Куда ты?
Акулина.
Куды? А велел тетушку Марфу позвать. Позови, говорит, сестру ко мне. Я помру, говорит, нужно мне ей сказать слово.
Анисья
(про себя).Сестру зовет. О, головушка моя! О-о! Должно, ей отдать хочет. Что стану делать! О! (Акулине.) Не ходи! Куда ты?
Акулина.
За теткой.
Анисья.
Не ходи, говорю, я сама схожу, а ты с бельем-то иди на речку. А то до вечера не успеешь.
Акулина.
Да он мне велел.
Анисья.
Иди куда посылают. Сама, говорят, схожу за Марфой. Рубахи-то возьми с плетня.
Акулина.
Рубахи? Да ты, мотри, не пойдешь. Он велел.
Анисья.
Сказала, пойду. Анютка где?
Акулина.
Анютка? Она телят стережет.
Анисья.
Пошли ее, авось не разбегутся.
(Акулина собирает белье и уходит.)ЯВЛЕНИЕ V.Анисья
(одна).Анисья.
Не пойтить – заругает, а пойтить – отдаст он сестре деньги. Пропадут все мои труды. И что делать, сама не знаю. Расскочилась моя голова. (Продолжает работать.)
ЯВЛЕНИЕ VI.Анисья и Матрена
(входит с палочкой и узелком по-дорожному).Матрена.
Бог помочь, ягодка.
Анисья
(оглядывается, бросает работу и всплескивает руками от радости).Вот не чаяла, тетушка. Лучил же Бог какого гостя ко времени.
Матрена.
Ну, что?
Анисья.
Уж я и в уме смешалась. Беда!
Матрена.
Что ж, жив, сказывают?
Анисья.
И не говори. Жить не живет и помирать не помирает.
Матрена.
Деньги-то не передал кому?
Анисья.
Сейчас за Марфой, за сестрой родной, посылает. Должно, об деньгах.
Матрена.
Видимое дело. Да не передал ли кому помимо?
Анисья.
Некому. Я как ястреб над ним стерегу.
Матрена.
Да где ж они?
Анисья.
Не сказывает. И не дознаюсь никак. Хоронит где-то из одного места в другое. А мне тоже от Акульки нельзя. Дура-дура, а тоже подсматривает, караулит. О, головушка моя! Измучалась я.
Матрена.
Ох, ягодка, отдаст денежки помимо твоих рук, век плакаться будешь. Сопхают они тебя со двора ни с чем. Маялась ты, маялась, сердечная, век-то свой с немилым, да и вдовой с сумой пойдешь.
Анисья.
И не говори, тетка. Изныло мое сердце, и не знаю, как быть, и посоветовать не с кем. Говорила Миките. А он робеет, не хочет в это дело вступать. Только сказал мне вчерась, что в полу они.
Матрена.
Что ж, лазила?
Анисья.
Нельзя – сам тама. Я примечаю, – он их то на себе носит, то хоронит.
Матрена.
Ты, деушка, помни: раз маху дашь, век не справишься. (Шопотом.) Что ж, крепкого чаю-то давала?
Анисья.
О-о! (Хочет отвечать, видит соседку, замолкает.)
ЯВЛЕНИЕ VII.Те же и кума
(проходит мимо избы, прислушивается к крику в избе. К Анисье).Кума.
Кума! Анисья, а Анисья! Твой никак кличет.
Анисья.
Он всё так кашляет, ровно кричит. Плох уж очень.
Кума
(подходит к Матрене.)Здорово, баушка, отколь Бог несет?
Матрена.
А из двора, милая. Сынка проведать пришла. Рубах принесла. Тоже свое детище, ведашь, жалко.
Кума.
Да уж такое дело. (К Анисье.) Хотела, кума, красна белить, да, думается, рано. Люди не зачинали.
Анисья.
Куда спешить-то?
Матрена.
Что ж, сообщали?
Анисья.
Как же, вчерась поп был.
Кума.
Поглядела я вчерась тоже, матушка моя, и в чем душа держится. Измадел как. А уж намедни, матушка моя, совсем помирал, под святые положили. Уж и оплакали, омывать собирались.
Анисья.
Ожил – поднялся; опять бродит теперь.
Матрена.
Что ж, соборовать станете?
Анисья.
Люди приглашают. Коли жив будет, хотим завтра за попом посылать.
Кума.
Ох, скучно, чай, тебе, Анисьюшка? Не даром молвится: не тот болен, кто болит, а кто над болью сидит.
Анисья.
Уж как скучно то. Да уж одно бы что.
Кума.
Известно дело, легко ли, год целый помирает. По рукам связал.
Матрена.
Тоже и вдовье дело горькое. Хорошо дело молодое, а на старости лет кто пожалеет. Старость не радость. Хоть бы мое дело. Недалеко прошла, уморилась, ног не слышу. Сынок-то где?
Анисья.
Пашет. Да ты заходи, самовар поставим, чайком душеньку отведешь.
