— Саид уже приготовил там для тебя еду, — продолжал Мастер Константинополя. — Я же дерзнул выбрать тебе книги, чтобы ты мог скоротать время, развлекшись старыми легендами. А мы здесь… позабавимся. — Улыбка его была старательной, но равнодушной. В левой руке Бея по-прежнему была серебряная алебарда. На лезвии играли радужные отсветы бронзовых ламп.
Глаза птенцов просияли. Коты ждали, когда выпустят мышку.
Курчавый черноволосый армянин с невнятным вскриком рванулся из рук Пелагеи и Харалпоса, но тщетно. Эшер почуял запах мочи — юноша уже не владел собой. «Хорошо будет бежать…» — с горечью подумал он.
И все это время Джеймс не переставал твердить, запоминая: мощеный двор позади этого помещения, мелкая брусчатка, направо в дверь, пересечь зал, дальше — узкая лестница, за ней — вторая…
И серебряные решетки, место, где, по словам Зардалу, находится дастлах, запах химикалий…
И голос, в отчаянии взывающий из мрака.
То есть получается, что Бей держит за серебряной решеткой всего одного пленника?
— Мои дети не помнят себя. при виде добычи…
Джеймс вздрогнул, как будто тот мог прочесть его мысли.
— Да, я действительно полагаю, что лучще тебе посидеть в своей комнате. И если кто-нибудь позовет тебя (кроме меня, разумеется), не откликайся. Дорогой мой… — Унизанной перстнями правой рукой Бей огладил щеку Зардалу. — Поручаю тебе отвести гостя в его покои. — Он взял шарф, которым раньше были завязаны глаза Эшера, и протянул его птенцам. — А потом будь добр проводить моего другого гостя наружу — до обычного места встречи. И помни, я узнаю, если с ним случится что-нибудь дурное! — Улыбка Бея была холодна, как и его хватка. — Я буду очень недоволен. Ты понял меня?
Зардалу склонился вновь, изогнувшись всем своим бескостным телом. Завитые волосы, упав, свисли до полу.
— Я все понял, господин!
— Войди. — Олюмсиз-бей кивнул кому-то скрывавшемуся во мраке дверного проема и далее перешел на вполне современный немецкий язык без каких бы то ни было признаков архаичности. — Вот он выведет тебя наружу. Я гарантирую, что у тебя нет причин его бояться.
— Я не испытываю страха, пребывая в вашем доме, как и в любом другом месте, если нахожусь под вашей защитой, мой господин. — И из темноты выступил Игнац Кароли. В безукоризненном светло-коричневом костюме он выглядел здесь просто нелепо. Как Томми в форме цвета хаки, угоди он каким-нибудь чудом в битву при Марафоне. На секунду венгр задержался перед Эшером и окинул его внимательным взглядом карих широко расставленных глаз. Затем повернулся и поклонился Олюмсиз-бею: — Могу ли я быть уверен в том, что прощен, мой господин, и что согласие между нами возможно?
Бей устремил на него загадочный взгляд. Он по-прежнему опирался на алебарду, по лезвию плавали блики.
— Посмотрим. Как говорится, все в руках Аллаха.
13
— He вижу, почему бы ему не пойти с нами! — Маргарет Поттон покинула вслед за Лидией посольскую карету и, сопровождаемая лакеем-греком, устремилась за внушительной леди Клэпхэм, высокой тощей дамой с лошадиным лицом. Лидия склонна была считать, что именно леди Клэпхэм является здесь истинной главой британского дипломатического корпуса. — Вы можете представить его как своего кузена. Вы же сами в беседе с сэром Бернуэллом сказали, что у вас есть кузен а Константинополе. Я еще подумала, что это хорошая идея…
— Я сказала ему так на тот случай, если в их знакомстве возникнет острая необходимость, — терпеливо ответила Лидия, более позабавленная, нежели рассерженная словами Маргарет. — Я не имела в виду дипломатический прием во дворце.
Леди Клэпхэм почти уже пропала из виду, заслоненная прогуливающимися дамами, чьи платья и шляпы иаверняка были доставлены сюда из Парижа и Вены. Наконец она остановилась перед дверью мадемуазель Урсулы и нетерпеливо оглянулась, высматривая отставших спутниц.
— Не знаю, — сказала Маргарет. — Я думаю, для него так было бы лучше.
Лидия покачала головой и прервала разговор, поскольку они уже входили в двери бутика. Хозяйка, туго затянутая в корсет бельгийка средних лет, хотя и заметила с первого взгляда существенную разницу в нарядах Лидии и Маргарет, тем не менее приветствовала обеих с одинаковым радушием. Пока леди Клэпхэм объясняла мадемуазель Урсуле, зачем они к ней пожаловали, Лидии пришло в голову, что в нынешнем своем состоянии Исидро все равно не смог бы сойти за живого.
Услышав, что пришли они сюда исключительно ради нее, Маргарет опешила и покраснела.
— Глупышка, — снисходительно молвила леди Клэпхэм. — Не можете же вы сопровождать вечером миссис Эшер в том, что надето на вас сейчас.
И Лидия подумала (с некоторым даже облегчением), что сама она по сравнению с этой представительной дамой воплощение деликатности и такта.
Как бы это ни раздражало Лидию, но Исидро был совершенно прав. В Константинополе, как, впрочем, и в Вене, присутствие Маргарет Поттон придавало Лидии более респектабельный вид и избавляло от необходимости то и дело подчеркивать свой статус. Наличие компаньонки производило на всех прямо-таки магическое впечатление. Бог знает, как бы сложился вчера у Лидии разговор с сэром Бернуэллом, явись она в посольство одна. А так, стоило ей переступить порог, ее встретила с распростертыми объятиями леди Клэпхэм: «Дорогая моя, мне так жаль…»
Так жаль.
Лидия похолодела вновь, голоса мадемуазель Урсулы, леди Клэпхэм и мисс Поттон удалились, словно разговор шел уже не в маленькой, аккуратной, чисто парижской комнатке, обитой голубеньким шелком и увешанной зеркалами в золоченых рамах, а где-то в конце длинного коридора.
Среда. Джеймс исчез в среду после полудня.
— Какое из них вам больше нравится, дорогая?
Голос леди Клэпхэм вернул ее в настоящее. Модистка разложила на столе два платья: одно — соломенно-желтое с отделкой из белого жоржета, другое — муслиновое в бело-коричневатую полоску, отделанное розовым щелком.
— Мне кажется, это зависит от мнения мисс Поттон, — сказала Лидия, улыбнувшись через силу, и подошла поближе. Мисс Поттон долго краснела, бледнела, шла пятнами и наконец остановила свой выбор на муслиновом платье, к которому Лидия тут же приобрела белые шелковые чулки, лайковые перчатки, тонкую золотую цепочку с висюлькой из розового кварца и пару серег.
— Зря вы, право… — сказала позже Маргарет, когда они уже вернулись домой и Стефания Потонерос зашнуровывала на ней обновку. — Я имею в виду… это же все так дорого…
По меркам высшего света это было совсем не дорого. Лидия надела очки и внимательно оглядела компаньонку. Мадемуазель Урсула явно подбирала костюм для Маргарет с тем расчетом, чтобы он оттенял и дополнял наряд самой Лидии. Но для бывшей гувернантки это было таким же чудом, как бальное платье для Золушки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
