Советский. И отчество у него теперь не от имени отца его, врага народа Лайко Галича, а от имени "отца всех времен и народов", самого
Иосифа Сталина. Теперь он Андрей Иосифович Советский.
С позиции сегодняшних дней все это, происходящее тогда с народом страны в зло-счастные 30-е годы, кажется невероятнейшим абсурдом, своеобразным "бредом сивой ко-былы". И это действительно так с точки зрения общечеловеческой морали и христианских этических ценностей.
Сын обязан почитать родителей своих, давших ему жизнь. Как и ро-дители обязаны заботиться о детях своих, которых они произвели на свет. Именно так, а не как-то по другому. Иначе все человеческое в нас, накопленное тысячелетиями челове-ческой цивилизации, рухнет в одночасье и исчезнет навсегда. Но это же все было, было и еще раз было. Было с нашей страной, с нашими дедами и бабушками, с нашими отцами и матерями. И забывать об этом мы просто не имеем права. Не дано нам такого права, если мы еще хотим считать себя русскими.
Отказавшись от своих родителей, дед Аллы получил право на дальнейшее свое суще-ствование в качестве полнокровного члена общества страны Советов, строящей светлое будущее для всего человечества. Правда, уже в другом районе Москвы, и не в отдельной квартире, а.в комнате в коммуналке.и, конечно же – в другой уже школе. В 1938 году он закончил школу на одни пятерки и с похвальной грамотой (медалей тогда еще не было) и получил от горкома Комсомола путевку в Военно-артиллерийское училище. Закончил он училище весной
1941 года и сразу – на фронт, в самое пекло. Откуда он уже не вернулся. Пропал где-то без вести в 1942 году. Остались после него жена с сыном, родившемся в 1940 году. Это был отец Аллы. Фамилию свою он вернул только после двадцатого съезда партии, когда в конце
50-х реабилитировали его деда. Будущий отец Аллы учился тогда в
Военном политическом училище. Так что Алла родилась уже в семье
Галичей, а не в се-мье Советских. Все вновь вернулось на "круги своя". Справедливость вроде бы востор-жествовала. Только кому это все теперь было нужно, если сама правнучка прославленного красного командира имеет о нем лишь самые смутные представления, а Олег о нем узнал уже из своих исторических источников?..
Когда Алла появилась в их классе, Олег влюбился в нее сразу, с первого на нее взгляда, только лишь взглянув на нее. Девушка была очень красивая. Во всяком случае, для него, для Олега..
Действительно, трудно быть объективным при взгляде на девушку, к которой ты неравнодушен. Неравнодушен до дрожи в коленях, до сумасшедшего стука сердца, отдающегося почему-то гулкими ударами в ушах, до предательского жара на ще-ках, и противной влажности на ладонях. Трудно. Невозможно.. И когда он смотрел на нее, он не видел ничего, кроме ее громаднейших, чуть ли не в пол лица, темно серых, почти черных, без блеска, завораживающих и почему-то всегда неулыбчивых глаз, спрятанных за частоколом густых и длиннющих, с загнутыми вверх кончиками ресницами. Девушка была совершенно непохожая на других девчат школы И лицо у нее было необычное, уд-линенным, матово смуглое, как будто бы слегка затененное, истинное лицо настоящей южанки с большим подвижным ртом, пухлыми, ярко красными, всегда влажно блестев-шими чувственными губами, призывно выпяченными вперед, которые всегда хотелось це-ловать.
Причем, целовать не жадно, страстно, с силой втягивая их в себя, а нежно, береж-но, ласково, лишь чуточку касаясь их трепетной поверхности своими губами, ощущая их ответную теплоту, мягкую бархатистость и завлекающее пьянящую податливость, неудер-жимо затягивающую тебя куда-то в мало понятное, но такое притягательное женское неч-то, называемое тайной женщины.
Правда, надо отметить, что нос у нее был, как у всех южанок, несколько великоват, однако нос был тонкий, изящный, благородной, с горбинкой, породистой формы и ма-ленький, четкий, выдвинутый вперед, с ямочкой посередине подбородок. А все это чу-до природы, для Олега конечно же, венчали пышные, черные, свободно спадающие на плечи тяжелыми даже на взгляд локонами, густые прегустые волосы.
Да-а, девушка была хороша! Хороша, несмотря ни на что! Ни на свою девичью ху-добу, ни на некоторую даже сутулость и маловатую для ее лет грудь. И ее красоту видел и ощущал не только Олег. Потому что около нее постоянно вертелись ребята. Из тех, кто понаглее и понахальнее. Но она держалась со всеми ровно, с нескрываемым женс-ким достоинством и явного предпочтения никому не оказывала.
Но Олег близко к девушке не подходил. Не мог. Не хватало духа.
