— А гдѣ вы были 6 іюня?
Минутта ничего не отвѣчаетъ, ни слова. Объятый страхомъ передъ этимъ упорнымъ взоромъ и таинственнымъ шопотомъ, не будучи въ состояніи понять этого маленькаго, но страннаго вопроса о днѣ и числѣ уже прошедшаго мѣсяца, онъ быстро толкаетъ дверь и, шатаясь, выбѣгаетъ въ коридоръ. Здѣсь онъ одно мгновенье кружится, не находя лѣстницы; а Нагель стоитъ въ дверяхъ и кричитъ ему:
— Нѣтъ, нѣтъ, все это безуміе, прошу васъ, забудьте объ этомъ! Я въ другой разъ объясню вамъ это, въ другой разъ…
Но Минутта ничего не слышалъ; онъ былъ уже внизу на лѣстницѣ, прежде чѣмъ Нагель успѣлъ все это выговорить, а оттуда, — не оглядываясь ни вправо ни влѣво, — бросился на улицу, къ площади, къ большой водокачкѣ, гдѣ завернулъ въ первую попавшуюся боковую улицу и исчезъ.
Часъ спустя, — было десять часовъ, — Нагель закурилъ сигару и вышелъ. Городъ еще не успокоился; по дорогѣ къ приходу виднѣлись толпы горожанъ, медленно расхаживавшихъ взадъ и впередъ, а кругомъ на улицахъ еще раздавались смѣхъ и крики дѣтей. Мужчины и женщины сидѣли у дверей и тихонько разговаривали въ мягкой тишинѣ вечера; изрѣдка кто-нибудь изъ нихъ кричалъ что-нибудь черезъ улицу сосѣду и получалъ дружескій отвѣтъ.
Нагель спустился къ пристани. Онъ видѣлъ, какъ Минутта приклеивалъ объявленія на стѣнахъ почтовой конторы, банка, школы и тюрьмы. Какъ умѣло и ловко онъ дѣлалъ это! Какъ охотно онъ это дѣлалъ, вовсе не находя, что для него это совсѣмъ не во-время, что ему скорѣе слѣдовало бы итти спать! Нагель прошелъ мимо него и поклонился ему, но не остановился.
Когда онъ былъ уже внизу, почти у пристани, какой-то голосъ окликнулъ его сзади; Марта Гуде догнала его и сказала, совсѣмъ. задыхаясь:
— Извините! Вы дали мнѣ слишкомъ много денегъ!
— Добрый вечеръ! — отозвался онъ. — Вы тоже гуляете?
— Нѣтъ, я только-что была въ городѣ, у гостиницы, я ждала васъ. Вы дали мнѣ лишнее.
— Послушайте, неужели вы опять хотите начать эту комедію?
— Но вѣдь вы же ошиблись. — воскликнула она, ошеломленная, — вы мнѣ дали больше двухсотъ!
— Вотъ какъ! Въ пачкѣ была, дѣйствительно, лишняя пара кронъ? Хорошо, въ такомъ случаѣ вы можете ихъ мнѣ вернуть.
Она принялась было разстегивать лифъ, но вдругъ остановилась и оглянулась, не зная, что дѣлать. Тогда она снова извинилась: поблизости много людей, нельзя же ей вынутъ деньги тутъ, на улицѣ, она ихъ такъ далеко запрятала…
— Нѣтъ, — поспѣшилъ онъ отвѣтить, — я могу притти за ними, позвольте мнѣ притти за ними.
И они вмѣстѣ направились къ ея домику. Народу на улицахъ было много, и всѣ глядѣли на нихъ съ любопытствомъ.
Когда они вошли въ ея комнату, Нагель сѣлъ у окна, гдѣ садился и раньше и гдѣ все еще висѣла юбка въ качествѣ занавѣски. Пока Марта доставала деньги, онъ молчалъ; но прежде, чѣмъ она успѣла протянуть ему нѣсколько мелкихъ ассигнацій, нѣсколько потертыхъ и полинявшихъ десятикронныхъ банковыхъ билетовъ, еще теплыхъ отъ тепла ея груди, ассигнацій, которыхъ она не могла потерпѣть у себя ни одной ночи, онъ заговорилъ съ нею и попросилъ ее оставить ихъ у себя.
