Это да. Он своих детей к соседям в курятник не водит. Тихо залезть, поймать петуха, потом отпустить его, и на следующий день детки должны повторить опыт по очереди, показав, как усвоили урок. Самое интересное, что Красотка при этом использовала "глушилку"и никаких звуков никто не слышал. Несчастный петух после этих развлечений сидел, забившись в угол и при виде открывающейся двери, впадал в истерику, а никто не мог понять, что с ним случилось. Но это просто потому, что Шустрик своих детей еще не завел, я не сомневаюсь, что он сможет придумать что получше. Кстати, насчет этого.
– Я так и не узнал ничего насчет твоего папаши, – сказал я, – или говорят "Не твое дело", или "Все нормально". И ты такой не один. Даже у этих, искусственно оплодотворенных, зафиксировано имя и прайд отца, а есть несколько, про которых не говорят.
– Не бери в голову, – пробурчал Шустрик, – мне объяснили, что к чему. Это только взрослым говорят, поэтому и помалкивали. А людям знать ни к чему -это наши внутренние дела. Очень дальний, но замечательно здоровый во всех отношениях родственник, которого, тем не менее, слегка стесняются из-за поведения.
– Это как же он себя вести должен, – изумился я, – если на фоне остальных младших он паршивый родственник?
Шустрик не ответил и через секунду спросил, явно желая перевести разговор на другую тему: – Мы когда на охоту пойдем?
– Так можно только на острове, – виновато отвечаю, – я бы и сам с удовольствием, нет времени по нормальному пробежаться.
– Не то, – недовольно сказал Шустрик. – Здесь можно разве что мелких грызунов ловить. Так нам же не для еды, для удовольствия. Кабан подходящий имеется, но на него зубы многие точат. Выдумал тоже очередность. Вот Соне раздолье.
– А где она?
– Согласно диспозиции, – постанывая от удовольствия, под расческой поведал Шустрик. – Проект "мышеловка". Не знаю, какая от него польза, но охота там знатная.
А! – сообщил он, – вот топает домой еще одна большая ложка, приносящая жрачку в мою миску. Эта свои обязанности помнит, и даже притащила мне живую игрушку. – Он поймал кота и положил его рядом, придавив тяжелой лапой. Черныш мяукнул и принялся старательно вылизывать лапу старшего товарища.
Прямо через бывший огород, срезая путь, в сторону нашего дома-дерева шла Катя. Бывший он потому, что в первый год на острове там действительно выращивались разные овощи, но этим уже давно никто не занимается, некогда ни мне, ни Даше. Наши хитрые детки еще малы для таких занятий, а Лехины предпочитают возиться с техникой, а не ковыряться в земле. Впрочем, мы такие не одни. Половина жителей острова продолжают что-то делать в огородах исключительно для того чтобы слегка разнообразить еду. Травки разные выращивают для вкуса или для трудового воспитания детей. Общественные теплицы и поля прекрасно всех обеспечивают, и заплатить в магазине гораздо легче, чем после рабочего дня снова махать тяпкой.
Катя остановилась, присматриваясь, а поняв, кто сидит возле стены, направилась в нашу сторону.
Шустрик поднялся, потянувшись и небрежно сообщив: – Мне пора, удалился. Черныш торопливо побежал следом, как привязанный.
– Почему он ушел? – спросила Катя подойдя.
– Так деликатный наш котик. Он только изображает хама, а сам вполне воспитанный. Решил, что нам поговорить надо. Садись, Беглая.
Изменилась она с нашего первого знакомства изрядно. То ли с хорошей еды, то ли от теплого климата, а может просто давно не видел и в глаза бросаются очевидные вещи, но 15 лет это не просто так. Если не знать, со стороны ее и не отличишь от наших щенков. Одежда, нож, стрижка под ежика очень короткая и непременный рисунок. Ноги, нарисованные несколькими штрихами, но сразу видно – бежит. Талант у Бешеного. Это вроде как остальным в пику. Зовете Беглой, нате вам, я такая.
Ведет себя гораздо свободнее, раньше все больше старалась отстраниться, хоть на словах и бойкая. Появилась уверенность, а перекинутая через плечо куртка открывает стандартную майку, обтягивающую уверено торчащую грудь. Очень даже симпатичная мордочка. Скоро начнет мальчиков гонять с поручениями. Дашка говорила, что когда показала ей верхнюю малюсенькую комнату, только подрастающего третьего этажа, она изумилась и спросила: "Это только моя?". Убивал бы я таких родителей как у нее. Вырасти у них могло только запуганное или страшно озлобленное существо, которое непременно плохо бы кончило.
– Поговорить – это хорошо, – согласилась Катя, плюхаясь на землю. Она прислонилась к моему плечу и замолчала.
