***
Бартоломью выехал на шоссе без какой-либо цели. Проезжая поворот за поворотом, он колесил по городу, пока, наконец, не остановился у обочины и не обнаружил, что находится недалеко от кладбища. Ноги сами принесли его на могилу Марка. Здесь все было почти так же, как когда он приходил сюда в последний раз: ровно подстриженные газоны, свежие цветы. Кто-то постоянно приносил их сюда.
— Ну, привет.
Барт уселся на мягкий зеленый ковер, сам не понимая, почему говорит с тем, кого уже давно нет в живых. Все еще странно было думать, что его друг Марк лежит там внизу под слоем земли и травы. Он вспомнил слова священника о том, что тело бренно, а душа находится далеко. И ничто не пропадает бесследно, никто не исчезает, все оказываются в лучшем месте. Барт никогда в это не верил, но не удивился бы, если бы ученые доказали, что Земля — это и есть ад.
— Да, я опять наломал дров… — Барт горько усмехнулся. — Знаю, что ты сказал бы. «Отбрось эмоции и старайся воспринимать ситуацию адекватно». Пфф… адекватность — источник разочарования!
Бартоломью оперся спиной на ребро могильной плиты и вытянул ноги.
— Иногда так хочется забыться чем-нибудь… А помнишь, как-то раз в клубе я случайно накурился марихуаны? — Барт растянул губы в улыбке. — Не стоило брать сигареты у незнакомых торчков. Мне еще повезло, что там не оказалось что покрепче. Но вот же была «вечеринка в Бартвилле»! (1) Мне потом еще долго снились эти вертолеты с фейерверками. А как хреново было потом наутро! Никогда больше не попробую эту гадость. Да нет, я не про твой странный коктейль, которым ты меня отпаивал, — Барт почувствовал резь в глазах и закрыл лицо руками. — Вот бы поменяться с тобой местами, Марк… Ты был всегда таким… Ты был лучшим! А я… Все вокруг страдают из-за меня. Я всем причиняю боль…
Барт тяжело вздохнул и изо всех сил прижал пальцы к глазам. Вслух сказанное звучало даже еще хуже, чем у него в голове. Он не спас Зои. Не поддержал Марка так, как должен был. Не придавал значения чувствам Роя после гибели Марка. Вечно заставлял родителей о нем беспокоиться. Все, что он видел, это свое огромное чувство вины за произошедшую трагедию. Оно застилало ему глаза. А теперь вот и Дейзи досталось. Но ведь обидеть ее — меньшее, что он когда-либо хотел. Но почему-то делал все наоборот. Он как будто постоянно пытался починить что-то сломанное, но еще больше все разрушал.
— Если честно, Марк, я не знаю, что делать…
— Жить дальше.
У себя за спиной Бартоломью услышал женский голос. Он обернулся и увидел мать Марка. Она стояла прямо позади него с букетом белых роз в руках. Барт не мог и представить, как давно она там стояла и много ли успела услышать.
— Здравствуйте, миссис Томпсон, — сказал Барт. Поднявшись на ноги, он отряхнул джинсы от травы.
— Здравствуй, Бартоломью, — мать Марка улыбнулась ему. А он уже и забыл, какой милой когда-то была ее улыбка.
Женщина положила цветы у могильного камня и замерла. Барт не знал, что сказать. Теперь, когда миссис Томпсон была так близко, он смог разглядеть седые пряди в ее волосах, увидеть ее отрешенный взгляд, устремленный в одну точку.
Когда-то Барт встречал женщину с похожим невидящим взглядом. Они с ребятами в то время учились в школе, а на соседней улице жила одинокая пожилая вдова. Порой она бродила мимо домов, глядя по сторонам бессмысленным взором. Школьники боялись ее и, когда никто не слышал, называли сумасшедшей старухой. Теперь-то Барт понимал, откуда берутся сумасшедшие старухи. Они теряют своих детей, теряют смысл жизни. Бартоломью хотел что-то сказать, выразить, как он сожалеет обо всем, но миссис Томпсон неожиданно заговорила сама.
— Когда Марк родился, то был весь синий… Я тогда очень испугалась. Врачи сказали нам, что у него врожденный порок сердца. Он боролся с самого рождения. Ты знал, что он перенес пять операций в первый год жизни?
— Нет, — Барт покачал головой.
