тел по проектам, о которых здесь, в академии на открытых лекциях, и рассказывали. — И это не значит, что вы, следуя проекту, гарантированно и безопасно получите желаемых результат. Только упорство и внимательность помогут вам на этом пути, что я никогда не устану повторять…
Кроме шуток — всё то же самое я слышал за последний час уже в пятый раз. Просто преподносилась необходимость с осторожностью подходить к любым модификациям под разным соусом и так, чтобы дошло даже до самого самоуверенного или тупого. Благо, что информация между этими «приступами» выглядела очень и очень пристойно, и даже со своим уровнем образования я обретал некое общее представление о процессе перестройки человеческого тела при помощи биокинеза. И здраво оценивал сложность, ибо менять в себе что-то сродни тому, чтобы ремонтировать, обслуживать и перебирать работающий двигатель. Сердце нельзя поставить на паузу, что б переместить артерии так, как тебе хочется, а нервы легко «отсоединить», но не так-то просто вернуть всё как было. Огромные возможности и перспективы, подразумевающие долголетие или, чего греха таить, бессмертие с одной стороны, и колоссальные риски с другой. Псион, перестраивая тело, не имеет за плечами тысячелетий «обкатки» механизма для выявления всех проблем.
А это значит, что случись мне ошибиться — и можно в момент расстаться с жизнью.
Но несмотря на все эти откровенно неприятные препятствия я сидел здесь, внимал и всерьёз намеревался заниматься биокинезом, если у меня получится добиться его «пробуждения». Ведь что было главным препятствием в освоении этого направления псионики для обычного человека? Время, конечно же! У него просто недоставало времени на то, чтобы всё обдумать, смоделировать и реализовать. Опять же, в моменте, когда всплывает ошибка и у псиона остаются считанные секунды на принятие решения, моё ускорение сознания кратно увеличит шансы на выживание. А риск…
Вечная или почти-вечная жизнь того стоили, и портрет Оболенского Евгения Дмитриевича, одного из шести столпов Российской Империи, псиона шестого ранга квалификации, вызывал у меня острое чувство зависти. И мотивировал, ибо в свои девяносто выглядеть на тридцать — это, что б вас, надо уметь! Князь мало того, что пробудился на пятом десятке, так ещё и стал одним из сильнейших псионов планеты. Даром, что ему доступен только биокинез и магнитокинез: этого, как оказалось, более чем достаточно. Просвещённый двадцать первый век потакал властелинам магнитных полей, а меня заставлял разрываться между нужными и очень нужными дисциплинами.
Я всё так же спокойно себе сидел, глядя на сменяющие друг друга изображения на полотнище проектора, как вдруг на стол передо мной упала сложенная вчетверо бумажка. Спланировала она не без применения псионики: я заранее ощутил искусственный порыв ветра, нарушивший естественную картину окружающего мира. Вида не подал по всё той же причине: умея считать до ста…
Ну, вы поняли.
Тем не менее, листок я развернул, в написанное вник — и покосился на изображающего святую невинность здоровяка, переводящего взгляд с меня на преподавателя и обратно. А записанной на бумаге оказалась просьба ответить на сообщение связывающей академию социальной сети, в которой у меня таки была автоматически созданная страница. Правда, я туда не заходил в силу отсутствия желания и необходимости, но теперь нужда явила себя, и открыла передо мной дивный мир чуть более, чем четырёх сотен непрочитанных сообщений. Игоря Витмана я нашёл в этом списке не сразу,
Потому что здоровяк с лицом добродушного парня лет шестнадцати, как оказалось, выступал парламентёром, избранным целым консилиумом глав местных кружков по интересам, во мне заинтересованных. Клубами или секциями у меня язык их назвать не повернётся, так как группы аристократов представляли собой нечто иное. Там — спорт и творчество, грубо говоря. Тут — чёрти что и сбоку бантик. На первый взгляд мне предлагали встретиться и обсудить вступление в «могучую кучку», объединённую конкретным направлением развития псионического дара. Но вот как это будет выглядеть на деле из коротенького сообщения узнать было невозможно, а переписываться мне почему-то не хотелось.
