Действительно, желающий размять ноги экипаж пробирался к кормовой аппарели узким проходом, оставленным в рядах ящиков и бочек непонятного назначения. Тяжелый самолет оказался загружен минимум на две трети.
– Рад приветствовать и все такое, – ожил Непрухин, но был настороженно-мрачен. – Надеюсь, долетели без происшествий? Болтанки не было? Кстати, зачем вы к нам?
– А как вы себе думаете? – фальцетом отозвался Моисей Соломонович. – Это кто, извиняюсь? – Он ткнул пальцем в сторону своего спутника, не изронившего пока ни единого слова. – Кто такой этот человек, я вас спрашиваю? Таки не догадываетесь? Коган вам скажет! Прошу любить и не жаловаться: судебный пристав. Василий Петрович, дорогой, предъявите бумаги!
Василий Петрович предъявил. Непрухин не стал и глядеть в документ – передал его Пятко, после чего сложил руки на груди и нагло ухмыльнулся:
– Брать нас прилетели. А получится?
– Да при чем тут вас брать! – И неистребимый одесский говорок Моисея Соломоновича взвинтился на октаву выше. – При чем тут вообще вы, я вас спрашиваю! Когану вы интересны? С каких пор Коган начальник кадров? Коган начальник АХЧ. И как начальник АХЧ он прибыл лично принять имущество ААНИИ…
– Какое имущество? – перебил вопросом магнитолог Крот, в то время как все разом задвигались и глухо зашумели.
– Казенное имущество. По описи. Первым рейсом – дизель-генераторы, радиостанцию, научное оборудование. К сожалению, топливо, продовольствие и строительные конструкции мы вынуждены пока оставить. За ними придет судно.
– Что-о-о?.. – взвыл и задохнулся Крот.
– А как же мы? – наивно и потерянно спросил кто-то, вклинившись в крохотную паузу.
– Я доктор? Я знаю? – развел руками Моисей Соломонович. – Что вы себе думали? Республику основали? Пожалуйста, разве Коган против? Разве я похож на того, кто станет вам мешать? Живите! Урегулируем имущественные отношения – и живите себе на здоровье!..
– Голым задом на льдине, – угрюмо уточнил кто-то.
Начальник АХЧ вторично развел руками. Что, мол, могу, то могу, а чего не могу, того с меня не спрашивайте…
– Не отдадим! – отрезал первым пришедший в себя Непрухин. Только что принуждавший себя говорить спокойно, сейчас он с удовольствием орал, как всякий россиянин, дорвавшийся до скандала. – Вот вам дизель-генераторы, ясно? Ржавого гвоздя не получите!
– Как так не отдадите? – маленьким, но ершистым боевым петушком налетел на него Моисей Соломонович. – Таки очень даже отдадите, извиняюсь! Это не ваше имущество!
– И не ваше! – рявкнул Непрухин.
– А чье же это имущество? – заверещал в ответ Моисей Соломонович.
– Не ваше!
– Может быть, таки ваше?
– Таки да! Это… – Непрухин завращал глазами и вспомнил нужные слова: – Это национализированное имущество!
– Кем национализированное? – взвизгнул начальник АХЧ.
Никто даже не прыснул. Быть может, потому, что Моисей Соломонович меньше всего походил на Кису Воробьянинова, а Игорь Непрухин – на отца Федора. Да и предмет спора был куда существеннее, чем какой-то стул, пусть даже работы Гамбса.
– Нами, антарктами. У нас суверенное государство. А вы… вы…
– Вы нарушили воздушные и сухопутные границы нашей страны, – дал подсказку кто-то из толпы.
– Точно! – подхватил Непрухин, сейчас же просияв нехорошей улыбкой. – Вы оба, а равно и экипаж, задерживаетесь э-э… до выяснения. Самолет-нарушитель с э-э… контрабандным грузом… кто-нибудь, гляньте, что там за груз!.. самолет с контрабандным грузом арестовывается. А это… – он выхватил из чьих-то рук судебное постановление и победно помахал им над головой, – это мы повесим в сортире. Эх, жаль бумага жесткая…
В толпе засмеялись – глумливо и обидно для «контрабандистов». Кто-то посоветовал сохранить бумагу как будущую реликвию и музейный экспонат. Моисей Соломонович махал руками, брызгал слюной и пытался что-то сказать, но его уже не слушали. Пристав пугливо озирался.
– На камбуз их! Нехай картошечки почистят…
– Не, на седьмой километр. Лучшая тюряга, ей-ей! Дадим им печку, и пусть живут, никуда оттуда не денутся…
– А холодный склад ты от них охранять будешь? Сказал тоже…
– В кают-компанию, а там решим…
– Оружие есть у них? Обыскать надо…
Оружия у визитеров не нашлось. Обыскиваемый Моисей Соломонович визжал от щекотки, дергался и грозил карами. Пристав подчинился безропотно, а экипаж самолета решили не обыскивать, предупредив устно: не дергайтесь, ребята, и все обойдется. Айда в кают-компанию, щами накормим…
Задержанным указали направление, пристава подбодрили тычком в спину. Коган дожидаться тычка не стал – громко объявил, что подчиняется грубому насилию, и возглавил шествие. За ним, размахивая судебным постановлением, едва поспевал Непрухин.
– Эй, не так быстро! Спешил тут один такой – теперь лежит в лазарете…
– Типунов? – проявил осведомленность Моисей Соломонович, не сбавляя шага.
– Он самый.
– Он все еще начальник станции?
– А это с какой точки зрения посмотреть. Если с формальной, то письменного отказа от должности он вроде не давал…
– Уй, на что мне ваши формальности? – сердито фыркнул Коган. – С реальной.
– Тогда нет. Был начальником, а стал пациентом. Кстати, он не антаркт. Можете забрать его с собой, когда мы вас отпустим. – Непрухин нехорошо ухмыльнулся. – Если отпустим, конечно…
– Таки отпустите! Разумеется, отпустите! – Моисей Соломонович еще прибавил шагу. Теперь его слова не долетали до тех, кто шел сзади. – Позвольте утолить любопытство: кто новый начальник станции? Вы?
Рукой с зажатым в ней судебным постановлением Непрухин на ходу почесал в затылке. А в самом деле – кто?.. После убытия Ломаева и «Е в кубе» такой вопрос почему-то никому не приходил в голову. Работали, подчиняясь обстоятельствам и здравому смыслу, вот и все. Теоретически вакантное место начальника должен был занять кто-нибудь из научного начальства – практически в тех случаях, когда надо было распорядиться, распоряжались стихийные авторитеты. Игорь Непрухин был в их числе.
– Считайте, что я пока исполняю обязанности.
– Я, конечно, извиняюсь, но вы исполняете обязанности идиота! – затарахтел, брызгаясь, Моисей Соломонович. – Что вы делаете с бумагой? Я скажу вам, если вы не можете понять: это важнейшая бумага. Если в этом месте случайно найдется один человек, у которого в голове кое-что есть, он отнимет ее у вас ради вашей же пользы. Читайте внимательно, только не надо останавливаться! На ходу читайте. Ну? Таки ничего не заметно?
– Таки ничего, – сознался Непрухин, пробежав глазами текст и умудрившись не отстать от неожиданно резвого ходока. До него наконец дошло, что Моисей Соломонович хочет сказать что-то ему одному.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
