— Я готова, — сказала Бонасис, прикрывая дверь дома и держа в руках расческу Альмавер.
— Может, вы что-то возьмёте с собой? — спросил товарищ Тёмный, поражённый интуицией Бонасис.
— Мне ничего не нужно, вот только лошадь, — сказала она, показывая на конюшню со старой кобылой. Товарищ Тёмный подошёл к загородке и старая лошадь, увидев его, радостно заржала, протягивая к нему морду.
— Я распоряжусь, и её поставят в королевских конюшнях, — сказала Онти и добавила, — и сама присмотрю за ней.
— Ты добрая девочка, — обернулась к ней Бонасис и спросила: — Ты простишь мою дочь за всё плохое, что она тебе сделала?
— Я зла не держу, — сказала Онти, несмотря на то, что в душе в этом сомневалась. Бонасис, немного смущаясь, уселась на товарища Тёмного и тот, прямо с места, поднялся в воздух. Онти отправилась во дворец, чтобы отдать нужные распоряжения и на минуту залететь домой: увидеть родителей и успокоить Хабэлуана: тот больше родителей беспокоился за свою сестру.
А Русик последовал за Тёмным, чтобы проводить его до станции репликации.
***
Они подошли к дворцу, и Сергей удивился такому изящному и технически совершенному зданию, стоящему в явной глуши. Кот привычно шагал впереди, когда дверь открылась и на ступеньках появилась стройная черноволосая женщина, которая вела за ручку совсем маленькую белобрысую девочку.
«Это и есть Элайни?» — удивлённо подумал Сергей, теребя свои воспоминания, но не находя там никакого отклика.
— Серёжа, ты вернулся! — воскликнула женщина, сердечно обнимая его и целуя. — Пойдём в дом, ты, наверное, устал?
Сергей шёл за женщиной, которая взяла ребёнка на руки и гостеприимно раскрыла дверь:
— Добро пожаловать домой!
В душе Сергея не дрогнула ни одна ниточка бесчисленных нервов, и он, скорее равнодушно, зашёл во дворец, чувствуя себя совсем лишним. Откуда-то из-за угла выскочила горбатенькая женщина, которая воскликнула: «Элайни!» — и прильнула к Сергею, повторяя: «Вернулся, родименький!». Вышел абсолютно лысый мужчина, который молчаливо подошёл и крепко его обнял, сказав всего лишь:
— Я рад, что ты вернулся!
Все эти люди для Сергея оставались чужими, и он подумал, что кот и конь ошиблись, перепутав его с кем-то другим, на него похожим. Он разочарованно прошёл в зал, куда его вели, и увидел стоящую у окна девушку, которая на его шаги обернулась и её лицо, покрытое грустью, внезапно вспыхнули радостью, и она бросилась к нему навстречу.
Её белокурые волосы распахнулись от бега, полностью обнажая её лицо и девушка, чуть не сбив его с ног, повисла у него на шее, выдохнув одно слово: «Любимый!»
Услышав её голос, Сергей с ужасом почувствовал, что знает её, но чья-то безжалостная рука стёрла из памяти всё следы, связанные с ней. Представив, что почувствует Элайни, узнав от него, что он её не помнит, Сергей смягчился и прижал эту девушку, так незнакомую, но ужасно близкую.
В наступившей тишине, они только сжимали друг друга, когда раздался топот, и тишина сделалась громкой. Он поднял голову и обернулся: в дверях, среди толпы незнакомых ему людей, стояла девочка лет четырёх, которая распахнула настежь глаза и напряжённо на него смотрела.
Сморщив лицо, она спросила:
— Папа? — и Сергей понял, что этим глазам нельзя врать. Идя девочке навстречу, он подхватил её на лету и прижал к себе, понимая, что ребёнок не обманет, а сердце поймёт. Он поднял дочь, ему незнакомую, и пошёл к Элайни, понимая, что они должны быть вместе. Люди у дверей зашевелились и, перешёптываясь, исчезли, вероятно, давая возможность побыть им вместе.
— Я приготовлю тебе ванну, — сказала Элайни, проведя рукой по его щеке, и он кивнул головой, соглашаясь, чтобы выиграть время и, в отсутствие Элайни, собраться с мыслями.
— Папа, пойдём, я покажу тебе мамины рисунки, — сказала девочка, а Сергей даже не знал, как её звать. Он пошёл за своей дочерью, которая тянула его за руку в светлую комнату, где везде лежали рисунки, выполненные углём на бумаге. Сергей удивился, откуда в этой глуши бумага, но её наличие подтверждала высокая стопка в углу. Он взял первый попавшийся рисунок и увидел себя, взял второй и на нём увидел своё лицо, но уже в другом ракурсе.
— Марго, оставь папу, ему нужно помыться, — сказала Элайни, остановившись у двери. Марго взяла его за руку и отвела в большую ванную комнату.
Когда за ней закрылась дверь, Сергей резко вдохнул, задыхаясь, и попросил: «Кот, помоги!» Почему он просил кота, Сергей и сам не понимал, но вдруг его голова стала ему тесной от лавины информации, обрушившейся в неё.
Склонившись к парившей воде, Сергей постоял несколько минут, так что по лицу потекли ручейки воды, а он всё пытался разобраться в том, что ему свалилось на голову. Чтобы не терять время, он быстро окунулся, вместе с грязью смывая с себя своё незнание и раскладывая воспоминания на положенное место. Когда он выходил из ванной комнаты, то знал о прошлом всё, так же, как и о будущем, которое без Элайни и Марго казалось немыслимо.
Зайдя в их спальню, он увидел Элайни, которая меняла простыня на кровати и, ничего не говоря, подошёл сзади, зарывшись в её светло-жёлтые волосы и, вдыхая её запах, сказал: — Как же я тебя люблю!
Она обернулась, понимая, что он окончательно вернулся, так как с первой минуты появления Сергея чувствовала его недоумение и потерянность. Расслабляясь и сбрасывая своё напряжение, она обронила простыня и обняла его за шею, потянувшись губами к его губам, легко их касаясь, чтобы прицелиться и впиться в них до крови и навсегда. Они услышали детский смех и, растерявшись, увидели у двери Марго, которая смотрела на них и смеялась.
— Целуйтесь, целуйтесь, я не буду вам мешать, — пролепетала она, прикрывая дверь, но не успела, так как Сергей подхватил её на руки и закружил вместе с Элайни, смеясь вместе с ней. На их смех заглянула Алида, остановившись у дверей, а под ней проскользнула Бони, косолапо перебирая ножками. Тут же, куда уж деваться, припёрлись Альмавер с Анаписом, напряженно вглядываясь в лица и тоже, расслабляясь, смеялись.
— Кушать будете, — спросила Алида и все хором ответили: — Да!
А Хамми сидел на окне в общем зале и, запустив симпоты во всех сразу, так обалдел от эмоций, что поплыл ушами, которые сосульками свисали с обеих сторон головы.
***
Манароис, Леметрия и Чери лежали на широкой кровати в доме Манароис и горевали. Собственно, горевала Манароис, а Чери с Леметрией ей помогали, подвывая в нужных местах. Так как запасы «горевания» исчерпались, то они безмолвно лежали, каждая думая о своём.
Леметрия думала о том, что она дура, так как её, вероятно, излечила мальвия и её место в другой кровати, с Перчиком, чтобы быстрее сделать ребёнка. Одно успокаивало, что у них уже есть ребёнок, Витер, но, опять же, так и не насладившись общением с ним, она лежит в этой дурацкой кровати и горюет о каком-то Хранителе, который изменил одной и убежал к другой.