Вот и пришлось дожидаться, пока лекция подойдёт к концу, а здоровяк выйдет в коридор. Только тут я прислушался к ментальному восприятию — и понял, что мой грядущий собеседник сильно нервничал. Внешне это тоже проявлялось: держался он отнюдь не расслабленно, не знал, куда пристроить руки, часто моргал и наверняка потел, что под классическим пиджаком было едва ли заметно. Тем не менее, ничего негативного я не уловил. Интерес и любопытство, толика опасения — всё это и многое другое имело место быть, но и только.
— Игорь Витман, студент. — Представился парень, протянув мне правую руку, которую я тут же и пожал.
— Артур Геслер. Но об этом ты, должно быть, в курсе. У меня есть парочка вопросов, касающаяся предложения, которое ты передал. — А то и не парочка, тут уж как пойдёт.
— Для этого меня и отправили. — Игорь натянуто улыбнулся.
— Что ж, тогда, если ты не против, поговорим по пути в библиотеку. — Свежеобретённый ноутбук перекочевал в выданную вместе с ним поясную сумку, болтающуюся на ремне через плечо, а я сам выдвинулся в хранилище знаний. Прозвучит смешно, но просто открыть и скачать, что мне надо, я не мог. Нужно было или разжиться особыми удалёнными доступами, каковые мне пока не светили в силу отсутствия должного уровня доверия, или лично запрашивать всё меня интересующее через терминал в библиотеке. Так что нет, я не за очередной порцией книг туда направлялся. — Первое — почему отправили именно тебя?
— Потому что я не состою ни в одной из заинтересованных групп, но при этом моё слово чего-то да стоит. — Честно, пусть и с небольшим промедлением ответил парень. — А ещё я не испытываю свойственного немалой части дворянства пренебрежения к выходцам из простого люда.
— Я так понимаю, ко мне хорошенько присмотрелись за прошедшие дни?
— Не могу сказать многого, так как и сам не знаю, но скорее всего — да. — Игорь развёл руками. — По крайней мере, заинтересованные лица знали о твоей нелюбви к ставящим себя выше всех прочих аристократам.
Казалось бы — я особо и не «светил» этим, а оно вон как получилось. Акулы политики в бассейне, блин. Но есть в этом и плюсы: я по крайней мере примерно себе представляю, насколько хорошо мои действия могут проанализировать в стенах академии.
Или о том, что кто-то из моего круга общения может сливать информацию на сторону.
— Что ж, тогда я наверняка могу рассчитывать на то, что среди приглашающих меня в свою группу не будет личностей, лично мне неприятных. — Парень промолчал, но просочившееся наружу сомнение и так сказало мне достаточно. — Второй вопрос, лично тебе адресованный. Насколько большую роль играет в таких «кружках» политический аспект?
— Насколько я могу судить, основной упор делается не на политику. В «кружках», как ты выразился, состоят самые разные люди. В некоторых — идеологические противники, в других — конкуренты или вообще кровные враги. Но ты и сам должен понимать, что полностью обособиться от политики возможно только не заводя знакомств. А «группы по интересам» предназначены строго для обратного: знакомства, совместная работа и самосовершенствование.
Я задумчиво покивал, осмысливая всё услышанное в реальном времени, без ускорения сознания. Сказанное звучало логично, и встреча с политикой, как бы я ни упирался на пути к этому зловонному болотцу, была неизбежна. Хочешь — не хочешь, а с людьми общаться будешь. Слово здесь, слово там — и я уже недруг одного и товарищ второго. Дворяне неотделимы от своих родов, а отделять себя ото всех них я желанием не горел. Ведь поддержание подлинного нейтралитета дорогого стоило, и не в плане материальных благ, а в плане прикладываемых усилий.
Нейтрал не может помочь тому, кому хочет. Нейтрал не должен ввязываться в распри, затрагивающие членов тех или иных сторон. И только эти два пункта, по сути вершина айсберга, уже меня категорически не устраивают. Потому что я на стороне Ксении, а её некоторые особо одарённые личности считают врагом. И пройти мимо того, кому я хочу и могу помочь я не смогу. Не потому что я весь из себя благородный и замечательный, а совсем даже наоборот: я эгоист. И мой интерес для меня превыше всего. Могу помочь другу, а могу ударить врага, посчитав момент подходящим.
Возможно, что ударить буквально.
— На словах всё это очень замечательно, но как оно будет на деле… — Я хмыкнул. Мы уже подходили к кабинету, за стенами которого ощущалось подозрительно много сильных псионов. — Я должен знать что-то ещё помимо того, о чём ты писал и что рассказал
