Их сил хватит, чтобы выдержать прямую атаку. Не так уж много солдат нужно, чтобы защитить узкий подступ к берегу.
— Токи-но-коэ! * — зло закричал Фухито и стремительно шагнул вперед, чтобы первым встретить врага.
Его катана с чавкающим звуком вспорола чью-то плоть, и он увидел, как закатились глаза поверженного солдата.
Очень скоро река вокруг них стала алой от крови, а ее течение унесло мертвые тела на много тё вперед.
— Токи-но-коэ! — раздавался то с одной, то с другой стороны старинный самурайский клич. Непримиримые соперники умирали с одними словами на устах.
Фухито потерял счет времени; иногда ему казалось, что небеса и земля поменялись местами — настолько все смешалось перед глазами. Он падал и уходил с головой в воду, поднимался, отфыркиваясь, в потяжелевшей, набухшей одежде, что стесняла движения. Он убивал и получал ранения, отступал и шел вперед. Перешагивал через мертвых — своих и чужих.
Ярость питала его изнутри, не позволяла опустить катану. Схожую ярость он видел и в глазах воинов: расправа над Такеши произошла в их присутствии, и за поруганную честь своего господина они отплатят сполна.
Фухито рычал сквозь зубы, когда стало невыносимо раз за разом вскидывать оружие; стискивал зубы и замахивался вновь.
В конечном счете их спасли сумерки и ярость — столь истая, что заставила Асигаку отступить на берег. Он первым опустил оружие и велел своим воинам уходить.
Фухито пошатнулся, с трудом удержав в ослабевших руках катану. Он оглядел оставшихся воинов: мертв был каждый второй.
С противоположного берега долетали приглушенные стоны и ругательства: Асигака уводил людей.
— Они уходят, — среди воинов прошел удивленный шепот. Мало кто из них надеялся увидеть новый рассвет. Но свою жизнь каждый собирался продать задорого.
Возле самых подступов к берегу Фухито увидел Кенджи-саму. Его катана была в крови, и против воли Фудзивара улыбнулся деревянными губами. Он приказал трем своим людям всячески оберегать главу клана Минамото, который все же изыскал возможность скрестить с врагом катану.
Кенджи-сама смерил его долгим взглядом, и Фухито понял, что ему еще предстоит ответить за проявленное своеволие.
Они разожгли костер и перевязали самых тяжелых раненных, выдвинувшись в путь в час перед рассветом.
К полудню их поредевшее войско достигло границ Фудзивара.
***
Хиаши Фудзивара был желчным, неприятным стариком. Его волосы уже давно побила седина, и сейчас они были белыми, словно снег на горе Фудзияма.
Выслушав рассказ о произошедшем, он свел на переносице густые брови и хмыкнул.
— Ты втянул в это наш клан, племянник, хотя, видят Боги, я был против!
В ушах Фухито шумело от полученных ран, но он смог поднять голову и встретиться с дядей взглядом. Тот смотрел насуплено, рассерженно.
— Но подпись на соглашении о союзе — твоя, — заметил Кенджи и сделал глоток чая, невозмутимо выдержав взгляд старика.
Они с Хиаши слишком давно и хорошо знали друг друга, чтобы Кенджи могли обмануть его слова или недовольство.
Почти бесшумно разъехались двери, и в комнату с подносом вошла Ёрико-сан. Как и всякий раз в ее присутствии, взгляд Хиаши потеплел. На жену своего племянника он смотрел с почти отеческой любовью, которой редко удостаивался сам Фухито.
Поклонившись, Ёрико-сан присела перед низким столиком и принялась расставлять на нем пиалы и чаши. После трех дней, проведенных в пути на рисе и воде, даже столь скромная трапеза будоражила аппетит.
Хиаши не притронулся к еде и, сложив на груди руки, ждал, пока закончат Кенджи и Фухито.
— Хорошо бы сперва наказать Токугава за предательство, — сказал он.
— На это еще будет время, — Кенджи отложил в сторону палочки. — Нужно спешить. Тайра непременно ответят на поражение.
— Я приказал разрушить все мосты вдоль по Удзи на много ри в обе стороны, кроме основного, дорога по которому ведет в поместье. У нас достаточно времени.
Кенджи широким движением сдвинул на край стола опустевшие пиалы и развернул карту.