Ноги делались ват-ными и горло пересыхало от волнения. И потому он всегда держался от нее на расстоянии. Сторонился ее. Избегал всяческих с ней контактов. И с тех пор он понял одну непрелож-ную истину человеческого бытия. Проще всего в жизни удается сделать именно то, что те-бе не нужно или не важно или же – совершенно безразлично. А те явления или ценности жизни, которые тебе действительно дороги, необходимы, без которых жизнь тебе стано-виться постылой и даже невозможной, осуществить или выполнить становиться чрезвы-чайно сложно и трудно. Сказать в шутку, просто так, от нечего делать знакомой девушке: "Я тебя люблю!" не составляет никаких трудов. Захотел и – сказал. Сказал и – забыл.
По-думаешь, событие какое! Проще пареной репы. А вот произнести те же самые слова де-вушке, от одного вида которой у тебя сразу же начинает кружиться голова и без которой ты себе жизни не представляешь – практически не возможно. Язык немеет. И в жар бро-сает. И, чем сильнее любишь, тем труднее признаться в любви.
Хотя и сам прекрасно понимаешь, что сказать эти слова надо. И надо – обязательно. Пора. Давно уже пора. Но…не получается. Почему-то не выходит. И когда все-таки решаешься произнести за-ветные слова своей девушке и все-таки произносишь их, оказывается, что уже поздно.
Опоздал. Поезд твой уже ушел. И сиди теперь один и локти себе кусай от досады, прокли-ная свою судьбу и свою незадачливую, никак все не желающую нормально, по человечес-ки складываться жизнь. И, конечно же – свою собственную идиотскую нерешительность. А, может – и обыкновеннейшую мужскую трусость. Кто- знает?.
Так оно, в итоге и вышло. В школе Олег с этой девушкой, с Аллой
Галич, так и не смог сблизиться, завести хоть какие-то дружеские отношения.. Не смог перебороть себя. И долго потом мучился ночами, лежа без сна на кровати, ворочаясь и сбивая в комок про-стыни, не в силах оторваться от прекраснейшего лица ее, всплывающего в его воспален-ном сознании перед плотно закрытыми глазами и не желающего никуда уходить от него. Но потом все потихонечку затихло, успокоилось, забылось. И когда потом, через пару с небольшим лет, он, полноправный уже студент МЭИ, в выходной день неожиданно вдруг увидел ее в Москве, на улице Горького, куда он ездил в магазин
"Подарки" подыскать че-го-нибудь в подарок на день рождения одной своей однокурсницы, куда был приглашен на празднование, он не поверил своим глазам. Он даже остановился от неожиданности, ошарашено глядя на нее, на это видение, неожиданно спустившееся на
Землю с каких-то там неведомых небес..
А навстречу ему шла его бывшая одноклассница, девушка с удивительно красивой и звучной фамилией Галич и светлым именем Алла, девушка, которая ему нравилась чуть ли не до потери сознания, но с которой он так и не решился сблизиться. Однако, это была уже совершенно не та, несколько угловатая, голенастая, похожая на дикого галчонка, сте-снительная, но тщательно скрывающая свою стеснительность, десятиклассница. Навстре-чу шла молодая женщина, красивая до умопомрачения, невероятно эффектная и даже яр-кая, но яркая не броско, вычурно или вульгарно, а элегантно, величественно, аристокра-тично. Она даже не шла по тротуару улицы, центральной улицы столицы. Она плыла, она шествовала, она дефилировала по ней и даже как-то над ней. И редко кто из проходящих мимо нее, будь то мужчина или женщина, не смотрели на нее завистливо восхищенным взглядом, не поворачивали к ней голову или даже не останавливался ошеломленно.
Да-а, женская красота – великая сила! Великая и страшная. И не дай бог обрушиться ей на вашу склоненную в покорности голову. Не дай
Бог… Не выдержите.
А она шла вперед, молодая, стройная, уверенная в себе, в собственной неотразимос-ти, в своей женской силе и в своем женском величии, не глядя ни на кого, не замечая ни кого, устремив невидящий взгляд куда-то вперед, в свое будущее, занятая своими мысля-ми. На ней была коротенькая, чуть ниже пояса меховая шубка из стриженой норки, длин-ная темная шерстяная юбка в крупную коричневую клетку юбка и короткие, до колен, оранжевые импортные сапожки на "микропорке".
Но то, что эта женщина ничего и никого не замечала, оказалось иллюзией, видимо-стью, маской. Как только ее взгляд упал на остановившегося в прострации Олега, ее брови изумленно вскинулись, глаза радостно блеснули и улыбка растянула ее ярко накрашен-ные губы. Она остановилась и радостно всплеснула руками:
