А потом у неё опять случилось несчастье. Ведь беда никогда не ходит одна, а с детками.
Сначала сын Павлик убежал под пули к Белому дому, тогда война была на Красной Пресне. Потом попал под машину. Это было невероятно страшно, она думала, что просто спятит. Опять выключился свет, опять остановились часы. В общем, творилось что-то жуткое. Влетела в реанимацию… Но ничего. Всё обошлось. Позвонила Юрию, и он сказал: «Ложись спать. Уже завтра всё будет хорошо». Аня говорит, что, если бы он ей это не сказал, она бы «грызанулась» ещё в ноябре. Он очень помог.
И дикая нагрузка на работе. Если бы ещё квартира была бы нормальная, а не коммуналка с соседями, может, она бы и выдержала. Если бы была поддержка хоть с какой-то стороны. Но никакой поддержки у нее не было. Вообще. Сколько должно было навалиться, чтобы не выдержать! Человеческие силы не беспредельны… Да еще Юра добавил. И она не выдержала…
Аня рассказывала: «Почему я попала в Кащенко, знает только он и я. Это даже не секрет. Это непонятно что. Он в могилу унёс, и я в могилу унесу. Это чисто магические штучки, к которым я просто была не готова на тот момент. Но все было не просто так. Я же у него тогда прошла посвящение. Но чтобы это магическое посвящение после его школы устаканилось, мне потребовались три года. Как минимум. Тяжёлые годы, но я не жаловалась и никогда его ни в чём не винила. Если бы я хотя бы мысленно его в чем-то винила, я никогда бы больше не стала с ним общаться. Никого винить нельзя. Даже если я осознаю, что всё случается из-за того, что я рядом с ним, то это мой выбор, именно я сама осознанно выбирала свой путь рядом с ним. И поэтому он не виноват. Вот и всё». Рядом с Юрием жизнь начинала меняться и, к сожалению, во многих вещах не в лучшую сторону.
И всё. И она попала в Алексеевскую больницу. Самый натуральный психоз был. Шок. Но ничего. Вылечили. Правда, вылечили так, что добавили депрессивный хвост, и она уже сама потом легла туда же в санаторное отделение. Пришла и всё. А потом как пришла, так и ушла. Сбежала оттуда. Вот как Юра в феврале из Скли-фа босиком зимой. Такси поймала и прямо в халате и в тапочках уехала. Даже пальто не было. А на дворе зима. Надоело, а врачи её не выписывали, сказали, что у неё настроение поменялось. Это означало, что если сейчас от них не удрать, то положат в «острое» отделение и будут колоть чем-нибудь… Тогда вообще оттуда не выползешь. Оттуда уже не сбежишь. «И я их обманула. Говорят: «Ну, пошли». А я же знаю, куда меня ведут. Я ж сама психиатр. Врач только отвернулась, рот открыла, а я прямо по дороге в «острое» отделение от них и сбежала. Я хорошо бегала тогда, не то, что сейчас — ноги больные, хромаю и с палочкой хожу. И закрылась на своей Пресне».
Сейчас уже десять лет прошло, и диагноз сняли. Аня потом, после того, даже сама психиатром работала.
У них с Юрием наступил долгий перерыв в отношениях. Сложились и проявились все отрицательные, негативные вещи. Аню забрали с выкидышем во вторую гинекологическую больницу и долго оттуда не выпускали. Она уже была на инвалидности. Потеряла страховой полис, а в больнице говорят: «У вас нет страхового полиса. Вы нам должны за лечение заплатить два миллиона. И ещё за гистологию». И опять никакой поддержки, никакой помощи. Маме дозвонилась, но та не приехала: «Я к тебе пока приехать не могу». Любимый человек, Дима, приехал, оскорблял, сказал, что они расстаются. Да ещё последствия ужасного наркоза. Да ещё сигареты «Космос», неизвестно откуда взявшиеся на тумбочке… Тоже, наверное, какую-то роль сыграли.
Аня вспоминает: «Я хотела оттуда уйти. Они меня не отпускали. Я начала носиться по этажам, рапсоидное состояние у меня наступило. А врачи меня закрыли, так что я не могла никуда деться. Я взяла и шуганулась из окна. Не знаю, какой этаж был. Там потолки высоченные. Когда я приземлилась на землю и посмотрела на небо, у меня в голове Юрин голос: «Милая, потерпи ещё, недолго осталось». И я отключилась. Я вообще не собиралась никуда бросаться. Просто была чисто психологическая стрессовая ситуация. В психиатрии это называется рапсус. Я ничего не соображала, поэтому страха не чувствовала. Алкоголя у меня в крови не было, хотя до этого я выпила три пузырька валокордина, чтобы успокоиться. Я не могла остановиться.
