– Согласно психологу Торндайку и основателю американского бихевиоризма Уотсону, ребенок рождается с очень небольшим набором инстинктивных реакций. Сосание, глотание, дыхание, оборонительные реакции при падении и другие врожденные рефлексы. Меньше, чем у только что родившегося цыпленка.
Это у ребенка-то меньше реакций, чем у цыпленка? Да Я, еще будучи просто яйцеклеткой, уже стою на сто ступеней развития выше. Зачем тебе, мама, вся эта чепуха?
– На базе этих врожденных реакций прижизненно вырабатывается масса новых условных реакций или навыков. Они формируются путем совпадения нейтральных раздражителей, воздействующих на организм с известными биологически важными агентами и соответствующими безусловными реакциями. Появление новых реакций подчиняется законам формирования новых связей высшей нервной деятельности.
Это правда! Даже примитивный цыпленок во всем курице подражает.
– Мы должны прежде всего изучать формы реальной жизнедеятельности организма, чтобы вывести из них особенности, характеризующие процессы на тех или иных этапах.
Я сконфужено. Срочно требуется перевод с научного на человеческий. Маме тоже. Мысленно повторить сказанное может, а понять нет. В головах смешались бихевиористы и ассоцианисты, поведение людей и обучение насекомых. Секретные агенты ДНК, рефлексы, и доминирующее влияние окружающей среды. Что делать? Как меня развивать? Как раскрывать мои таланты и пробуждать скрытые возможности? Маму резко отбрасывает назад во времени. Она оказывается опять в третьем кризисе беременности – «что я с ним буду делать?». Меня ошпаривает ливнем гормонов, и мы единым целым паникуем что есть сил. Выход один. Мы звоним папе на работу.
– Дорогой, я плохая мать! Я не смогу!
– Не сможешь что? Извините, пожалуйста, я прерву нашу встречу на десять минут. Это жена. Она беременна. Сами понимаете.
– Я не смогу ее воспитать! Я даже не смогу ее научить говорить и ходить!
– Она сама научится. Это в каждом ребенке запрограммировано.
– Ты рассуждаешь с точки зрения устаревшей концепции развития как биологического созревания и открытия наследственных кодов, заложенных в ДНК.
– А что в этом плохого? Да-да! Я через минуту к вам присоединюсь. Вы пока начинайте, пожалуйста.
– Нам сказали, что «на самом деле ребенок рождается с минимальным набором рефлексов». Все дальнейшее развитие ребенка – это обогащение новыми ассоциациями, новыми навыками, новыми знаниями. И это все надо сделать правильно. Это от нас зависит, каким он будет, и даже как раскроются его способности.
– Вопрос серьезный. Предлагаю обсудить дома. Иду, господа, уже иду!
– Хорошо, я постараюсь дотерпеть. Только ты подумай сам, какая ответственность!
– Обязательно. Целую обеих.
Вечером, едва папа пересекает порог дома, мама грозно и бесповоротно объявляет, что она подумала и проблема решена. Срочно ищем няню, которая знает, как развивать первичные условные рефлексы у детей. Это целая наука. Разве догадаешься, что, обучая малыша владеть пальчиками, ты развиваешь его речевые центры? Откуда ты узнаешь, какие упражнения для пальчиков самые эффективные? Здесь нужен специалист. С самого рождения. Мама уже объявила розыск няни среди знакомых. А с двух лет я отправлюсь в школу, а с семи – в интернат. Воспитание детей чем дальше – тем мудренее. Просто школа не подойдет. Там же только преподают науки, а надо работать с психологией малыша. Кому нужно, если он моральный урод или психологически неустойчив?
Наступает тишина, и Я слышу, как папа, усиленно пыхтя, тщательно расшнуровывает ботинки, явно пытаясь выиграть время и не выплеснуть на маму захлестнувшие его мысли. Он мысленно рисует портрет няни. Высокомерная всезнающая профессионалка. Она уверена, что все дети – тупицы и наглецы. Единственный подход к ним – железная дисциплина. С уходом родителей ее натянутая улыбка превращается в устрашающую ухмылку, а в руке появляется старомодная английская трость для наказания. Интернат же предстает в папином воображении одноэтажным кирпичным строением с затянутыми инеем окнами. Вдоль обеих стен длинного коридора тесно расставлены железные кроватки. На них съежились калачиком беззащитные детки. В конце коридора стоит огромная бочка воды, покрытая коркой льда. Это умывальник-закаляльник.
