— Глупец, — сказал юноша, оттолкнув колдуна. — Так это была лишь уловка? Ты дорого заплатишь за свою глупость и вероломство.
— Нет, господин! — Воскликнул Мъяонель. — Это была не уловка. Я творю магию, как умею. Может быть, мое колдовство кажется тебе слишком грубым, но у меня нет другого. Я не сомневался в том, что мой нож не причинит тебе вреда, я лишь желал получить ответ на свой вопрос. И я его получил, — добавил он поспешно, видя, как юноша поднимает руку для удара, — ты не владеешь целиком тем, что осмеливаешься называть своей Силой!
— Что ты мелешь, безумный старик? — Презрительно процедил юноша.
— Дорога Смерти! — Крикнул Мъяонель. — Дорога, по которой движутся мертвые! Ты не осмеливаешься вступить на этот путь, ибо он не подвластен тебе и ты знаешь, что не сможешь вернуться.
— Глупец! — Повторил юноша. — Я уже был в Царстве Мертвых. Это скучное место.
— Докажи! — Не уступил Мъяонель. — Я знаю, что в одной из счетных книг Бога Мертвых должна быть сделана запись о некоем Мальрибиусе из Эрнами. Покажи мне эту книгу — и я поверю тебе.
— Хорошо, — сказал Повелитель Дорог. — Ты увидишь эту книгу. Но пока я буду отсутствовать, готовься: как только я вернусь из книгохранилища Бога Мертвых, я отправлю тебя в преудивительнейшее странствие по Дорогам Боли, ибо ты, старик, разозлил меня необычайно.
И вот, юноша прикоснулся к одному из черепов и открыл путь в Царство Мертвых. Так он и ушел по этой дороге — надменно улыбаясь, исполненный презрения к никчемной магии Мъяонеля.
Как только он исчез, Мъяонель наскоро исцелил свою рану, и, превратившись в птицу, помчался обратно в город. Перед воротами мрачного серого храма он вновь принял человеческий облик, и, стремительно взбежав по ступеням, миновал длинный полутемный зал, уставленный статуэтками и корзинами, в которые прихожане бросали таблички с именами умерших, и приблизился к алтарю. Там он обратился к Богу Мертвых, которому принадлежал этот храм, с просьбой об аудиенции, и просьба его была услышана. Храм объяло серое марево, подул холодный ветер, отовсюду послышались стоны и причитания, и Мъяонель, поднявшись словно по стеклянной лестнице над алтарем, шагнул в двери Нижнего Мира.
Он очутился в просторном помещении, вдоль стен которого высились колонны столь огромные, что вершины их не были видны, теряясь во мраке где-то высоко под потолком. Пламя в факелах, вставленных в металлические скобы, было прозрачно-серого цвета и казалось сделанным из стекла — это пламя ничего не освещало. Однако и темнота не властвовала здесь: тусклый свет, источник которого нельзя было определить, равномерно разливался по залу. В дальнем конце зала высился трон, на котором восседала величественная неподвижная фигура, словно вырезанная из камня. Это был Бог Мертвых. Мъяонель, не медля, но и не высказывая спешки, направился к нему, а неживые стражи, окружившие пришельца сразу же после его появления, сопровождали Мъяонеля на всем пути к трону.
— Что привело тебя в мой дворец, неборожденный? — С усмешкой спросил Бог Мертвых. — Тебе надоела земля? Ты решил вступить в мою свиту?
— Нет, Владыка, — сказал Мъяонель, коротко поклонившись, — полагаю, что я еще не готов к этому. Я пришел предупредить тебя. Пока ты справедливо вершишь свой суд, по твоему дворцу бродят воры и берут все, что им приглянется. Вот, например, один из них сейчас находится в помещении, где хранятся записи о судьбах умерших. Очевидно, он ищет себе какой-нибудь сувенир на память. Стоит только представить, в какой беспорядок приведет он твои книги и свитки…
— Вор?! — Грозно переспросил Бог Мертвых. — Ну, что ж, посмотрим!
И, покинув трон, он отправился в книгохранилище. Мъяонель, пряча улыбку, шел за ним следом. Он не сомневался, что Повелитель Дорог до сих пор копается в старых пыльных фолиантах, ибо Мальрибиус из Эрнами никогда не жил на свете, да и сам городок был разрушен завоевателями много столетий назад.
Обнаружив чужака, Бог Мертвых сковал его своей властью, ибо в Царстве Теней все было подвластно ему. Увидев, что юноша обладает немалой магией, Бог Мертвых приблизил его лицо к своему и приник к губам Повелителя Дорог. Вместе со своим дыханием он влил в пленника и толику своей магии, подчинив принесенную юношей Силу себе и сделав таким образом из вора покорного слугу. Также он дал юноше новое имя — Кирульт, Проводник Мертвых. Кирульт скрежетал зубами, наблюдая, как Мъяонель покидает дворец Бога Мертвых, но не осмеливался напасть на него в присутствии своего господина. Скорой его мести Мъяонель не опасался, так как был уверен, что у Владыки Царства Мертвых найдется для нового слуги немало работы.
Вернувшись в Инор Таклед, Мъяонель объявил, что опасность миновала. В городе его приняли как героя. Царь, правивший в Инор Такледе, пригласил волшебника и его возлюбленную в свой дворец. Там в честь Мъяонеля был устроен пир, а Сантрис смотрела на своего любимого с немым восхищением. На вопросы, как ему удалось одолеть Повелителя Дорог, Мъяонель отвечал только: «Ничего сложного: он был глуп. Нетрудно было отправить его в Царство Мертвых.» Нельзя сказать, что его ответы в чем-то противоречили истине, однако все, кто слышали их, полагали, что Мъяонель одолел Повелителя Дорог в смертельном колдовском поединке. А Мъяонель молчал, не желая разочаровывать людей, считавших его героем.
И был пир. Вино лилось рекой, изысканные кушанья, подаваемые поварами, источали столь восхитительные ароматы, что могли бы пробудить алчность даже у аскета, а пляски обнаженных темнокожих рабынь завораживали взгляд и отнимали разум. Мъяонель провел время в беседе с колдунами и вельможами Инор Такледа, а когда наступила ночь, удалился с Сантрис в отведенные им во дворце покои. Там он подбросил в воздух свой плащ, и, как куполом, закрыл им всю комнату. Так Мъяонель делал каждую ночь с тех пор, как бежал с Сантрис из Башни Без Окон, чтобы защититься от чар ее отца, ибо ночью Повелитель Оборотней был особенно силен. Однако во время пира он не заметил, что маленькая мышь прогрызла дыру в его плаще. Предавшись любви и насладившись друг другом, Мъяонель и Сантрис уснули. Вскоре в окно влетела сонная бабочка. Бабочка покружила над лицом Мъяонеля, а затем опустилась на пол, где превратилась сначала в мышь, потом в кошку, потом в лису, потом в леопарда, а потом обрела человеческие черты. В эту минуту Сантрис проснулась и с ужасом узнала своего отца. Она принялась трясти Мъяонеля, но тот не просыпался, а Повелитель Оборотней приблизился к кровати, угрожая смертью обоим любовникам. Ногти на руках у него вытянулись, грудь раздалась вширь и вперед, голова приобрела медвежьи очертания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