Теперь я знаю, что такое рапсус. Такой шок сильный. И до того, как я выбросилась, вот вся-вся жизнь у меня так вот перед глазами и встала — ой! Что я никому не нужна, что место моё на помойке, и вон там помойная яма. Что сына моего они ещё потянут, а на меня ни у кого уже нет сил, и лучше мне уйти в другую жизнь. Ноги я тогда же себе изуродовала и поранила все. Никакого судебного разбирательства не было. Приходил следователь, и я сказала, что я сама так захотела. И никого не надо винить. Вот так всё и было».
А потом, наконец-то, случилось чудо. Мужа своего, почти как две капли воды похожего на Юру, она не искала. Он сам к ней притянулся, потому что это был образ, который она так долго любила. Она в тот момент искать этого Юру не могла, да и не найдёшь такого специально. Одна нога после вытяжки, другая после аппарата. Аня лежала с костылями и не выходила на улицу. Ну, как она могла бы его найти? А он всё равно притянулся, именно тогда сам и пришёл. Аня вспоминала: «Я ещё подумала тогда, что он мне сейчас скажет, что его зовут Юра. И он мне в палате через порог: «Юра». Кармическое совпадение — он действительно очень похож».
Юрий Лонго её потом спрашивал:
— А что, ты замуж вышла?
— Да, вышла.
ШАХМАТЫ
Одинокая, чёрная Пешка
Своего Короля защищала.
Может чёрной стать Королевой,
Ей прабабка её завещала.
Не заметил Король перемены
В этой чёрной маленькой Пешке.
Может, если б была она белой?
Я пока постою без спешки.
Пусть её защитят Офицеры
На Конях из-за каменных башен.
Я пока постою в сторонке,
Погадаю: страшно — не страшно.
Погадаю: больно — не больно.
Прорываться сквозь линию цвета.
Будешь, Пешка, моей Королевой?
Благодарен буду за это.
Ну, а Пешка подумала и стала женой Офицера.
Аня говорит: «Юра сейчас стал несравнимо лучше и по характеру, и по обращению. С ним раньше было вообще невозможно и невыносимо. Он сам повернулся к Свету. Он раньше был очень злым, причём это зависело от того, какой халат он оденет — белый или тёмный. Одевая халат, он настраивался на разные энергии. На использование разных сил. Действительно страшно было. Это магия. А магами просто так не становятся».
Аня говорила Юрию: «Самая большая месть — это непрощение». А Юра сказал: «Прощение». Ну, как всегда, наоборот. Незадолго до смерти он всё спрашивал Аню: «Ань, можно я расскажу на телевидении про всё это?» Не помню, какая тема была: «Простить — не простить» или что-то про месть. Аня не разрешила:
— Нет! Нельзя!
А он:
— Прости. Извини.
Юра был для Ани очень близким человеком и другом. Она очень сильно винит себя за то, что не позвонила Юре 14 февраля 2006 года на день Святого Валентина, когда приступ случился. Они уже договорились встретиться 17-го, в пятницу. Ну что надоедать-то на самом деле? Сейчас она работает главным администратором в астрологическом центре Павла Глобы. Посмотрела в конце 2005 года свой соляр на следующий 2006 год, то есть свой гороскоп, и увидела, что если она Новый год здесь, в Москве, будет встречать, то у неё очень плохая ситуация складывается с восьмым домом, домом смерти. И она решила: для того, чтобы что-то изменить, надо уехать. Поменять широту и долготу. Поэтому 2006 год она не в Москве встречала, а в Геленджике. И день рождения, 9 января, тоже в Геленджике. Вернулась в Москву только 11 января, и ничего не изменила. Она не думала, что ситуация складывалась вокруг Юры. Тем не менее вернулась и сразу стала ему звонить: «Юра, как ты себя чувствуешь?» А он: «А что?» Никогда она ему таких вопросов не задавала, потому что знала — он мнительный. Аня приехала и заболела, потому что в Геленджике дул очень холодный ветер с гор — Бора. Вся была в лихорадках. И потому все никак они с Юрой не могли встретиться. Договорились на пятницу — 17 февраля…
КРИСТИНКА
Они познакомились осенью 1999 года в Елисеевском гастрономе на Тверской. Гастроном тогда был ещё на реконструкции, но отдел со сладостями уже работал. Забавно и интересно всё получилось.
Кристинка — сластёна, Юра тоже. Она замерла перед прилавком с необыкновенно красивыми и дорогими пирожными, раздумывая, чем бы себя побаловать, как вдруг неожиданно прямо перед ней возникло, по её словам, «совершенно непонятное существо — страшный дядечка, с такой вот гусеницей над верхней губой, помятый весь, на бомжа смахивающий»: «Девушка, вот эти вкусные. Рекомендую». Кристинка ему: «Ой, дяденька, уйдите уже!» А он продавцу: «Заверните нам». После этого «дядечка» быстро сгрёб ее в охапку, и только в машине Кристина пришла в себя и с невообразимым удивлением поняла, что, несмотря на первое отталкивающее впечатление, почему-то не хочет ему сопротивляться. «Я — Юрий Лонго». «Ну, очень здорово. Кристина». Вот так они и познакомились. Ей было восемнадцать лет. Юре — сорок девять.
