Разгорелся шумный и жаркий спор. Видевшие плот отлично понимали, что удерживать Кнюта, чтобы привлечь остальных, нет смысла. В конце концов Кнют посулами и угрозами убедил гребцов помочь ему догнать «Кон-Тики». И с надувной лодкой на буксире они ушли в тропическую ночь. А возле затухающего костра стояла притихшая толпа, провожая взглядом своего светлокожего друга, который исчез так же внезапно, как появился.
Выйдя в море, провожатые Кнюта заметили с гребней мигание нашего фонаря. Узкие, стройные полинезийские челны с острым противовесом для устойчивости ножом резали волну, и все-таки для Кнюта прошла вечность, прежде чем он снова ступил на толстые бревна «Кон-Тики».
— Что, хорошо на берегу? — завистливо спросил Торстейн.
— Еще как! Ты бы видел, какие там девушки! — поддразнил его Кнют.
Мы не стали поднимать парус, весла тоже оставили в покое, забрались в хижину и уснули как убитые.
Трое суток мы шли дальше, не видя никаких признаков суши.
Нас несло прямо на грозные рифы Такуме и Рароиа, которые выстроили на нашем пути барьер длиной в 70–80 километров. Мы делали все, чтобы обойти с севера эти коварные гряды, и нам казалось, что это удастся, пока вахтенный ночью не ворвался в хижину с криком: «Подъем!»
Ветер переменился. Он гнал плот на риф Такуме. Шел дождь, видимость была равна нулю. А до рифа оставалось совсем немного.
Тут же мы устроили совет. Дело шло о жизни и смерти. Теперь нечего было и думать о том, чтобы обогнуть риф с севера, оставалось попытаться сделать это с юга. И, переложив парус и руль, мы легли на рискованный курс, подгоняемые неустойчивым северным ветром. Если опять подует с востока прежде, чем мы минуем восьмидесятикилометровый фасад рифов, нам уже не спастись от ярости прибоя.
На случай аварии был разработан план, как себя вести. Во что бы то ни стало надо удержаться на плоту. На мачту не влезать, оттуда нас стряхнет, как перезревшие плоды, будем изо всех сил цепляться за штаги, когда плот захлестнет волнами. Резиновую лодку положили на палубе, а в нее погрузили и покрепче привязали маленькую герметичную радиостанцию, немного провианта, фляги с пресной водой и аптечку. Если при форсировании рифа мы останемся без снаряжения, этот аварийный запас вынесет на берег независимо от нас. На корме «Кон-Тики» мы укрепили длинный канат с поплавком: его тоже выбросит, и мы попробуем подтянуться к берегу, если плот застрянет на рифе. После совета мы снова улеглись спать, оставив под дождем рулевого на вахте.
Пока держался северный ветер, мы медленно, но верно дрейфовали на юг мимо притаившегося за горизонтом кораллового рифа. Но однажды под вечер ветер стих, а вернулся он уже с востока. По расчетам Эрика, нас снесло на юг так далеко, что появилась надежда обойти южную оконечность рифа Рароиа. А там попытаемся зайти сзади и укрыться с подветренной стороны, пока нас не отнесло дальше, к другим рифам.
Когда спустилась ночь, мы отметили сотые сутки своего пребывания в океане.
Среди ночи я проснулся от какого-то тревожного предчувствия. Волны вели себя как-то странно — «Кон-Тики» шел не так, как обычно в таких же условиях. Мы научились сразу улавливать перемену, если бревна начинали колыхаться по-другому. Подумав, что сказывается откат от встречи волн с приближающимся берегом, я поминутно выходил и карабкался на мачту. Океан, один океан кругом. Но уснуть я уже не смог. Время тянулось очень медленно.
На рассвете, часов около шести, Торстейн, дежуривший на мачте, скатился вниз и сказал, что прямо по курсу вдали видно цепочку островков с пальмами. Первым делом мы переложили руль так, чтобы идти возможно южнее. Судя по всему, Торстейн увидел коралловые островки, которые выстроились в круг за рифом Рароиа, будто бусы в ожерелье. Значит, нас опять подхватило течение, идущее на север.
К половине восьмого вдоль всего горизонта на западе открылась гирлянда островов. Самые южные из них лежали прямо по носу, остальные тянулись справа, теряясь вдалеке на севере. До ближайших островов оставалось 4–5 морских миль.
Одного взгляда с макушки мачты было довольно, чтобы убедиться: хотя нос плота и смотрел на крайний южный островок гирлянды, боковой снос был настолько силен, что мы шли не прямо, а наискосок, в сторону рифа. Будь наши гуары в порядке, мы еще могли бы попытаться обойти гряду. А нырнуть и укрепить вихляющиеся доски новыми растяжками мы не смели: возле самого плота увивались акулы.
Стало очевидно, что нам осталось плыть на «Кон-Тики»! от силы часа два. За это время надо было подготовиться к неминуемому крушению на рифе. Каждому было сказано, что делать в решающую минуту, каждый точно знал свои обязанности, чтобы не метаться и не мешать друг другу, когда все будут решать секунды. «Кон-Тики» переваливал через волны, вверх-вниз, вверх-вниз, и ветер упорно тащил нас к барьерному рифу. Не оставалось никакого сомнения, что частая неровная волна вызвана откатом валов, которые попусту колотятся о коралловую гряду.
Мы не спускали парус, еще надеялись, что удастся обогнуть риф. Приближаясь бортом к нему, мы увидели, как гирлянда островков смыкается с торчащей из моря рваной грядой, похожей на мол, на котором бурлила белая пена и высоко вверх взлетали кипящие каскады.
Кольцевой риф Рароиа напоминает овал с поперечником в 40 километров, его длинная сторона обращена на восток, откуда мы приближались вместе с волнами. Ширина самого барьера всего несколько сот метров, а за ним тянется цепочка идиллических островков, окруживших тихую лагуну.
Не очень-то приятно было смотреть, как голубые валы! Тихого океана разбиваются вдребезги впереди и с обеих сторон, сколько хватает глаз. Я знал, что нас ожидает, уже бывал на Туамоту — стоял в безопасности на берегу и любовался грозным зрелищем на востоке, где могучий океанский прибой обрушивался на барьерный риф. На юге из-за горизонта появлялись все новые рифы и острова. Видно, мы очутились перед самым фасадом коралловой стены.
На борту «Кон-Тики» шли последние сборы. Все ценные Для нас предметы внесли в хижину и прочно привязали. Документы и записи уложили в непромокаемые мешочки вместе с фотопленкой и другими вещами, боящимися воды. Хижину накрыли парусиной, которую укрепили прочными растяжками. Когда стало ясно, что столкновения никак не избежать, мы подняли палубный настил и секачами перерубили крепления гуар. Мы основательно помучились, вытягивая доски, они густо обросли морскими уточками.
Зато без них плот сидел не так глубоко, мог легче перевалить через риф. Без гуар, с убранным парусом плот совсем развернулся боком и превратился в игрушку ветра и волн.
