего-нибудь необычного?
Старик напряг мышцы лба.
- Необычного? Да нет, сэр, все как всегда. Только вот, пожалуй...
- Да?
- Мистеру Каннингхэму никто никогда не звонил, а тут позвонили. Звонок шел через наш внутренний коммутатор, поэтому я обратил внимание.
Коллинз насторожился.
- Кто дежурил на коммутаторе?
- Никто, сэр. У нас автоматический коммутатор, сэр.
- Значит, нет никакой возможности установить содержание разговора? Или хотя бы - откуда звонили?
- Никакой, сэр. Только вот звонок был из-за границы. Они отличаются, сэр, я сразу понял - изза границы. Точно.
Полковник заметно помрачнел. Кто мог знать гостиничный телефон Каннингхэма, да еще за границей? Конечно, Джон мог сообщить его кому угодно - хоть своей любовнице в Париже, но...
Стоп. Почему Париж, почему он вдруг подумал о Париже? Что-то важное ускользнуло от его внимания...
Ага, вот оно! Звонок майора Эпилгейта - личный звонок из Парижа Коллинзу домой! Эпилгейт говорил о каких-то настолько малозначительных вещах, что Коллинз не мог взять в толк, зачем он тратит деньги на этот разговор через океан. А прежде чем попрощаться и повесить трубку, майор полушутливым тоном попросил номер телефона Каннингхэма, мотивируя скукой и желанием поболтать со старым приятелем. Коллинз не видел причин для отказа - тогда он подумал, что Эпилгейт просто пьян и развлекается. А коль скоро Каннингхэм тоже скучает в Нейпле, почему бы им не побеседовать, если Эпилгейт готов оплатить пьяную болтовню?
Коллинз продиктовал номер и тут же забыл о майоре.
Значит, Эпилгейт.
Полковник вдруг сообразил, что Питер Барн продолжает неторопливо что-то излагать. Он встряхнулся и возвратился к реальности.
- ...Больше ничего необычного, - услышал он. - Позвонили, а минут через двадцать мистер Каннингхэм спустился с чемоданом, расплатился и уехал,
- Благодарю вас, мистер Барн, - сухо сказал Коллинз.
Детектив Шарп курил за рулем. Коллинз мимолетно удивился, как он еще жив при таком количестве регулярно истребляемых крепких сигарет.
- Что-нибудь интересное, сэр? - осведомился детектив.
- Как сказать, - вздохнул полковник. - Поехали обратно.
Джип круто развернулся на площади перед отелем.
Итак, Эпилгейт позвонил Каннингхэму в "Фор Сизенс" и сообщил ему нечто такое, что заставило того немедленно собраться и выехать навстречу собственной смерти. Другой вопрос, связано ли убийство с информацией Эпилгейта или это случайное совпадение. У Каннингхэма, конечно же, хватало врагов, особенно после скандинавской миссии.
Беспокоило Коллинза и то, что Каннингхэм уехал, не поставив в известность Контору. Правда, не далее как сегодня утром сам полковник справедливо заметил генералу Стюарту, что ни один закон не обязывает сотрудника в отпуске указывать свое местонахождение Но кроме законов, существуют еще и неписаные правила, и если официальный закон иногда ради пользы дела можно и нарушить, негласную традицию - никогда. А традиция гласила, что офицер ЦРУ и в отпуске, и на пенсии, и на Луне, и на Марсе остается офицером ЦРУ и, следовательно, должен находиться в пределах досягаемости на случай непредвиденных событий. Тем более это твердо знал такой человек, как Каннингхэм, один из лучших и незаменимых. И он нарушил традицию.
Возможно, свет на эту загадку прольет Эпилгейт - по прибытии в Сент-Питерсберг нужно сразу позвонить ему. На мгновение Коллинз пожалел, что не осмотрел номер Каннингхэма в "Фор Сизенс", но махнул рукой Он знал Каннингхэма.
