– Я так слышал.
– Очень странный титул, – сказал сэр Роберт, говоря больше с собой, чем с Блаунтом.
– Что вы сказали?
– Заставляет задуматься.
– О чем, сэр?
– О том, что еще она способна предпринять.
– Сэр, я вас что-то не понимаю.
– Не обращай внимания, Блаунт, – заявил ему Дадли. – Мысли вслух. Спасибо тебе за ценные сведения.
Королевский шталмейстер продолжил обход, велел конюху сменить недоуздок у одной лошади, после чего повернулся и медленно зашагал к дворцу. Душа сэра Роберта была полна тихого ликования.
На пороге ему встретился Сесил, одетый по-дорожному и готовый ехать к себе домой.
– Приветствую вас, досточтимый главный советник. Я как раз шел и думал о вас, – весело сказал Дадли и похлопал Уильяма по плечу.
Сесил поклонился и сказал с ироничной учтивостью, часто позволявшей ему держать Роберта на безопасном расстоянии и напоминать им обоим, что прежние отношения хозяина и слуги давным-давно окончились:
– Для меня большая честь занимать ваши мысли.
– Я слышал, вы одержали победу в битве за реформирование церкви, – заявил Дадли.
«Черт его подери, а он-то откуда это знает? Даже я еще не получал сведений о результатах голосования, – сердито подумал Сесил. – Впрочем, что я злюсь? Не будет ли разумнее позволить ему танцевать с королевой, кататься с ней верхом и развлекать, пока я не выдам ее замуж за герцога Арранского?»
– Я бы не стал громко называть это победой. Но нам наконец-то удалось достичь соглашения, – сказал Сесил, деликатно высвобождая свой рукав из пальцев Дадли.
– Королеве суждено стать правительницей церкви?
– Да. Она продолжит традиции своего отца и брата.
– Их, насколько помню, называли главами церкви.
– Как мы знаем, апостол Павел всегда противился женскому управлению церковью, – не совсем к месту вставил Сесил. – Поэтому королеву нельзя было назвать главой. Слово «правительница» приемлемее. Но если что-то тревожит вашу совесть, сэр Роберт, то найдутся духовные лица, которые объяснят вам эти тонкости лучше, чем я.
Дадли коротко рассмеялся, оценив великолепный сарказм Сесила.
– Благодарю, сэр Уильям. Но в таких вопросах я вполне доверяю своей душе. Позвольте спросить, духовенство скажет вам спасибо за эти новшества?
– Нам, конечно же, не скажет, – ответил Сесил, делая упор на слове «нам». – Но их можно принудить к согласию, подтолкнуть к нему, убедить или заставить угрозами. Я жду борьбы. Положение не из легких.
– Да, это верно. А как вы намереваетесь их принуждать, подталкивать, убеждать и заставлять угрозами?
– Им придется принести королеве клятву, подтверждающую верховенство монарха в делах церкви, – не моргнув глазом, ответил главный советник. – Такое уже бывало в нашей истории.
– Но никогда еще церковь не была в полной оппозиции к власти, – заметил Дадли.
– Надеюсь, оппозиция перестанет быть полной, когда им придется делать выбор: приносить клятву верности или терять доход и свободу, – учтивым тоном произнес Сесил.
– Вы же не станете сжигать упрямцев? – напрямую спросил Дадли.
– Уверен, что до этого не дойдет, хотя ее отец пошел бы на такой шаг.
Роберт кивнул и поинтересовался:
– Значит, королева получает всю полноту власти над церковью, невзирая на измененное название ее титула? Будут ли у нее все те полномочия, какие имели ее отец и брат? Станет ли она «папой» Англии?
Сесил поклонился, давая понять, что ему пора идти, и ответил:
– Можно сказать, что так оно и будет. А сейчас, с вашего позволения…
Как ни странно, Дадли прекратил расспросы и тоже поклонился.
– Конечно, сэр Уильям. Не смею больше задерживать. Я и так отнял у вас время, за что прошу меня простить. Вы ведь едете домой?
– Да. Всего на пару дней. Вернусь заблаговременно и обязательно буду на церемонии вашего награждения. Примите мои поздравления. Королева оказывает вам высокую честь.
«Как он сумел об этом узнать? – неприязненно подумал Дадли. – Она же мне клялась, что никому раньше времени не скажет. Его шпионы разнюхали или Елизавета сама ему сообщила. Значит, королева делится с ним всем?»
– Благодарю вас, сэр Уильям, – сказал он вслух. – Мне оказана великая честь.
На этом они расстались.
«Да уж, оказана, – мысленно продолжал разговор Сесил, идя к конюшне, где его уже ждала все та же лошадь и несколько сопровождающих. – Я только не пойму, почему тебя так обрадовало главенство королевы над церковью? Тебе-то от этого какая выгода, скользкий, верткий, продажный хлыщ?»
– Она будет английским «папой», – прошептал Роберт, неспешной походкой принца удаляясь в противоположную сторону.
Стражники в конце коридора распахнули перед ним двойные двери. Он лучезарно улыбался, и это заставило гвардейцев поклониться ему, хотя улыбка Роберта предназначалась вовсе не им. Возникла редкая по своей ироничности ситуация. Сесил, сам того не желая, отлично послужил замыслам Дадли. Этот опытный лис поступил как хорошо выдрессированный охотничий пес. Он поймал дичь и принес ее к самым ногам Дадли.
– Она получила все права, какие есть у Папы Римского, – шепотом продолжал он разговор с самим собой. – Название титула – пустяки. Теперь Елизавета может давать разрешение на брак и на развод. Сесил даже не представляет, какой подарок он мне приготовил. Главное в том, что Уильям уговорил этих тупых сквайров и они проголосовали за избрание королевы правительницей английской церкви. Отныне вопрос развода – в ее руках. Так кто, спрашивается, уже получил выгоду от голосования?
А мысли Елизаветы были заняты совсем не ее обаятельным шталмейстером. Королева находилась у себя в приемной и с интересом разглядывала портрет эрцгерцога Фердинанда. Фрейлины и придворные дамы, окружавшие ее, принимали в этом живейшее участие, восхищаясь темными глазами Габсбурга и его безупречно модной одеждой. Войдя в приемную, Роберт сразу понял, что Елизавета разыгрывает спектакль с очередным сватовством.
– Приятный человек, – сказал он и заработал улыбку королевы. – Да и осанка у него горделивая.
Елизавета шагнула к нему. Дадли замер, прямо как опытный учитель танцев, предугадывающий движения своих учеников. Пусть подойдет ближе.
– Сэр Роберт, значит, вы тоже восхищены эрцгерцогом Фердинандом?
– Я не имел удовольствия видеть его в жизни, но портрет меня определенно восхищает.
– Художник, писавший его, добился высокой степени сходства, – обиженно-учтивым тоном пояснил присутствовавший здесь посол граф фон Хельфенштейн. – Наш эрцгерцог не страдает тщеславием. Ему не нужен льстивый и обманчивый портрет. Тем более для отправки ее величеству.
