Чудеса да и только.
Я вцепилась в ручку подвальной двери и глубоко вздохнула. Мне не хотелось туда спускаться. Отголоски страшного вопля до сих пор звучали у меня в голове.
Но мне необходимо было убедиться, что она заперта.
Я потянула дверь на себя, включила свет и начала спускаться по крутым деревянным ступенькам. Как и в прошлый раз, они громко скрипели у меня под ногами.
Я преодолела половину лестницы. Внизу утробно гудела печь. А потом, сквозь это гудение, я услышала…
…шепот?
Я с шумом втянула в грудь воздух. И прислушалась.
Да. Шепчущий голос, хриплый и резкий:
— Карли Бет… Карли Бет… Я здесь, Карли Бет!
8
Я не смогла удержаться от крика. Подкосились ноги. Я вцепилась в перила, чтобы не упасть.
Гудение печи, казалось, переросло в рев. Я отчаянно прислушивалась, пытаясь снова услышать шепот.
Не считая работающей печи, в подвале стало тихо.
Тишина.
А потом — визгливое хихиканье.
Я охнула:
— Ноа!
Он вышел на свет и сплясал дикий танец у подножия лестницы.
— Ноа! Ничего смешного! — со злостью выдавила я. Сбежав вниз, я ухватила его за тощую шею. — Я тебя придушу, скотина!
Он опять захихикал и вывернулся из моей хватки.
— Что ты вообще тут забыл? — крикнула я.
Он ухмыльнулся:
— Ты вечно бахвалишься, какая ты стала храбрая. Но я слышал, как ты крикнула.
— Вот и нет! — рявкнула я.
— Вот и да!
— Я крикнула только чтобы тебя напугать, — сказала я.
— Ага. Конечно. — Он закатил глаза. После чего оттолкнул меня с дороги и стрелой взлетел вверх по лестнице. — Покедова, трусишка! — Он захлопнул за собой дверь.
Я стояла внизу, оглядывая подвал и ожидая, когда сердцебиение придет в норму.
Неужели Ноа прав? На самом ли деле я стала храброй? Или все это — одно лишь притворство?
Нет. Довольно об этом, сказала я себе.
Я хотела быть храброй. Мне совершенно не хотелось быть трусливой зайчишкой Карли Бет, какой я была еще в прошлом году.
Я убрала волосы с глаз, сделала еще один глубокий вдох и направилась к кладовой.
Проходя мимо плакатов с лошадьми, висевших на стене игровой комнаты, я остановилась. Лошади были так прекрасны! И снова перед моим внутренним взором возникла ужасающая картина — обезумевшие лошади, с дикими воплями гибнущие в жестокой давке.
Смогу ли я когда-нибудь выбросить эту историю из головы?
Я медленно вошла в кладовую и потянула за шнурок, чтобы зажечь верхнюю лампочку. Заморгав от яркого света, я поспешила к груде коробок в углу.
О, нет.
Черная металлическая шкатулка. Она стояла на полу возле коробок. Прошлой ночью я все-таки заперла маску внутри. Но, измученная пережитым ужасом, позабыла снова спрятать шкатулку.
Я нагнулась и обеими руками подняла ее.
— Ай! — взвизгнула я. Маска! Она билась о стенки шкатулки. Пыталась вырваться на свободу.
И на сей раз шептал точно не Ноа. Шепот доносился из шкатулки.
— Скоро Хэллоуин… Скоро Хэллоуин…
9
Несколько дней спустя, в субботу после обеда, я сидела дома, приглядывая за Ноа. До поры до времени он, на удивление, вел себя вполне прилично. Сидел спокойно у себя в комнате, я слышала, как он там смеется. По каналу «Дисней» крутили его любимую передачу, которую он находит страшно забавной.
Я же сидела у себя, задумчиво глядя на флакон с краской для волос, прикупленный недавно в аптеке. Я подумывала выкрасить несколько прядей в светлый цвет. Смелый шаг.
Наверное, даже чересчур смелый. Я решила не торопиться и обсудить этот вопрос с Сабриной.
Зазвонил телефон: легка на помине.
— Слыхала о Саре Дэвид?
Есть у нас в классе такая девица — постоянно перекрашивает волосы. И всем хвастается, что начала красить губы с пяти лет.
— Что там с Сарой? — спросила я.
— Она пошла в супермаркет за подарком для своей матери и там проколола нос, — сообщила Сабрина.
— Ничего себе подарочек! — воскликнула я. Мы покатились со смеху.
— Теперь у нее в носу бриллиантик, — сказала Сабрина.
— А мать-то в курсе? Сара спросила ее разрешения? — поинтересовалась я.
— Нет, — ответила Сабрина. — Сара никого ни о чем спрашивать не стала. Говорит, в семье ее, мол, не замечают. Вот она и хочет подождать да посмотреть — обратит ли кто внимание.
— Клево, — сказала я.
Из соседней комнаты послышался дикий хохот Ноа.