Я зажмуриваюсь в ужасе. За что? Что Я такого сделало? Прижав колени к животу, и сложив руки на груди, Я молю о защите. Защитите мои детские и, похоже, не существующие в маминых глазах права. Мне же слова не предлагают. Ну да Я все равно высказаться пока не могу. Нейроны разрушены разочарованием. Но ведь папа-то полноправный и говорящий член семьи. Но его, похоже, тоже не спрашивают. Нас просто ставят перед фактом. Няня и интернат. А как же демократия? Мама – диктатор. И что еще хуже – паникующий диктатор. Она сама мне говорила, что страшнее загнанной в угол женщины зверя нет. Папа, папочка, папаня! Спасай свое Яйцо!
Словно услышав мои мольбы и стенания, папа берет меня на руки и сажает к себе на колени. То есть на колени он сажает маму и кладет руки ей на живот. Результат – тот же. В попытке спрятаться в папиных надежных руках Я со всей силой вжимаюсь в стенку амниона. Он, нежно поглаживая меня по спинке, а маму по животу, терпеливо объясняет маме, какая она хорошая и умная. Какой прекрасной матерью он ее видит, и каким чудесным ребенком Я вырасту. Она и только она сможет дать малышу самое главное – любовь. В доказательство своих слов он предлагает ей начать пробовать свои силы прямо сейчас. Взять и научить меня отзываться на прикосновения. Попросить меня ласково, положить руку на живот, и Я отзовусь. Почему не попробовать?
К этому моменту мой мозг пылает огнем, и мне хочется стать невидимкой. Все наработанные мной за семь месяцев мозговые связи и жизненный опыт впустую. Выбросить и забыть? Начинать все сначала? Я готово на все. Прыгать через горящий обруч, танцевать под куполом цирка на проволоке, прорываться сквозь родовые пути прямо сейчас и даже остаться в амнионе еще на девять месяцев. Папино предложение – мое спасение! Надо отозваться, и только? Я оглядываюсь и оцениваю сцену, отведенную мне для демонстрации моей обучаемости. В последние пару недель пространство быстро сужалось, но сегодня мне еще есть где развернуться. Акробатика уже не пройдет, а вот коленками и локтями можно поработать от души. Мой первый урок начинается.
Я безошибочно определяю, кто и с какого угла до меня дотрагивается. Я же слышу родительские мысли еще до того, как они превращаются в движения. Идеальный ориентир. Я отвечаю на запросы быстро и четко. Коленки, локти, право, лево. Я даже регулирую интенсивность ответного толчка, уравнивая с силой запроса. Папа считает до трех в очередной раз, но на счет «три» папа и мама касаются одновременно. Мой мозг теряется в догадках, что делать, но обе коленки выходят из повиновения и задорно пинают мамин живот. Тишина. Аплодисменты. Ответ правильный. Я разыгрываю спектакль по обучению, на едином дыхании доведя зрителей, то есть родителей, до полного и бесповоротного восторга.
Остаток этой недели я уделяю особое внимание печени. Я знаю, она – самое слабое место Стрельца, и очень стараюсь. Терпеливо укладываю ее клетки строгими рядами от периферии к центру каждой дольки, отлаживаю кровоснабжение. Оттачиваю форму и тренирую функции. Печень постепенно становится главной химической лабораторией моего организма. Продолжается формирование поджелудочной железы, которая уже полностью снабжает меня инсулином. Не забываю и про развитие всех остальных органов и систем. Постоянное совершенство входит в мои повседневные заботы и становится привычкой. А следовательно, и особенностью характера. По-моему, это – сильная сторона моего характера. Сильного характера. Сильной личности.
Мама погружена в историю и методики воспитания детей. Ей импонирует теория, гласящая, что взаимосотрудничество с ребенком начинается еще в утробе. Она вспоминает восторг, испытанный в ресторане, где наше взаимопонимание началось с моих пинков. Вдохновленная также результатами упражнений на «обучение в животе», она внимательно изучает способы, дающие шанс исправить предлежание плода. Глубоко вдохнув, она решает перейти к практике. Начинаем с метода убеждения. Статистика утверждает, что при всей кажущейся «ненаучности» этот способ дает положительный результат почти в половине случаев. Она напоминает мне, что переворачиваться будем с поперечного предлежания на головное. Медленно водит по животу руками, имитируя переворот, и мысленно убеждает меня следовать ее движениям. Мама также рассказывает про альтернативные способы изменения предлежания. Я все еще обижаюсь.
– Не хотелось бы использовать «принуждение». Придется проводить несколько минут в день в особом положении – на спине, упираясь ногами в стену, с подложенной под поясницу подушкой. От дискомфорта дети иногда самостоятельно разворачиваются.