Теперь она, повидимому, снова, какъ это было уже и раньше, почувствовала сомнѣніе въ немъ; она неувѣренно посмотрѣла на него и сказала:
— Нѣтъ… я не понимаю васъ…
Онъ вдругъ всталъ.
— Но я-то васъ прекрасно понимаю, — отвѣчалъ онъ, — а потому встаю и иду къ двери. Ну, теперь вы спокойны?
— Да. Нѣтъ, вамъ не надо стоять у дверей. — И она слегка вытянула руки впередъ, какъ бы затѣмъ, чтобы удержать его. Эта странная дѣвушка слишкомъ боялась сдѣлать кому-нибудь больно.
— У меня есть къ вамъ просьба, — сказалъ тогда Нагель, все еще однако не садясь. — Вы могли бы доставить мнѣ большую радость, если бы захотѣли… Впрочемъ я до нѣкоторой степени уже обдумалъ это за васъ: я хочу проситъ васъ притти въ четвергъ на базаръ. Хотите доставить мнѣ удовольствіе? Это развлекло бы васъ, тамъ будетъ много народа, много свѣта, музыка, живыя картины; сдѣлайте это, вы не раскаетесь! Вы смѣетесь; отчего вы смѣетесь? Господи, какіе у васъ бѣлые зубы!
— Я никуда не могу итти, — отвѣчала она, — нѣтъ, какъ вы могли подумать, что я пойду туда? Да и зачѣмъ мнѣ это дѣлать? Зачѣмъ вы этого требуете?
Онъ объяснилъ ей все прямо и открыто: это была его фантазія, онъ долго думалъ объ этомъ, уже недѣли двѣ тому назадъ эта мысль запала ему въ голову, но онъ забылъ это и до настоящей минуты не вспоминалъ… Но она непремѣнно должна притти, она должна сейчасъ же рѣшиться; онъ во что бы то ни стало хочетъ видѣть ее тамъ. Если она желаетъ, онъ не будетъ больше говорить ей объ этомъ, чтобы не докучать ей; этого онъ вовсе не желаетъ. Ему только пріятно было бы видѣть ее разокъ среди другихъ, слышать, какъ она смѣется, хоть одинъ разъ видѣть со дѣйствительно молодой. Она непремѣнно должна итти!
Онъ взглянулъ на нее. Какъ поразительно бѣлы были ея волосы и какъ темны были глаза! Одной рукой она схватилась за складку на своемъ лифѣ, и рука эта, слабая рука съ тонкими пальцами, немного сѣроватая по краскамъ, можетъ быть, и не совсѣмъ чистая, производила впечатлѣніе удивительной непорочности. Надъ сгибомъ вились двѣ голубыя жилки,
— Да, — сказала она, — это, можетъ быть, было бы и интересно, но у меня нѣтъ подходящаго туалета, ни одного вечерняго платья…
Онъ перебилъ ее: вѣдь остается еще три дня до четверга; можно устроить что угодно. Да, времени вполнѣ достаточно! Ну что: рѣшено?
И она постепенно сдалась.
Нельзя же совсѣмъ похоронить себя; этакъ можно только проиграть. Да еще съ ея глазами, ея зубами, — нѣтъ, это прямо жалость! А деньги, которыя лежатъ тамъ на столѣ, пусть пойдутъ на платье; да, да, нельзя ли не говоритъ глупостей! Тѣмъ болѣе, что вѣдь это его фантазія, и она боролась съ собой, чтобы угодить ему.
Онъ пожелалъ ей спокойной ночи, какъ и всегда, коротко и ясно, не давая ни малѣйшаго основанія къ подозрѣнію. Но, проводивъ его до порога, она сама еще разъ протянула ему руку и поблагодарила за то, что онъ пригласилъ ее на этотъ базаръ. Съ нею этого уже много, много лѣтъ не случалось; она такъ отвыкла отъ подобныхъ вещей; да, она постарается хорошо себя вести!