— У меня идея, — сказала Сабрина.
— Тоже решила нос проколоть?
— Нет. Для школы. Помнишь, нам нужно написать доклад? О местных легендах? Пожалуй, свой я посвящу заброшенной конюшне.
Я представила себе старую конюшню. Стены, грозящие вот-вот рухнуть. Высокую траву, растущую у дверей.
— Такая жуть! Доклад выйдет что надо, — щебетала Сабрина. — На следующей неделе я собираюсь взять интервью у миссис Лэнг. А пока хочу сделать несколько снимков в самой конюшне.
— Внутри? — воскликнула я.
— Да. Ну, там, стойла пустые и все такое, — сказала Сабрина. — Айда со мной? Хочешь, прямо сейчас и пойдем?
— Не могу, — ответила я. — Я присматриваю за зверем по имени Ноа.
И собиралась уже добавить, что вообще не имею ни малейшего желания туда идти. Но сразу же передумала. Самое время доказать себе самой, что я в силах обуздать свои страхи.
— Как начет сегодня же после ужина? — спросила Сабрина.
— Конечно, — сказала я. — Встретимся на автобусной остановке.
Я тяжело вздохнула. Это же всего-навсего заброшенная конюшня.
Ну что может случиться?
10
Солнце уже садилось за деревьями, когда автобус доставил нас с Сабриной к окраине города. Глядя в окно, я видела, как удлинялись тени, поглощая проносившиеся мимо дома и лужайки.
Мы выбрались из автобуса возле Обветшалой Фермы. В доме светилось лишь одно окошко на втором этаже. Мы свернули с усыпанной гравием дорожки и двинулись в обход яблоневого сада.
Поле за домом встретило нас жужжанием и стрекотом — здешние насекомые явно не торопились впадать в спячку. Я шла впереди, раздвигая руками высокую траву. Под ногами похрустывала заиндевевшая почва.
Отовсюду слышались шорохи — какие-то мелкие зверушки сновали в траве. Небо потемнело. Облака закрыли луну. Я ежилась под порывами промозглого ледяного ветра — не спасала даже куртка.
— Я фонарик захватила, — сообщила Сабрина. Раздался щелчок, и круг белого света скользнул по траве. — Смотри. Конюшня вон там. — Она подняла фонарик повыше.
Я увидела вытянутое, приземистое здание — черный силуэт на фоне тронутого розовыми сполохами пепельного неба.
— Ой! — вскрикнула я, когда что-то больно кольнуло меня в лоб. Комар? В октябре?! Я врезала себе ладонью по лбу. Слишком поздно — улетел.
— Пошли. А то скоро совсем стемнеет, — сказала Сабрина. Она перешла на бег. Луч света метался по земле впереди нее.
— Подожди! — крикнула я. Взгляд мой был прикован к конюшне. Доски на одной из стен растрескались и наполовину истлели. Другая стена обвалилась внутрь здания.
Из окон росли сорняки. Ставни были выбиты и валялись на земле.
Мы поспешили вдоль уцелевшей стены к дверям конюшни. Я остановилась, почувствовав, как туфли увязли в чем-то мягком.
— Сабрина, смотри! — воскликнула я. Но она уже достигла дверей, и меня не слышала.
Я опустила глаза. Оказывается, я стояла на квадратике мягкой, рыхлой земли. Впечатление было такое, будто там недавно что-то закопали.
Тревожная мысль промелькнула у меня в голове: да это же свежая могилка.
Впрочем, это безумие. Кто станет копать здесь могилу?
Я отряхнула землю с подошв и нагнала Сабрину у дверей. Одна из створок была распахнута настежь. За ней царила непроглядная тьма. И стоял насыщенный запах старой соломы, сырой земли и тлена.
Я почувствовала, как сильнее забилось сердце. Птицы галдели в ветвях деревьев, словно призывая нас не заходить внутрь. Где-то невдалеке басовито ухала сова-сипуха.
Я схватила Сабрину за руку.
— В чем дело? — спросила Сабрина.
— Я… я тоже кое-что взяла, — сказала я. Я подняла пластиковый пакет, который принесла с собой, и извлекла оттуда пучок моркови.
Она навела на меня фонарик.
— Морковки? Карли Бет, зачем?
Я пожала плечами.
— Сама не знаю, — сказала я. — Для призрачных лошадей, наверное.
Сабрина закатила глаза:
— Ты, подруга, часом, не «того»? Ты же не веришь, надеюсь, в призрачных лошадей?
Я не ответила. Взяв Сабрину за руку, я потянула ее за собой в темноту конюшни.
Кислый запах стал сильнее. Воздух был тяжелый, сырой и спертый. Все равно что войти в холодильник.
Ветер ожесточенно колотил уцелевшим ставнем о стену конюшни. Поскальзываясь на сухой соломе, мы подошли к денникам. Я споткнулась о железное ведро, и оно с грохотом покатилось по грязному полу.
