— Что могут сделать эти жалкие существа? — сказал великан. — Одного пулемета достаточно, чтобы истребить целое племя, да и слоновье ружье разнесет их на куски.
Маранж и Фарнгем, не уступающие в ловкости Кожаному Чулку, имеют ружья, выпускающие до двадцати пуль в минуту; Мюриэль неплохо стреляет; все наши мужчины хорошо вооружены. Мы сможем их истребить на расстоянии, в двадцать раз превышающем пределы досягаемости стрел.
— Они умеют быть невидимками, — возразил Курам. — Когда стрела поразит людей или животных, мы не будем знать, откуда она пущена.
— Но вокруг наших костров голая земля… едва пробивается трава да папоротники…
Что-то засвистело во тьме: длинная тонкая стрела пролетела над огнем и вонзилась в черную козочку, затрепетавшую от удара.
Звездная ночь стала враждебной. Гертон, Гютри, Фарнгем и Маранж всматривались во тьму, но никого не было видно кроме самок человекоподобных, смотрящих горящими глазами.
Старый Курам жалобно стонал.
— Ты ничего не видишь? — спросил Маранж.
— Я вижу только вон ту рощу папоротников, господин.
Филипп прицелился и выстрелил три раза; послышалось два хриплых вскрика. Чье-то тело подскочило и вновь упало, стало пробираться ползком в низкой траве… Пока Маранж колебался, прикончить ли раненого, тот исчез, точно провалился сквозь землю. Зловещие крики, протяжный вой волка и хихиканье гиены раздались в лесу и на просеке.
— Мы окружены, — сказал Гертон.
Затем сразу опять воцарилась тишина. Южный Крест показывал восьмой час вечера. Черная козочка, испустив жалобное блеяние, умерла. Курам, вытащив стрелу, подал ее Айронкестлю. Американец внимательно рассмотрел ее и сказал:
— Острие — гранитное… Поставь палатки, Курам.
Палатки были разбиты, из них одна была настолько просторна, что могла служить столовой или вообще для собраний всех членов экспедиции. Все палатки были из прочного, толстого, непромокаемого холста.
— Они не смогли бы защитить от пуль, но стрелы не пробьют их, — заметил Гертон.
Все белые собрались в большой палатке, и негры подали пареное мясо обезьяны с зернами проса. Ужин был не из веселых. Один только Гютри был настроен оптимистически. Он отведал жаркого с приправой из стручков красного перца и зерен проса и сказал:
— Нужно произвести расчистку.
— Расчистку? — воскликнул Маранж.
— Вокруг стана должно быть свободное пространство на расстоянии, превышающем пределы досягаемости их проклятых изделий. Главное, чтобы можно было спокойно выспаться.
Все остолбенели при этих словах.
— Но ведь выйти из лагеря — значит подвергнуть себя опасности пасть от стрел, — произнес Айронкестль.
— Почему? — спросил Гютри. — Это вовсе не обязательно.
— Ну, Сидней! Сейчас не до шуток.
— Но вы забыли, дядя Гертон, что я предвидел возможность отравленных стрел… И выписал из Нью-Йорка необходимые костюмы.
— А ведь и правда. Ты мне говорил об этом, но я совершенно забыл.
Гютри смеялся, продолжая доедать ломтик мяса жареной обезьяны.
— Курам! — крикнул он. — Подай-ка желтый чемодан.
Десять минут спустя два негра внесли довольно тощий чемодан из желтой кожи, на который устремились с жадным любопытством все взоры. Сидней не спеша отпер замок и показал стопку одеяний, наподобие макинтошей.
— Из нового материала, — сказал он, — металлического, но столь же мягкого, как резина. Вот перчатки, маска, обмотки, капюшоны.
— И вы уверены, что стрела не пробьет это?
— Смотрите…
Он развернул один из макинтошей, набросил на переборки палатки и сказал Айронкестлю:
— Не хотите ли пустить стрелу?
Гертон пустил. Стрела отскочила.
— Материя осталась неповрежденной! — констатировал Маранж.
— Гранитное острие только вдавилось в нее.
— В этом нельзя было сомневаться, — спокойно заметил американец. — Товар от Педдинга и Морлока… Единственный в своем роде торговый дом во всем мире. Коренастые только потеряют даром отраву… Но, к несчастью, остаются еще верблюды, ослы и козы… Их гибель была бы непоправимым злом. Вот почему я хочу вырубить вокруг костров все, что может служить прикрытием.
— Обрубок дерева и три-четыре папоротниковые рощицы, — заметил сэр Джордж.
Сидней надел самый широкий из плащей, закрыл лицо упругой маской, навернул обмотки от лодыжки до колена и сказал:
— Ну, идем улаживать дела!
Его примеру последовали Фарнгем, Айронкестль, Маранж, Мюриэль, Курам и двое белых служителей по имени Патрик Джефферсон и Дик Найтингейл.
— Пойдем в противоположную сторону от зверей, — сказал Айронкестль.
Красная луна на ущербе плыла над просекой и обливала тысячелетний лес неуловимыми волнами света.
— Странно, что эти животные не пустили второй стрелы, — сказал Маранж.
— Коренастые умеют выжидать, — ответил Курам. — Они поняли, что у нас есть страшное оружие, и мы подвергнемся прямому нападению с их стороны только в том случае, если вынудим их к тому… Пока они прячутся, вокруг огня небезопасно…
— Так значит, ты думаешь, что они не оставят своего намерения?
— Они упрямее носорогов. Они пойдут за нами следом по всему лесу. Ничто их не обескуражит… И если мы станем убивать их воинов, то чем больше убьем, тем с большей злобой они обрушатся на нас.
Фарнгем, Гертон и Мюриэль, вооружившись подзорными трубами, осматривали окрестности.
— Никого не видно! — сказал Гертон.
— Никого! — подтвердил Фарнгем. — Мы можем двинуться.
Он взял с собой довольно длинный и очень острый топор, который мог заменить косу. Мюриэль склонилась над гориллой. Самец еще не вышел из своего оцепенения и походил на труп.
— Оправится! — прошептал Маранж. Белокурая головка поднялась. Молодые люди взглянули друг на друга. Смутное, как ночные тени, волнение вздымало грудь Филиппа. Мюриэль была спокойна.
— Вы думаете? — несколько недоверчиво спросила она. — Сколько из него крови вытекло…
— Самое большее — половина…
Какое-то стенание заставило их обернуться. Самки были все еще здесь. Детеныши и одна мать уснули. Остальные бодрствовали.
— Они беспокоятся, — сказал Курам. — Они знают, что Коренастые окружили нас, и что среди нас находится их самец.
— А не нападут они на нас? — спросил Айронкестль.
— Не думаю, господин; вы не прикончили гориллу… Они это чувствуют!
— Ну, в путь! — скомандовал Гютри.
Маленькая группа вышла из круга. Гютри направился сначала к ближайшей заросли папоротников и срубил ее в четыре маха. Затем он срезал высокую траву, срубил пенек и направился к кустарнику, по которому стрелял Маранж. После того, как они уничтожили и его, на всем пространстве, какое могла бы пролететь стрела, не оставалось ни одного укромного местечка, где могли бы спрятаться Коренастые.