Если тот что-то задумал и считает, что коллегам об этом знать ни к чему, никаких зацепок не останется
Однако Эпилгейт - сам по себе, разобраться в хитросплетениях вокруг убийства Каннингхэма он не поможет. Рация, прибор ночного видения - все указывало на превосходно подготовленное преступление. Но где произошло покушение - возле деревянного домика или вдалеке от него? Кто выбросил тело из автомобиля и увел "Тандерберд" в Сент-Питерсберг? Убийца? Что он искал в машине и в чемодане, зачем забрал документы Каннингхэма? На месть террористов это никак не похоже. И гильзы.
Эти гильзы не давали Коллинзу покоя.
В полицейском управлении Сент-Питерсберга полковник попросил провести его в морг. Ряд стерильных бело-голубых дверец холодильников навел его на мрачные мысли, оформленные почему-то в виде официального бланка с заголовком "Рапорт об отставке".
Щелкнули замки, выкатилась на дребезжащих колесиках металлическая решетчатая конструкция.
Коллинз сдернул простыню, покрывавшую безжизненную протоплазму, еще сутки назад бывшую его другом.
Доклад Уиндэма не солгал - опознавать было нечего. Коллинз с минуту молча постоял у останков, отдавая товарищу последний долг.
В полицейской лаборатории он осмотрел вещественные доказательства, которые ничего не доказывали и ничего не проясняли, и поднялся на четвертый этаж в кабинет Уиндэма. Он поделился с начальником полиции невеселой информацией о том, что его визит в Сент-Питерсберг оказался бесполезен. Потом он попросил Уиндэма разрешить воспользоваться телефоном и набрал парижский номер Эпилгейта. Никто не ответил. Коллинз положил трубку. Начальнику полиции он ничего не сказал о своем открытии в Нейпле. Это внутреннее дело ЦРУ.
- Да, а что там насчет этого взрыва по автостраде? - поинтересовался он.
Уиндэм пожал плечами.
- Наши ребята работают, но пока пусто. Мы сообщим вам немедленно... Вы возвращаетесь в Вашингтон?
- Если сегодня еще не поздно это сделать, - в раздумье протянул Коллинз. - На всякий случай порекомендуйте мне хороший отель...
Коллинз спустился на первый этаж в столовую, в рассеянности набрал блюд больше, чем мог съесть. Он сидел и смотрел через большое витринное окно на улицу, где сгущались теплые сумерки.
Он был неспокоен, но обеспокоился бы еще сильнее, ес/ш бы знал о событиях, происшедших минувшей ночью с Каннингхэмом и Лесли Энджелом.
4
Головокружение. Это слово и обозначаемое им состояние наперегонки метались в черепе, стиснутом беспощадной струбциной похмелья. Открыть глаза - вот что представлялось подвигом, непосильной задачей, тринадцатым деянием Геракла. И все же Лесли осторожно, миллиметр за миллиметром, приподнял каменные веки и застонал.
Сначала он никак не мог понять, что представилось его взгляду, проснулся ли он вообще или все еще спит... или, может, умер и находится в аду? Пожалуй. Разве что чертям придет в голову так причудливо разрисовать потолок. Разноцветные треугольники, круги, квадраты... Что за фантасмагория? Но это именно потолок, вон свисают круглые светильники на шнурах.
Лесли Энджел попытался вытянуть руку и уперся во что-то мягкое и теплое, похожее на человеческое тело. Лесли выругался про себя, а тело зашевелилось, поднялось из-под одеяла и оказалось симпатичной темноволосой женщиной лет тридцати пяти.
- Ну и ну, - сказал Лесли.
- Не могу с тобой не согласиться, - сказала женщина.
- Виски, - потребовал Лесли, благоразумно отложив решение вопроса о том, кто она такая и как он сюда попал.
Женщина сочувственно улыбнулась, соскользнула на пол и поспешила к настенному бару. Она была совершенно голой, что весьма смутило Лесли Энджела, особенно когда он обнаружил, что и сам пребывает в аналогичном состоянии.
Мужественно пытаясь не обращать внимания на то и дело происходящие в голове болезненные красные взрывы, Лесли приподнялся и огляделся.
Он лежал на обширном диване в центре необъятной комнаты со стеклянными стенами, в коей царствовал немыслимый беспорядок. Тут и там на треногах (как же они называются, эти треноги?)
