События в Джонстауне были трагедией. Я надеюсь, что воссоздание этих событий в прямом показе отразит и этот трагизм, и долю соучастия общества в совершившейся катастрофе. Можно считать, что люди общины Народного Храма заблуждались, но делали это искренне и сознательно.
http://www.jonestownreenactment.org
ОТЧЕТ, НАЙДЕННЫЙ В ДЖОНСТАУНЕ ПОСЛЕ МАССОВЫХ СМЕРТЕЙ
Медицинская служба Народного Храма
P.O.BOX 893 Georgetown, Guyana
Лоуренс Э. Шат, доктор медицины.
Шарон Р. Кобб, дипломированная медсестра.
Джойс А. Паркс, дипломированная медсестра.
Дэйл Паркс
Каждому, кто найдет эти заметки: Соберите все магнитофонные ленты, все записи, все документы. Историю нашего движения, нашей деятельности нужно будет изучать снова и снова. Она должна быть понята во всей своей невероятной важности. Насколько это важно, невозможно выразить словами. Мы отдали свою жизнь ради этого великого дела. Мы горды, что у нас есть, за что умирать. Мы не боимся смерти. Мы надеемся, что мир еще придет к идеалам братства, справедливости и равенства, которыми жил Джим Джонс и ради которых он умер. Мы все добровольно выбрали смерть за эти идеалы. Мы знаем, что будем неверно поняты и не сможем это предотвратить. Но Джим Джонс и наше движение, по-видимому, родились слишком рано. Мир был еще не готов позволить нам выжить.
Мне жаль, что я не могу достаточно красноречиво написать эту предсмертную записку. Мы приняли решение, но нас огорчает, что мы не можем все как следует объяснить. Наша жизнь кончается. Пусть мир найдет путь к новому перерождению в справедливое общество. Если окажется, что наши жизни и жизнь Джима Джонса способствовали осуществлению этих чаяний, значит, мы жили не напрасно.
Джим Джонс не отдавал никаких приказов об убийствах, мы уходим из жизни добровольно. Это решение было принято многими из нас, учитывая, что мы слишком часто сталкивались с попытками подорвать наше движение. Нас преследовали, и это не оставляло нам иного выбора — мы решились скорее пожертвовать жизнью, чем видеть, как гибнет наше дело. Мы горды своим выбором.
Пожалуйста, попытайтесь нас понять. Посмотрите на все. Посмотрите на все наше движение в целом. Посмотрите на Джонстаун, попытайтесь понять, что мы пытались осуществить. Это было движение к жизни, к новым вершинам человеческого духа, сломленное капитализмом, системой эксплуатации и социальной несправедливости. Окиньте все это взглядом и учтите — мы существовали практически в осадном положении. Мы не хотели такого конца — мы хотели жить, сиять, приносить свет миру, который так жаждет хоть капли любви. Тем, кто остается, нашим любимым, многие из которых этого не поймут, тем, кто никогда не знал этой истины, мы говорим: не печальтесь. Мы благодарны за эту возможность принести свидетельство — пусть даже такое горькое свидетельство — история нас для этого предназначила, несмотря на наше желание позабыть о себе. Мы действовали наперекор истории. Но в этот час, когда нас преследуют демоны несчастья, случайные хитросплетения обстоятельств, ошибки и заблуждения, которых мы не хотели, которые не входили в наши намерения, мы сохраняем спокойствие.
Я надеюсь, что кто-нибудь изложит письменно всю нашу историю. Это не предсмертная записка для прессы. Это нечто большее. Мы чувствуем близость с миллионами других людей в мире, мы представляем собой новый образец. Образец любящих друг друга людей, и мы не хотим попасть обратно в плен обществу. И мы спешим засвидетельствовать это.
Мы не хотели, чтобы все так получилось. Райан пробыл здесь целый день, и все шло хорошо. Позднее какой-то человек пытался напасть на него, но неудачно. В то же время несколько человек пошли в джунгли, чтобы настигнуть Райана, ребят и тех, кто остался с ними. Они сделали это и убили нескольких. У нас просто не было выбора. Нас бы, наверное, взяли. Мы должны быть все заодно, мы хотим жить, как Народный Храм, или не жить вообще. Мы сделали выбор. Это конец.
Объятия, поцелуи и слёзы, молчание и радость, все вместе, пока все идут длинной вереницей. Ласковые прикосновения, слова, произнесенные шепотом, когда эта очередь молча проходит мимо. Решимость, уверенность в цели. Гордый народ. Только вчера вечером их голоса сливались в торжествующем хоре, подтверждая свою веру, и вот сегодня, еще одно подтверждение, хотя и другого рода, та же самая победа человеческого духа в еще большем масштабе.
