– Доброе утро, – сказал я как можно более твердым и уверенным голосом. Как хорошо, что еще царствует маскулизм, а то перед одетыми женщинами как-то не того бы. – Надеюсь, и день будет добрым!
Сэр Жерар Макдугал вежливо поклонился:
– Под вашим руководством, сэр Ричард.
– Я вам наруковожу, – пригрозил я. – Что, опять умываться?.. Я ж вчера мылся! Ладно-ладно, это во сне приснилось, что в славное время Средневековья мылись редко…
Потом меня расчесывали, одевали, расправляли складочки и чуть ли не под руки повели из спальни. Я недовольно повел плечами, тут же вокруг меня образовалось пространство, и дальше я шел как бы в пузыре, когда за его невидимыми стенками толчея, а я вот один, словно гриппозный.
Завтрак я велел подать в кабинет, где с головой погрузился в текучку, ел, что подают, только кофе наливал почаще, через пару часов уже перестал соображать, что делаю, какой-то вообще фигней занимаюсь, со злостью отодвинул кресло и покинул кабинет властной походкой, чтобы сэр Жерар не решился напомнить о неотложных и еще о неотлагательных делах, а также о работе чрезвычайной важности и необыкновенной срочности.
Глава 6
Грамотность изобрели мужчины. Они же писали первые хроники, а потом составляли свод законов Ветхого Завета. Думаю, если бы в этом участвовали женщины, во всем был бы виноват мужчина, и обвинен был бы в куда больших грехах, чем кража яблока. Но не дал Бог… поросенку рог, не знаю ни одного анекдота про свекровь, а вот про тещ – миллиарды. Яснее ясного, у кого лучше работает фантазия. Вернее, у кого вообще в наличии.
В мужских монастырях, которым вторую жизнь дал отец Дитрих, полным ходом идет печатание листов с вырезанных на дереве буковок и даже с простенькими гравюрами. Гости из Ватикана проявили великий интерес, даже сквозь зубы выразили сдержанное одобрение, но кардинал пророчески заметил, что этот пресс может точно так же служить и дьяволу, угадал, гад. В основном дьяволу потом и будет служить, это точно, я выразил горячий протест, как можно, мы же Библию печатаем!
Только отец Раймон бросил на меня быстрый взгляд, что-то уловил в моем тоне, среди этих искренних людей начинаю расслабляться и теряю вечную готовность к подвоху, о которой раньше и не подозревал, так как жил в очень неискреннем мире, где все шли по трупам друг друга и называли это искренними отношениями.
А мы вот живем в неискреннем, ибо что может быть дальше от искренних животных чувств, как мораль, честь, верность, достоинство?
Кардинал и отец Габриэль удалились с отцом Дитрихом инспектировать другие объекты, а другой прелат, отец Раймон, подозвал сразу поникшего Максимилиана фон Брандесгерта, что-то выспрашивал. При кардинале он выглядит священником, а сейчас издали видно, что идет прелат, великий прелат, важный и облеченный чрезвычайными полномочиями. А наш замечательный и общий любимец Максимилиан выглядит рядом с ним не просто Максом, а Максиком или даже Максишкой.
У моего военачальника, на мой взгляд, такое лицо, словно болят все зубы, но выдрали только один, а остальные разболелись еще сильнее.
Увидев меня, он посмотрел страдальчески и с собачьей мольбой в честных глазах. Прелат тоже обрадовался, поспешил ко мне навстречу, удерживая в то же время Макса за рукав.
– Сэр Ричард, – сказал он деловито, – я тут прослышал про вашу дикую идею насчет крещения… нечеловеков!
Я стиснул зубы, беззвучно выругался, но сделал приятное лицо и поинтересовался:
– Это утверждение, а не вопрос. Если у вас вопросов нет, то позвольте, я продолжу путь… И сэра Максимилиана захвачу, он мне крайне нужен.
Макс встрепенулся, во взгляде зажглась надежда на спасение, но отец Раймон тут же сказал:
– Да, я неверно сформулировал, но странно, что вы это заметили…
– Вы хотите сказать, – поинтересовался я, – что я дурак?
Он чуть опешил, давно не встречал отпора от таких простых, как я, продолжил уже не так агрессивно:
– Вы как-то странно переворачиваете мои четкие слова. У меня именно вопрос, сэр Ричард.
Я спросил нетерпеливо:
– Что вас интересует конкретно?
– Тролли, гномы, кентавры, – сказал он, – и прочие, прочие… Вы что, в самом деле верите, что примут христианскую веру?
Я вздохнул:
– Нет.
– Тогда почему же…
– А вы как думаете?
– Теряюсь в догадках.
– Святой отец, – сказал я невесело, – а что нам еще остается, чтобы и с дороги не сворачивать, и в то же время поступать правильно? Это не всегда сходится. Но мы должны, просто обязаны, чтобы оставаться честными людьми или просто людьми, поступать по-человечески.
Он внимательно всматривался в меня серыми глазищами прирожденного убийцы.
– То есть по совести, – сказал он наконец, – как велит Господь.
– «По совести», – повторил я. – Мы и поступаем так. Тролли… не люди, я даже не представляю, как бы мы уживались в одном обществе, однако мы обязаны использовать шанс! Если тролли примут веру Христа, то примут и все морально-этические законы, из которых вытекают и все остальные: уголовные, политические, имущественные, нравственные…
Он кивнул, лицо стало суровым:
– Если же не примут…
– …то наша совесть чиста, – закончил я так же подчеркнуто бесстрастно. – Мы им давали шанс влиться в наше общество и стать в нем равными.
Он задумался, а Макс сказал с подъемом, счастливый, что его перестали допрашивать:
– Надо будет заранее укрепить наши позиции на ключевых высотах вблизи компактных поселений троллей.
– Только сделайте это незаметно, – предупредил я.
– Как?
– Ну, не слишком привлекая внимание. Или пустите ложный слух насчет скорой высадки пиратов, появления великанов, драконов, гарпий…
Он снова кивнул, лицо посветлело:
– Хитрый же вы жук, сэр Ричард! Нет, с вами играть не сяду. Вы такой, что и коня в рукав спрятать сумеете.
– Идите, – разрешил я. – Разрабатывайте стратегию строительства.
Макс откозырял и поспешно удалился, почти побежал. Даже спина у него выглядела счастливой настолько, что из-под лопаток могли прорасти крылышки.
Отец Раймон кисло посмотрел ему вслед.
– Вообще-то у меня были к нему вопросы, – проговорил он недовольно, – но ладно, я обращу их вам.
«Вот так и делай добро», – мелькнула у меня мысль. Спасенный Макс смылся, а я вынужден принять запасенные для него удары. Впрочем, я же майордом, я и должен спасать своих людей. Они мои, а я – отец народа…
– А что он должен был ответить?
Отец Раймон отмахнулся:
– Да по мелочи. Скажите лучше, в каких вы отношениях с императором Германом?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