Матрена
(садится).И то уморилась, миленькие. А что соборовать – это беспременно надо. Люди говорят – тоже душе на пользу.
Анисья.
Да завтра пошлем.
Матрена.
То-то, оно лучше. А у нас, деушка, свадьба.
Кума.
Что ж так, весной?
Матрена.
Да, видно, пословица недаром молвится: бедному жениться и ночь коротка. Семен Матвеевич за себя Маринку взял.
Анисья.
Нашла-таки себе счастье!
Кума.
Вдовец, должно, на детей пошла.
Матрена.
Четверо. Какая же путная пойдет! Ну, ее и взял. Она и рада. Вино пили, ведашь, стаканчик не крепкий был, – проливали.
Кума.
Вишь ты! Слух-то был? А с достатком мужик-то?
Матрена.
Живут ничего пока.
Кума.
Оно точно, что на детей кто пойдет. Вот хоть бы у нас Михайло. Мужик-то, матушка моя…
Голос мужика.
Эй, Мавра, куда тебя дьявол носит? Поди корову загони. (Соседка уходит.)
ЯВЛЕНИЕ VIII.Анисья и Матрена.Матрена
(пока соседка уходит, говорит ровным голосом).Выдали, деушка, от греха, по крайности мой дурак об Микишке думать не будет. (Вдруг переменяет голос на шопот.) Ушла! (Шопотом.) Что ж, говорю, чайком-то поила?
Анисья.
И не поминай. Помирал бы лучше сам. Всё одно не помирает, только греха на душу взяла. О-о! головушка моя! И зачем ты мне давала порошки эти?
Матрена.
Что ж порошки? Порошки, деушка, сонные, что ж не дать? От них худа не будет.
Анисья.
Я не про сонные, а про те, про белесые-то.
Матрена.
Что ж, те порошки, ягодка, лекарственные.
Анисья
(вздыхает).Знаю, да боязно. Измучал он меня.
Матрена.
Что ж, много извела?
Анисья.
Два раза давала.
Матрена.
Что ж, не приметно?
Анисья.
Я сама в чаю пригубила, чуть горчит. А он выпил с чаем-то, да и говорит: мне и чай-то противен. Я говорю: больному всё горько. Да и жутко же мне стало, тетушка.
Матрена.
А ты не думай. Что думать, то хуже.
Анисья.
И лучше ты мне не давала бы и на грех не наводила. Как вспомнишь, так на душе загребтит. И зачем ты дала мне их?
Матрена.
И, что ты, ягодка! Христос с тобой. Что ж ты на меня-то сворачиваешь? Ты, деушка, мотри, с больной головы на здоровую не сворачивай. Коли чего коснется, мое дело сторона, я знать не знаю, ведать не ведаю, – крест поцелую, никаких порошков не давала и не видала и не слыхала, какие такие порошки бывают. Ты, деушка, сама думай. Мы и то намеднись про тебя разговорились, как она, мол, сердечная, маится. Падчерица – дура, а мужик гнилой – присуха одна. С этой жизни чего не сделаешь.
Анисья.
Да я и то не отрекусь. От моего житья не то что эти дела, а либо повеситься, либо его задушить. Разве это жизнь?
Матрена.
То-то и дело. Рот разевать некогда. А как-никак, обыскать деньги да чайком попоить.
Анисья.
О-о, головушка моя бедная! И что делать теперь, сама не знаю, и жутость берет, – помирал бы уж лучше сам. Тоже на душу брать не хочется.
Матрена
(с злобой).А что ж он деньги-то не открывает? Что ж, он их с собой возьмет, никому не достанутся? Разве это хорошо? Помилуй Бог, такие деньжищи да дурòм пропадут. Разве это не грех? Что ж он-то делает? На него и смотреть?
Анисья.
Уже и сама не знаю. Измучал он меня.
Матрена.
Чего не знать-то? Дело на виду. Промашку теперь сделаешь, век каяться будешь. Передаст он сестре деньги, а ты оставайся.
Анисья.
О-ох, и то посылал ведь за ней, – итти надо.
Матрена.
А ты погоди ходить, а первым делом самоварчик поставь. Мы его чайком попоим да деньги вдвоем поищем – дощупаемся, небось.
Анисья.
О-о! Как бы чего не было.
Матрена.
А то что ж? Что смотреть-то. Что ж ты деньги-то только глазами поваляешь, а в руки не попадут? Ты делай.
Анисья.
Так я пойду самовар поставлю.
Матрена.
Иди, ягодка, дело делай как надо, чтоб после не тужить. Так-то. (Анисья отходит, Матрена подзывает.) Одно дело: Микитке не сказывай про все дела. Он дурашный. Избави Бог, узнает про порошки. Он Бог знает что сделает. Жалостлив он очень. Он, ведашь, и курицы, бывало, не зарежет. Не сказывай ему. Беда, он того не рассудит. (Останавливается в ужасе, на пороге показывается Петр.)
