Что-то смутно зашевелилось в моем подсознании. Я оглядела лазарян, все так же неподвижно стоящих у трупа. Если увидеть «истинное лицо», не карается ли это смертью на месте?
— Все-таки мне следует запросить разрешение, — сказала я неуверенно.
— За-апр-аси, — сказал лазарянин. Он не позволял, а приказывал.
Я отцепила мобильник от пояса и нажала кнопку связи с капитаном. Последовавший разговор был стремительным.
— Он говорит: «Валяйте», — информировала я, цепляя мобильник к поясу. Стилтон на полсекунды захлебнулся от возмущения, затем стер с лица всякое выражение. По какой-то причине специалисты по работе с вьюерами ревнуют всех и вся к своим малюткам. Обычно Стилтон даже меня к ним не подпускает. — Забирай программу и перенастраивай вьюер.
Фарбер сглотнул с очень расстроенным видом.
— Есть одна проблема…
Я покосилась на него:
— Всего одна? Какое облегчение!
— Но очень серьезная. Необходимая программа в кабинете миссис Энтуотер, наверху. Все, кто находился в посольстве в момент смерти миссис Энтуотер, сейчас здесь, в этой комнате — и лазаряне, и люди. И никому не разрешается выходить.
— Почему? — уставилась я на Тинта-а.
— Так на-адо, — ответил лазарянин все тем же непререкаемым тоном.
— О! — сказала я, надеясь, что это «о!» не прозвучало слишком уж саркастично, и посмотрела на Фарбера. — Какие-нибудь идеи?
Он сглатывал довольно долго.
— Мы можем вызвать курьера, чтобы он доставил нам программу. Конечно, затем курьеру придется остаться с нами.
— Счет за сверхурочные представим посольству, — сказала я, снова хватая мобильник.
Операция с курьером заняла больше времени, чем предполагалось, так как он допустил промах, сначала посетив нашу комнату, и мне пришлось вызвать еще одного. Предупрежденный заранее, второй курьер положил требуемые чипы в конверт и бросил его мне в полуоткрытую Дверь.
— Валяй, — сказала я, передавая конверт Стилтону. Лицо его слегка позеленело.
— Прежде чем я изнасилую вьюер и, возможно, попорчу его, может быть, мы опросим людей?
— Наш вид перррррвым, — сказал Тинта-а, и это был еще один приказ. Я хотела было возразить. В углу напротив люди-служащие все еще сидели кучкой, хотя уже не такой тесной. Не считая Пилота — ей надоело сидеть, она прислонилась к стене позади них, дымя сигаретой в длинном мундштуке. Она выглядела беззаботно-счастливой, но все Пилоты выглядят беззаботно-счастливыми в любое время. Один из результатов их курса обучения. Возможно, после первого полета, они, образно выражаясь, так и остаются «за гранью».
— Делайте, как вам говорят, — сказал Фарбер Стилтону, умудрившись придать голосу извиняющийся тон. — У меня жена и трое детей, которых я хотел бы увидеть, прежде чем состарюсь, и, думаю, у вас двоих тоже есть семьи.
Я покашляла. Взывать к Стилтону с таких позиций было ошибкой: три недели назад они с женой разошлись.
Однако он не пронзил Фарбера свирепым взглядом, а начал возиться с вьюером и даже позволил мне подержать его, пока менял чипы.
Стилтону понадобилось около получаса, чтобы синхронизировать, отъюстировать фазы и что-то еще — я такой же технарь, как и дипломат, хотя и подозреваю, что вторые пятнадцать минут он возился просто для того, чтобы потянуть время.
— Пожалуй, готово, — сказал он наконец. — Но при всех этих поправках и подгонках под лазарянскую биологию я не знаю, справится ли вьюер с экзоскелетом. Это ведь, по сути, маска.
— Нет, — сказал Тинта-а, снова приближаясь к нам почти вплотную. — Истинное лиии-цо.
Лазаряне возле Энтуотер, казалось, не нарушили полной неподвижности, однако атмосфера резко изменилась. Это почувствовали все, даже люди в дальнем углу. Что-то вроде внезапного ощущения озона в воздухе перед ударом молнии, и мне даже почудилось на секунду, что волосы у меня встали дыбом.
— Я знаю о вашем обычае не показывать истинное лицо, — сказала я Тинта-а. — Так как же…
Тинта-а снова вверг Стилтона в дрожь, прикоснувшись к вьюеру.
— Нежи-ивой.
— Вы разрешите фиксирование, которое мы сможем наблюдать? — спросил Стилтон ошеломленно.
— Ра-азрешу на-аблюдать один ра-аз, — сказал лазарянин и сделал странное движение, будто пожал всем телом. Одежда не по росту широкая, разнокалиберная и измятая, будто извлеченная из залежей благотворительного фонда, казалось, переместилась на развинченной фигуре лазарянина и каким-то образом обрела еще больше измятых складок. Такие измятые складки, видимо, были последним писком их моды. Лазаряне возле трупа по-прежнему не шелохнулись, но я понимала, насколько им скверно. И не просто скверно, а так скверно, как ни разу в жизни. Я попробовала представить что-нибудь подобное. Раздеться догола публично? — но я знала, что для них-то это было куда хуже наготы.
— Один раз, — сказала я Стилтону. — Значит, тебе придется очень постараться.
Тинта-а произвел быструю перегруппировку. Он приказал лазарянам и людям отвернуться к стене, вызвал одного соплеменника и отвернулся сам.
Мы со Стилтоном нашли стул для вьюера. Стилтон навел его на первого лазарянина, повозился с фокусировкой, а затем включил.
— Готово, — сказал он лазарянину и тоже отвернулся, притискиваясь ко мне.
В последовавшей паузе я услышала, как лазарянин сдирал экзоскелет. Жуткий звук — будто рвущееся полотно, и я прикинула, насколько это болезненно. Такой звук словно бы указывал на жуткую боль.
— Спра-ашива-ать, — сказал Тинта-а.
Я откашлялась.
— Ваше имя?
— Симиир-а, — ответствовал лазарянин. Я почувствовала, как напрягся Тинта-а. Последний слог указывал на родство с Тинта-а, хотя и не определял его.
— Как вы связаны с…
— Спра-ашивать только про Энтуа-атер, — почти прикрикнул Тинта-а.
Я помялась, ведь это нарушало схему допроса. Однако истинное лицо лазарянина было открыто — если не на виду у остальных, то в их присутствии, — и для них покончить с этим было куда неотложнее раскрытия убийства, любого убийства.
Я готова была поклясться, что услышала, как сглотнул Фарбер, хотя он и стоял теперь в дальнем конце комнаты рядом с курьером, повернувшись лицом к запертой двери.
— Делайте, что вам говорят! — крикнул он мне.
У меня за спиной разоблачившийся лазарянин издал негромкий звук. Я никогда прежде ничего похожего не слышала, но инстинктивно поняла: инопланетянин плачет. Волна сострадания и стыда нахлынула на меня — совсем не то, что положено чувствовать полицейскому Во время расследования убийства. Если я стану жалеть каждого, кто заплачет во время допроса, свободой будет наслаждаться заметно больше Подонков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