– И как тебе?
– Интересно. И тяжело тоже. Очень много разного. И все совсем другое. Не то, что лес под боком и деревня после города, а то, что живут совсем другие и по-другому. В школу ходить не надо, – я не поворачиваясь, понял, что она улыбается, – в моем возрасте считается, что вполне могу думать, чем заниматься сама. Хочу – работаю, хочу на берегу лежу. Только ничего не делать нельзя. Как себя поведешь, так на тебя и смотреть будут. И каждый оценивает сам, выставляя баллы, а есть еще и общий список оценок. Такой… негласный. Насколько можешь за себя постоять и сколько от тебя пользы.
Утром меня забирает Игривая Олениха и старательно мучает всеми этими малопонятными тестами и обучением концентрации и разным простейшим методам самолечения, которые у ваших паучьих ведьм в ходу. Пока не слишком двигается.
Ага, мысленно согласился я, – третий месяц на острове пошел, а ей результат подавай. Сама Олениха почти восемь лет билась, начав учебу еще на равнинах, пока ее с большой неохотой признали полноправной и то только потому, что у нас с этим большой напряг. Вместо двух или даже трех пауков в каждой роще их у нас всего трое и десяток учеников. Вот и стала она четвертой, скорее авансом, чем за дело.
– После обеда меня забирает Охотница и пичкает разными сведениями про жизнь вообще и про здешние места в частности. Между прочим, никакой системы у нее нет, сегодня буквы показывает, а завтра требует точно процитировать Закон, о котором неделю назад рассказала.
– О да! – согласился я. – Учебника у нее не имеется, но если делать что она требует, много узнаешь и польза большая. Она в последние годы специализируется на людях и очень хорошо представляет, что им требуется в первую очередь. Мы Народ, все это с детства слышим, а приходят такие как Псица или Доцент, некоторые элементарные вещи надо пояснять. Она теперь прекрасно знает, что в первую очередь требуется изложить для новичка. А эта странная манера, для того чтобы держать ученика в напряжении. Не так, сегодня задали параграф, завтра спросили. Спросить можно и через неделю, а ты должен знать. Это тебе не школа, спихнул экзамен и моментально забыл. Кто не помнит, как правильно себя вести в некоторых ситуациях легко может и плохо кончить. Я-то знаю, сам когда-то пробовал ее науку. И ничего смешного нет, – сердито сказал я, почувствовав, как Катя вздрагивает, – мне тоже прилетало по жопе и намного крепче. Она в таких случаях не стесняется.
– А вечером, – успокоившись, сказала она, – меня еще тащат пообщаться со сверстниками. Или Жданка, или Неждан. Потом я так устаю, что сплю, ничего не слыша. Только это, наверное, правильно. Все крутятся вместе, работают рядом и служат тоже. Каждый про тебя все прекрасно знает, и если поведешь себя неверно, то и через годы не забудут. Надо стать своей, чтобы не косились. А я новый человек и на меня все смотрят. Кстати, человек…
Вот скажи, что меняется, когда превращаешься?
– Мысли нет, – подумав, отвечаю, – вот ощущения, да. Очень сильно. Все гораздо острее и сильнее. Запахи, звуки, вкус. Зрение очень сильно меняется. Совсем другие цвета. Красный и желтый почти не различаю, зато вижу множество оттенков, особенно в сером. И всегда точно знаю, в какой стороне дом. Множество таких мелких нюансов, мышцы ведь тоже работают по-другому.
Только это ерунда. Вот ты у нас имеешь определенные способности, а я нет. И еще множество народа ничего похожего не умеет, так что нам завидовать? Некоторые вещи даются с рождения, и ничего тут не изменишь, а некоторые при обучении можно улучшить. Вся проблема в том, чего мы хотим добиться. Не всегда это возможно, но стремиться надо. Иначе проще, действительно, лежать под деревом и ждать пока сверху упадет кокос.
Большинство живет по раз и навсегда обозначенной схеме. Родился-учился – женился – работал – помер. Это нехорошо и не плохо, это привычная нормальная жизнь, которая идет по кругу. Не такой, как тюремный дворик, где десять шагов, глядя в спину переднему. Скорее, как большой стадион. На нем есть поле, где можно побегать или полежать на травке. Есть трибуны, на которых можно посидеть, выпить и потрепаться с приятелями. Раздевалки, душевые, киоски, радио и даже зрелище. Милиция, охраняющая порядок. Словом все, что необходимо для жизни. Все привычно, хорошо знакомо и так поколениями живут, не пытаясь вырваться из замкнутого круга. Некоторые уходят, но их немного, непросто решиться кардинально изменить жизнь, и лишь иногда происходит событие, которое касается всех.