Крошечный котенок сидит рядом и смотрит на меня. Собака лает. Птицы собрались на проводах. Пусть же будет рассказана вся история Народного Храма. Пусть все покровы с нее будут сняты. Это зрелище — ужасная победа, как горько от того, что мы не осуществили, не сумели осуществить то, чего хотели, как горько, что Джим Джонс раздавлен миром, который не им устроен. Какая великая победа.
Если никто не понимает нас, это не имеет значения — я готов умереть. Тьма опускается над Джонстауном в этот последний день его существования на земле.
Сондра Ландон
ИГРА В УБИЙСТВО
Общество втайне жаждет преступлений, нуждается в преступлениях и определенно получает некоторое удовлетворение от того, что с этой проблемой не удается справиться! Ритуал преступления и наказания это часть нашей жизни. Нам нужны преступления, чтобы ими восхищаться, косвенно (через других) наслаждаться ими, обсуждать их, размышлять над ними и публично оплакивать их. Нам нужны преступники, чтобы мы могли отождествлять себя с ними, тайно завидовать им и как следует их наказывать. Они нарушают для нас запреты, которые мы сами хотели бы нарушить, и, как козлы отпущения в старину, они несут на себе бремя нашей вины и наказания, которое мы на них переложили.
Карл Меннингер
Убийство в изобилии снабжает нас тем видом кайфа, который Ричард Рамирес называет «получать удовольствие от насилия». Быстрая кульминация помогает снять скуку и напряжение. Уж коли человеческая трагедия принимает форму поучительной и развлекательной программы в эфире, может быть, нам последовать призыву крайне популярного журнала «Убийство может быть забавным» и поиграть в убийство гостей на следующей вечеринке. После чего, понятно, включить вечерние новости и увидеть ухмылку очередного великого кровопускателя, говорящего: «Я прямо-таки прирожденный убийца!».
Это уже не просто убийство, это Игра в Убийство.
Почему же наша культура окружает романтическим ореолом Игру в Убийство? Что это — ответ на психологическое давление, созданное многократно возросшим числом убийств и потерей контроля? Или это реакция деморализованных людей на угнетение и коррупцию, этакий способ стать по-настоящему сильным, не выходя из комнаты, и бросить вызов властям?
Или Игра с Убийством это просто попустительство собственным желаниям? Токсические вещества действуют на тело, а отравленная культура — на мысли и психику, вызывая приступы эйфории и маниакальной ярости.
В свое время отвязным ребятам для того, чтобы послать общество куда подальше и как следует оттянуться, хватало хорошей дозы рока, наркотиков и алкоголя. Последующие волны недовольных шли все дальше и дальше, и теперь, в конце концов, обнаружили, что только современные серийные убийцы действительно задевают их за живое.
Буйное поведение на сцене отражает то, что Дон ДеЛилло называет «способ общения, на который обращают винмание». Наш фактор враждебности увеличился, хард-рок превратился в дэт-и блэк-метал. И то, что нашло отражение в крайних направлениях, теперь находится где-то посередине — теперь каждый может испытать то самое знакомое забойное ощущение. Убийство как «разрешение проблемы» достигает своего пошлого апофеоза на кабельном телевидении Великой Американской Державы с Дикси Чиксом, изображающим наглядно, на пальцах — как и почему «Эрл должен умереть». Хихикающий и корчащийся от смеха, когда связанный труп Эрла подпрыгивая, валится в канаву перед камерой, телеобраз очищенного до блеска красавчика Дикси заставляет чувствовать, что это совершенно по-американски — убивать.
В мистике преступления, собственно говоря, нет ничего нового. Это все часть давней сценической традиции: Шекспир запросто забрасывал сцену трупами и ни одна греческая трагедия не обходилась без смертельной битвы, истреблявшей половину наличного состава. Современный серийный убийца исполняет ту же самую роль, что и мрачноватые народные герои Робин Гуд, Ланцелот, Уайат Эрп, Джесси Джеймс. Вождь викингов Эрик Красный[48] был так прозван вовсе не из-за цвета своих волос.
В Ветхом Завете перед нами разворачивается кровавая панорама, заставляющая радоваться, что сейчас ты в безопасности. Из нее мы узнаем, как массовые убийцы набирали все больше и больше очков, а древние народы прославляли их, скандируя: «Саул побил тысячи, а Давид — тьмы». Саул был обуян яростной страстью к убийству и завидовал вдохновленному богами псалмопевцу с лирой. Давид же, в свою очередь, стал самым безжалостным массовым убийцей и этим завоевал сердца кровожадных почитателей Саула.