Марк не то чтобы не любил говорить о своей болезни, он не придавал ей особого значения. Или хотел, чтобы друзья так думали. Он утверждал, что это пустяки, что если он будет следить за своим здоровьем, избегать нагрузок, то все будет нормально. И они верили ему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Однажды, когда он учился в университете, он потерял сознание прямо на кухне во время завтрака, — продолжала миссис Томпсон. — Мы ужасно перепугались и вызвали скорую. Врачи сказали нам, что ему нужна пересадка пульмонального клапана. Но это опасная операция. Могло произойти что угодно. От сердечного приступа до кровотечения в грудную полость и других серьезных осложнений. К тому же восстановление заняло бы несколько месяцев, а это был выпускной год… — мать Марка вздохнула.
Барт помнил, что в тот год Марк неделю был на больничном и лежал в больнице. Они даже пару раз приходили к нему и рассказывали последние новости студгородка.
— Марк не хотел пропускать свой выпускной год, — миссис Томпсон говорила очень тихо, но Барт внимал каждому слову. — Поэтому мы согласились на минимальное инвазивное стентирование. Процедура безопасная, но она была временным решением.
— Но почему он не сделал пересадку после выпуска? — спросил Бартоломью.
— Он говорил, что чувствует себя хорошо. Все время откладывал операцию. Экзамены, интернатура. У него всегда было много дел. Он так торопился жить, старался все успеть… Он планировал лечь на операцию по замене клапана сразу после свадьбы. Знаешь, клапаны из живой ткани служат десятилетия.
Барт опустил взгляд, думая о том, как могла бы сложиться жизнь Марка, если бы он заботился о себе больше, чем о других.
— Когда Зои погибла, мы волновались за его самочувствие. Но он не говорил нам, что с ним что-то не так. Мы не замечали ничего. Он жаловался, что устал, что хочет побыть один. Но это ведь нормально, когда люди скорбят…
— Конечно, нормально, — Барт готов был поклясться, что чувствовал то же самое.
— В тот день я ушла на работу, — с надрывом сказала миссис Томпсон, — а когда вернулась, постучала в дверь его спальни, он не ответил. Я не хотела врываться к нему, но войдя на кухню, обнаружила, что он даже не притронулся к обеду, который я оставила для него. Я нашла его лежащим на кровати с закрытыми глазами. Он уже не дышал и был таким холодным…
— Мне так жаль… — ответил Барт, борясь с подступающими слезами.
— Я знаю, — мать Марка повернулась к Барту и положила руки на его плечи. — Пойми, Барт, твоей вины тут нет. Виновата я. Я ведь его мать, я должна была настоять на той операции.
— Вам не нужно себя винить, — произнес он, прекрасно понимая, что она все равно будет.
— Я знаю, как ты любил его, — миссис Томпсон погладила Барта по волосам. — Пожалуйста, живи дальше. Радуйся мелочам. Ты еще так молод.
Барт кивнул, смахнув со щеки слезу. Мать Марка крепко обняла его.
Жить дальше, как же. Обязательно. Сразу после того, как он найдет убийцу Зои.
__
1) Речь идет о галлюцинациях
Глава 25
Настоящее время (17 сентября)
Глядя на небо, затянутое угрожающего вида облаками, Барт накинул на голову капюшон толстовки, надетой под тонкую джинсовую куртку. Погода в Нью-Йорке со вчерашнего дня резко испортилась. Ветер неистово дул в лицо, и неплохо было бы поскорее укрыться от непогоды. Но Бартоломью медлил — возвышавшееся впереди тусклое здание казино «Нуар» не казалось безопасным местом.
Поворачивать назад было глупо — коричневый «Додж-Рам» уже был припаркован на стоянке казино, а его владелец стоял возле него с ключами от автомобиля в руках, не решаясь нажать на кнопку и закрыть двери.
«Не будь трусом», — сказал себе Барт. Если что-то пойдет не так, можно позвонить Рою. Конечно, не хотелось отвлекать его в день рождения Джулии, особенно когда они вдвоем уехали отмечать его в какой-то ресторан, но если ситуация накалится, то придется. Хотя, что может случиться? Ну не получится пройти в заведение, охрана не пропустит. Или пропустит, но Исаура ничего не расскажет. Ерунда. Всегда можно сесть в свою тачку и свалить отсюда. «Главное, чтобы пикап не угнали, — подумал Дикинсон, осматриваясь по сторонам, — это уж точно помешало бы моему позорному бегству».
