Какой важный персонаж, вы только посмотрите. Даже Камин ведет себя попроще. При таком плюгавеньком облике – столько гонора… Чего ему, интересно?
Артемий подошел. Староста важно перебирал какие-то мятые листочки. Перед ним на грубом одеяле лежал объемистый целлофановый пакет.
– Зарплата, – сказал он. – Вот, распишись здесь…
Артемий молча расписался, с удивлением обнаружив на листочке свою фамилию. «Он» все видит, все знает.
– Держи!
Староста сунул в руку пачку денег.
Действительно пачку. Крупными купюрами. Столько ему не заработать и за полгода.
– Это мне? – тупо спросил он.
– Ага. За участие в массовке.
– Это, что, аванс?
– Это за вчерашний день. Так здесь платят.
Артемий недоуменно смотрел на деньги.
Кажется, кое-что до него стало доходить. Только ощутив в руках такую пачку, да еще умножив ее на возможное количество дней впереди, он ощутил, как тает его решимость немедленно удрать отсюда.
– Так всем платят? – спросил он.
– Всем, – сказал староста и углубился в изучение бумажек.
Глупо держа перед собой растрепанную пачку, Артемий медленно пошел к себе. И сразу же наткнулся на вчерашнего бритоголового знакомца.
– Налоговая… – сказал Артемий.
– Она самая, – встречный склонил стриженую голову на бок. – Помнишь – с тебя сегодня вся получка.
Артемий молча протянул сборщику податей свой гонорар. И ощутил, как в душе шевельнулось что-то неприятное, холодное и злое. Эти деньги не были заслуженными. Совершенно. И в то же время расставаться с ними было мучительно.
Ну и сволочь – этот Хозяин…
В проходе его поймал за штанину Тощий.
– Давай к нам! – бодро крикнул он.
Артемий послушно присел на нары.
И Седой здесь. Вот он, небрежно-ловко тасует карточную колоду.
– «В очко»? – предложил Тощий.
– В «преф»? – добавил Седой.
– Я осторожен с картами, – скривился Артемий. Мысли его были далеко.
– Я тоже, – бросил Седой, и карты замелькали в пальцах, как у изрядного шулера. – Чего хотел Камин?
– Это я хотел, – мрачно сказал Артемий.
– А-а, – произнес Седой.
Артемий посмотрел на порхающие карты и поинтересовался:
– А вы что же, так и собираетесь здесь сидеть?
– В смысле? – прищурился Тощий.
– Не пора ли отсюда сваливать?
Седой и Тощий переглянулись. Тощий приложил палец к губам.
– Момент нужен, – тихо сказал Седой. – Так, может, партейку?
– Разве что, на интерес, – пожал плечами Артемий.
– Нет интереса играть на интерес, – хмыкнул Тощий.
– На деньги, что ли? Так у меня все отобрали.
– Налоговая? – понимающе оскалился Тощий. – Да, здесь с этим жестко.
– И никакой защиты от воровства, – сказал Артемий. – А кто возмущается – сразу заточку в бок. Так?
– Здесь деньги не много значат, – философски заметил Седой. – Куда важнее сам человек и его поступки. Хочешь сыграть на поступок?
– Это, что – на желание? – усмехнулся Артемий. – Нет уж, увольте.
– Нет, не то, – покачал головой Седой. – Просто, когда будет возможность совершить поступок – ты не станешь колебаться.
– Поступок с каким знаком? Убийство – тоже поступок.
– Да, – согласился Седой. – Но только в том случае, если ты готов его совершить, но трусишь. Играем на то, чтобы преодолеть свой страх.
Артемий задумался. Может, это как раз то, что ему надо? Преодолеть свой страх.
– Как заставить проигравшего совершить… поступок? – спросил Артемий.
– Никак, – сказал Седой. – Он останется должен, пока не совершит поступок. Это интересная игра. Как считаешь?
Карты – штука магическая. Они обладают собственной волей, и уж точно способны подавить волю слабого. Очень легко стать рабом колоды. Гадалкам это прекрасно известно, и они легко извлекают доход из болезненной зависимости от королей, дам и джокеров.
Но сейчас хотелось одного.
Проиграть.
– Сдавай! – решительно сказал Артемий.
5
Этой ночью ему стало плохо. Плохо по-настоящему. Бледная сестра, не надеясь на действенность обычных процедур, вызвала врача. Рустам выдернул того из постели и лично примчал в лагерь. Для ничего не подозревающего доктора это означало бессрочное заточение. А для Павла – неутешительную новость.
Жить оставалось совсем немного.
Некоторые процедуры могли продлить существование, но Павел больше самой смерти боялся унылых белых коридоров. И еще – следовало закончить начатое.
Когда недоумевающего доктора под руки потащили в изолятор, Павел остался наедине с экранами. Трясло, телом овладела слабость, но следовать рекомендациям врача не хотелось. А может, просто не имело смысла.
Пустыми глазами пялился в инфракрасную картинку спящих бараков.
Там тоже не всем спалось.
Они, все-таки, решились. Интересно, получится у них? В любом случае, он мешать не станет. Камеры работают для него одного, у охраны нет этого канала. Забавно, но Хозяин принял нейтралитет, давая шансы что этим мерзавцам-охранникам, что скотам-статистам.
Если эта троица сбежит – история лагеря может закончиться раньше положенного срока.
Значит, так тому и быть.
Наверное, беглецы действительно думают, что ночь как-то поможет скрыться от внимательных глаз. И у них, наверняка, есть какой-то неожиданный план. У людей в критической ситуации открываются скрытые возможности – второе дыхание разума. Главное – поймать верный коридор событий. Так, кажется говорил этот чудной Старик?
Старик… Это ведь он навел его на посредника. Умный, хитрый Старик. Может, направить его в помощь Артемию? Времени мало, совсем мало…
Вот она, паранойя: всех схватить, всех засунуть за колючую проволоку, под колпак. И наблюдать.
Пусть паранойя. Самая безобидная из его болезней. В конце-концов, не он застрелил Зигфрида, не он подстроил аварию с Сергеем, не он воткнул заточку в спину этому бедняге. И подушкой он никого не душил.
Это все она.
Массовка.
И все больше беспокоит совершенно неуместный вопрос: почему про лагерь до сих пор не известно властям? Почему никто не свяжет исчезновение множества людей со странным сооружением на пустыре не так уж далеко от столицы?
Не потому ли, что его лагерь – один из самых безобидных в числе множества других, забитых какими-нибудь несчастными гастарбайтерами? В Лагере Правды почти не пользуются рабским трудом. Более того – платят за безделье огромные деньги…
…А эти трое молодцы – нашли недостатки барачных стен, выскользнули. И охрана пока их не видит. Что ж, шансы высоки. Но не стоит желать им удачи.
Нет смысла принимать чью-либо сторону.
Смысл только в правде.
Артемий с отвращением пожирал вьетнамскую лапшу из картонной тарелки. Кидаешь хрупкий брикет в кипяток, тот пугающе разбухает, расползается, как мерзкая упругая биомасса. Такой видели еду будущего пессимисты-фантасты. Поздоровайтесь: вот оно, будущее. Есть не хочется, но надо поддерживать в себе силы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
