нас счастья. Но всё происходящее было чистой правдой. Я осознавала это даже сквозь пелену сна. Чувствовала кожей.
Глава 4
В это было сложно поверить, но я действительно проспала целых пятнадцать часов. Мне ничего не снилось, во сне я даже как будто бы мало шевелилась – мой организм просто жаждал продолжать спать вплоть до онемения всех до единой мышц. Около восьми часов утра меня разбудила уборщица, принесшая из химчистки мою одежду и ещё один запасной комплект одежды моего размера, в который входило сразу несколько наборов нижнего белья. Приняв одежду, я отложила её в дальний угол капсулы, после чего сделала пару глотков воды из уже открытой бутылки и попыталась убедить себя начать бодрое утро, но вновь приложившись к подушке так и не смогла добровольно оторваться от неё. Стены капсулы, даже та, что была стеклянной, были звукопоглощающими, так что бурление бодрствующего мира снаружи совершенно не мешало мне спать. По крайней мере до тех пор, пока в мою дверь не прилетело несколько глухих, но достаточно уверенных ударов, которые обычно могут возникать при соприкосновении костяшек пальцев со стеклянной поверхностью.
Открыв глаза, я сначала не поняла, где нахожусь, а когда наконец разобралась, почувствовала столь сильное онемение в мышцах, что едва смогла с первого раза разогнуть ноги и руки. Больше всего, конечно, гудели уставшие после тяжелого похода ноги и сбитые о лицо траппера кулаки. Жажда употребления жидкости выросла минимум в три раза с момента моего предыдущего пробуждения… Я потянулась и начала моргать, как вдруг звук, разбудивший меня, повторился.
Отбросив одеяло и опершись на левое предплечье, я слегка приоткрыла стеклянную стену. Режущее белым цветом освещение коридора мгновенно полоснуло по моим глазам, отчего я непроизвольно сильно сощурилась, практически полностью закрыв глаза. Именно в этот момент прямо передо мной возникло лицо слегка пригнувшегося к моему уровню Конана:
– Проснись и пой!
– Ч-что?.. Что так громко-то?.. – мученически простонала я.
– О-о-о… Ты что, месяц не спала?
– Годы, Конан. Я не спала годы.
– Уже два часа дня. Есть хочешь?
– Ужасно сильно, – с неприязнью призналась я, ощутив, как при упоминании еды у меня резко сжался желудок.
– Я знаю, где можно хорошо покормить тебя. Но для начала тебе необходимо пройти медицинский осмотр. Все, за исключением тебя, уже прошли его.
– Какой ещё нахрен медицинский осмотр, Конан? Нас ведь вчера продезинфицировали – этого что, недостаточно?
В ответ он только рассмеялся мне в лицо, что заставило меня всерьёз нахмуриться и закрыть перед носом незваного гостя дверь.
Меньше чем через пять минут я была готова к выходу из капсулы. Но готова я была только внешне. Внутренне я немного сомневалась в своей готовности, хотя и предвкушала встречу с новым внешним миром.
Сидя в стоматологическом кресле с широко распахнутым ртом, я смотрела на мир через специальные, похожие на солнцезащитные очки, защищающие мои глаза от висящих над моей головой, слепящих лампочек. Стоматолог, мужчина лет сорока, рассматривал мои зубы уже несколько секунд, и с каждой секундой его глаза всё больше округлялись:
– Надо же! – вдруг с восторженной ноты заговорил он. – Какие хорошие зубы! – с этими словами он отошёл от моего кресла и выключил лампочки, тем самым позволяя мне закрыть рот. – Давно не видел таких здоровых зубов, особенно у новоприбывших. Просто замечательные зубы.
– Ваши слова понравились бы трапперам, – усмехнувшись, сиронизировала я, но доктор явно не понял моего юмора. Напротив, ему словно не понравилась моя шутка, отчего он поспешил отвести свой взгляд в сторону.
– Быстро ты, – заметил Конан, ожидающий меня перед кабинетом.
Мы вместе направились к двери следующего кабинета.
– Доктор сказал, что у меня замечательные зубы. Я сыронизировала, ответив на это замечание мыслью о том, что эта информация понравилась бы трапперам. Кажется, моей иронии не поняли.
– Подгорный город в основном состоит из Уязвимых, которые на момент Первой Атаки находились здесь на службе, чуть меньше здесь Неуязвимых, а остальные – трапперы, которые всегда из пришлых. Согласно примерной статистике, процентное соотношение между этими тремя группами местного населения следующее: сорок пять процентов Уязвимые, тридцать пять процентов Неуязвимые и двадцать процентов бывшие трапперы. Конкретно у этого стоматолога родной брат был траппером. Несколько лет назад его якобы случайно не стало во время ремонтных работ на гидроэлектростанции.
– Якобы? В таком случае, что с ним произошло на самом деле?
– На самом деле поговаривают, будто его порешил один из новоприбывших Неуязвимых, у которого трапперы вырезали половину семьи.
От услышанного я незаметно для собеседника вздрогнула.
– Но это ведь самосуд.
– Поэтому информация о том, чем ты занимался до попадания в город, особенно если ты Уязвимый, здесь считается опасной, а потому по негласной, но логичной договорённости между всеми тремя группами населения, она тщательно скрывается.
От услышанного я неосознанно сдвинула брови:
– У меня закрадываются серьёзные сомнения относительно функциональности местной судебной системы.
– Забудь о ней. Она откровенно сильно хромает на обе ноги. Здесь властвует метод кнутов и пряников: если успеешь вовремя взять пряник, кнут не рассечёт твою руку. И так по кругу: ты будешь красть пряник и оставаться с целой рукой, либо сечь её снова и снова, и снова.
Я продолжила хмуриться. Значит, и здесь ведутся войны. Подпольные. То есть самые коварные.
Социум – самый неисправимый идиот из всех известных. На пьедестале он опережает даже любовь.
Мы остановились напротив кабинета, в котором происходил забор крови для общего анализа. Я уже хотела заходить в него, как вдруг передо мной прошмыгнула черноволосая девушка в белом халате. Распахнув настежь дверь кабинета и ловко закрепив её таким образом, чтобы она не закрылась повторно, она, не оборачиваясь, попросила меня проходить. Мне это показалось странным, но я лишь пожала плечами и зашла в кабинет.
Разместившись на стуле напротив медсестры, я свободно протянула ей левую руку и невольно посмотрела вперёд, туда, где в коридоре, скрестив руки на груди и вне зоны видимости медсестры, стоял Конан. Он смотрел прямо на меня и, словив на себе мой взгляд, улыбнулся мне. В ответ я тоже улыбнулась, как вдруг медсестра с такой силой вогнала иглу в мою вену, даже не перевязанную по технике безопасности жгутом, что я резко закусила губу и повернула голову в её направлении. Она же, словно ни в чём не бывало, начала забор хлынувшей крови. Неосознанно я осмотрела её: выкрашенные в максимально чёрный цвет ровные волосы длинной до лопаток, небольшая грудь, но зато непропорционально большие губы, форма которых в мире