Большое дитя! Она обѣщала вести себя умницей!
XVI
Наступилъ четвергъ; моросилъ дождикъ, но, несмотря на это, базаръ былъ открытъ вечеромъ подъ звуки музыки и при величайшемъ стеченіи народа. Собрался весь городъ; многіе пріѣхали даже изъ окрестностей, чтобы принять участіе въ такомъ рѣдкомъ удовольствіи.
Когда Іоганнъ Нагель въ девять часовъ вошелъ въ залу, зданіе было полно. Онъ нашелъ себѣ мѣсто далеко у двери и простоялъ тамъ нѣсколько минутъ, прислушиваясь къ рѣчи. Онъ былъ блѣденъ и одѣтъ какъ и всегда, въ своемъ желтомъ костюмѣ; но повязка съ руки его была снята — обѣ ранки почти зажили.
На эстрадѣ онъ замѣтилъ доктора Стенерсена и его жену; немножко правѣе отъ нихъ стоялъ Минутта съ другими участниками, только Дагни не было тамъ.
Жара отъ свѣчей и всей этой болтающей толпы вскорѣ выгнала его изъ залы; въ дверяхъ онъ столкнулся съ судьей Рейнертомъ, который едва вернулъ ему его поклонъ легкимъ кивкомъ головы. Онъ сталъ въ коридорѣ.
Тутъ-то подмѣтилъ онъ нѣчто, долго послѣ того занимавшее его и возбудившее его любопытство: налѣво отъ него была дверь въ сосѣднюю комнату, гдѣ раздѣвалась публика, и при свѣтѣ лампъ, тамъ, въ глубинѣ, онъ явственно различилъ Дагни Килландъ, которая была очень занята его пальто, повѣшеннымъ имъ на вѣшалку. Онъ не могъ ошибаться: во всемъ городѣ не было никого, кто бы носилъ такое желтое лѣтнее пальто, какъ его; это было дѣйствительно его пальто, притомъ онъ хорошо помнилъ, гдѣ именно повѣсилъ его. Она впрочемъ ничего съ нимъ не дѣлала; казалось, она только чего-то искала и вмѣстѣ съ тѣмъ, пользуясь удобнымъ случаемъ, поминутно совала руку подъ его пальто. Онъ мгновенно отвернулся, чтобы не смутитъ ея.
Это маленькое обстоятельство тотчасъ привело его въ безпокойство. Чего она искала и чего ей нужно было въ его пальто? Все время думалъ онъ объ этомъ и не могъ этого забыть. Какъ знать, быть можетъ, она хотѣла убѣдиться, не носитъ ли онъ въ карманѣ револьвера; она, можетъ быть, думаетъ, что онъ въ безуміи своемъ способенъ на все. А если предположить, что она сунула ему въ пальто письмо? Между прочимъ, онъ былъ готовъ допустить и такую восхитительную невозможность. Нѣтъ, нѣтъ, она просто искала свою мантилью, все это былъ только случай; какъ могъ онъ питать такія нелѣпыя надежды!.. Однако немного позднѣе, когда онъ увидѣлъ, что Дагни прошла въ другой конецъ залы, онъ тотчасъ вышелъ и съ бьющимся сердцемъ обыскалъ карманы своего пальто. Письма не было; ничего не было, кромѣ его перчатокъ и платка.
Въ залѣ раздались громкіе аплодисменты, бургомистръ, открывшій вечеръ, кончилъ свою рѣчь, и теперь публика устремилась къ выходу въ коридоры, въ другія комнаты, гдѣ можно было расположиться на бархатныхъ креслахъ и чѣмъ-нибудь освѣжиться. Многія молодыя дамы города, въ качествѣ прислужницъ, въ бѣлыхъ передничкахъ и съ салфетками подъ рукою, торопливо разносили подносы съ мороженымъ.