— Нужно ждать нападения здесь, здесь и здесь, — он пальцем указал на три точки, две из которых были вблизи границ Минамото, а одна — в месте, где Удзи вытекала из озера Оми. Там начинались земли клана Ода, боковой ветви Тайра.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хиаши, проследив за его движениями, согласно кивнул, отчего пряди его длинных белых волос скользнули со спины на грудь. Он нахмурился, и глубокие морщины появились на лбу и щеках.
— Фухито, вечером отправишься на юг, к озеру. Возьмешь с собой… четверть наших воинов. А сейчас оставь нас.
В глазах мужчины что-то вспыхнуло, и он поджал губы, но молча склонил голову, поднялся и вышел. С главой клана не спорили.
— Тайра ударят очень скоро, если не ударили уже. Вы слишком долго добирались, — жестко сказал Хиаши.
— Из Эдо я отправил гонца в поместье, Яшамару должен будет собрать солдат и встретить Тайра. Я уверен, что они начнут с моих земель.
— Ты поручил это мальчишке, — более доброго слова у Хиаши для жениха своей племянницы не нашлось.
Он был прав в чем-то: Нарамаро действительно был моложе Фухито и Такеши, но Кенджи ни за что не назвал бы его мальчишкой. Он видел их в сражении, всех троих.
— Больше некому, — скривившись, сухо ответил Кенджи.
— Что ты будешь делать, если они станут присылать тебе сына по частям?
Хиаши смотрел на него цепко, безотрывно, стремясь уловить малейшее проявление эмоций.
— Мстить. Ты хочешь спросить, не дрогну ли я, не сдамся ли? — процедил Кенджи сквозь зубы. — Будь на твоем месте другой…
— Да, хочу, — Хиаши отвернулся. — Потому что не уверен, как поступил бы, окажись на твоем месте. А я собираюсь отдать тебе своих людей.
— Ну что ж, — с горечью усмехнулся Кенджи, — знай, что я не отступлюсь. Пока хоть кто-то из Тайра жив.
***
— Я попрошу Хиаши-саму отправить вас в летний дом в горах. Там безопаснее.
Руки Ёрико, державшие расческу, дрогнули, но она продолжила водить ею по длинным волосам мужа.
— Пусть Акико уезжает вместе с нашей дочерью. Я поеду с тобой, — сказала она и почувствовала, как напрягся ее муж.
— Нет, — отрезал Фухито. — Это не обсуждается.
— Я онна-бугэйся! — прошипела Ёрико, сплетая черные пряди в сложную косу. — И я не стану бездействовать, когда наш клан в опасности.
Фухито подорвался на ноги и обернулся к ней столь стремительно, что Ёрико едва успела отскочить. От чрезмерного усилия на его повязках выступила свежая кровь, но мужчина едва ли это заметил. Все его внимание было устремлено на непокорную жену, с разметавшимися по плечам волосами и пылавшим взглядом.
— Я прикажу тебе, — предостерег он.
— А я обращусь к Хиаши-саме. Он согласится, я уверена, — Ёрико вздернула подбородок, но почти сразу же пожалела о сказанном, когда увидела, как дернулся и скривился Фухито.
Она выждала какое-то время и приблизилась к нему, мягко ступая. Уперлась лбом в плечо, прохладными губами коснулась напряженных мышц.
— Фухито, пожалуйста, мое сердце не спокойно, когда ты уезжаешь один. Ты дозволял мне раньше…
— Раньше у нас не было ее, — глухим голосом ответил он, указав на люльку, в которой мирно сопела их дочь.
— Я принесу больше пользы рядом с тобой в бою, чем здесь, — Ёрико принужденно рассмеялась. — За дочерью присмотрит Акико. Она справляется с этим намного лучше меня.
Фухито прикрыл глаза. Кажется, на спор с женой у него не осталось сил. Он вспомнил, сколь яростной была Ёрико в бою, как без промаха била в цель. Вспомнил, кем она была до свадьбы с ним.
— Хорошо, — выдохнул он и опустился обратно на татами, позволив жене доплести себе косу.
— Спасибо, — счастливо прошептала Ёрико, и ее губ коснулась мимолетная улыбка.
Она закончила прическу и подошла ко встроенному в стену шкафу, в котором хранилось столь заветное для нее боевое облачение.
— Кенджи-сама постарел, — сказала она, погладив кольчугу. — То, что случилось с Такеши-саном, его очень подкосило.
