«Вот, не напрасно я всё-таки в прошлое перенёсся. Второй уже человек радуется только увидев меня. Не напрасно, можно сказать, живу. Радость людям несу. Заодно с очень полезными изобретениями, пусть и смертоносными. Впрочем, чего это я? Срачкороб искренне радуется каждый раз, когда меня видит».
Удивлённый радостным выражением лица распекаемого подчинённого, Иван замолк, и только потом догадался оглянуться. Взгляд, которым он при этом одарил попаданца, к числу радостных не относился. Скорее напоминал о легендах, что характерники в волков умели превращаться.
— Доброе утро, Иван!
— И тебе того же. Да не совсем оно доброе. Вот этот… — Васюринский затруднился сразу дать характеристику сотнику, подбирая выражение поточнее. Вид у знаменитого куренного, был нормальным, для человека, выпившего здоровенную бутыль горилки предыдущим вечером. Бодун, он и в семнадцатом веке, бодун.
— Да ладно тебе. Ну, проштрафился человек, укажи ошибки и заставь сделать правильно. Он, уверяю тебя, будет очень стараться. И, обращаясь уже к Ласке, — Ведь будешь стараться?
Сотник закивал, часто и быстро, всем своим видом выражая готовность трудиться во славу войска запорожского и васюринского куреня, особенно.
— Вот видишь, он осознал свою ошибку и из кожи вылезет, чтоб её исправить. Пошли быстрее, я, кажется, придумал, как можно решить вчерашнюю трудность.
— Эх! — явно огорчился вынужденному прекращению воспитательного процесса Васюринский. — Ну, если всё не исправишь…
Куренной поднёс к носу сотника свой кулак, по сравнению с которым его полковничья булава выглядела мелким украшением.
— Смотри мне! — и, посмотрев мрачно на Аркадия, — Пошли, расскажешь, что придумал. Одна головная боль от твоих придумок.
Уже разворачиваясь обратно, попаданец заметил, что внушительный кулак куренного сотника не испугал, взгляд на уходящих характерников у него выглядел хитрым и довольным. Сотниками на Сечи люди, легко пугающиеся, не становились в принципе. Не та среда.
— Положим, головная боль у тебя от горилки, странно, что ты ею насмерть не отравился. Я вчера поосторожничал и сегодня себя прекрасно чувствую.
— Глупостей не говори. Как это, горилкой отравиться? Упиться ею, да, можно, но чтоб отравиться… она же не яд, лекарство. И осторожничать казаку не пристало. Хотя, конечно, старшине много пить нельзя, голова у нас работать должна.
— А сам второй раз за неделю нажрался до свинского состояния. Смотреть стыдно было, плакал как баба. И, запомни, любой яд может быть лекарством, любое лекарство — ядом. Вопрос в пропорции. А ты за вечер всосал убойную норму для быка.
— Я свою горькую судьбинушку оплакивал. Все друзья-товарищи воюют, ворога бьют, трофеи берут, а здесь сижу, вместе с долбанным (словарный запас Ивана за время общения с Аркадием сильно пополнился, правда, чёрт знает чем) попаданцем.
— Кончай ныть. Вон, Срачкороб, тоже на войну не попал, а никакого уныния. И по мелочам не пакостит, даже странно.
Васюринский резко стал. Аркадию, который по инерции сделал шаг, пришлось поворачиваться к нему.
— А ведь действительно, за последние дни он ни одной проказы не совершил. Значит, что-то особенное задумал. А к нему ведь сейчас твои адские зелья попали. Пошли немедленно, а то он устроит такое, что все как ангелы в небо взлетим. Знаю я этого поганца, он без шалостей жить не может. А про карты потом расскажешь.
Обломы могут и радовать
Азов, 13 мая 7146 года от с.м
Никого они в берлоге Срачкороба не застали. Как и большинство домов в городе, замков она не имела. Воровство и на Дону было большой редкостью, в связи с радикальностью борьбы с ним. Друзья зашли и обнаружили там жуткий бардак. Любовью к порядку и чистоте в месте проживания знаменитый шкодник не отличался, называть его обиталище домом или хатой язык не поворачивался. Логово хищника, такое определение было бы более точным, правда, на медведя Юхим не вытягивал по габаритам. Но и шакалом обзывать такую личность было бы крайне несправедливо
Посовещавшись, решили, что искать Срачкороба затеявшего что-то — зрящная затея. Вскоре сам обнаружится, дай бог без больших неприятностей. Пошли заниматься делом. Аркадий по пути объяснил Ивану, что он увидел во сне и как это можно использовать. Характерник такой возможностью использования собственных талантов был впечатлён. Усиливать внушением способности других людей, ему и в голову не приходило, что это возможно.
Да гладко было в планах, но при их выполнении сразу полезли трудности. Долго совещались, что, собственно внушать надо. Первые варианты ничего не дали. Пришлось вносить существенные корректировки. Затем, в который уже раз, вылезло технологическое убожество Дикой степи. В состоянии гипноза Аркадий почему-то стал ставить массу клякс. Если исключалось гусиное перо, то чем рисовать? Фломастеров, шариковых ручек и, даже, графитовых карандашей, тогда не существовало. Надеяться на скорое повторение в металле имевшегося у Аркадия сломанного «Паркера» не стоило. Не было на Дону человека, способного воспроизвести такую сложную вещь. Попытка рисовать угольком дала тоже негативные результаты.
Попаданец вспомнил рисунки Дюрера и да Винчи. Стоило послать кого-нибудь в Малороссию, купить у имевшихся там художников средневековый вариант карандаша. А пока рисование карт отложили.
Как подводные диверсанты казаки того времени не имели конкурентов. Именно атаки из-под воды дали им возможность захватить некоторые турецкие крепости. Способ подводного плавания, показанный Аркадием, на них произвёл сильнейшее впечатление. Плавать много быстрее, чем раньше им понравилось. Попаданец решил дополнительно обрадовать их ластами. Но совместные мучения с джурами Васюринского положительного результата не дали. Кожа оказалась не очень хорошим заменителем резины. Или, возможно, они были плохими мастерами. Джуры обещали поискать мастера по работе с кожей.
Из-за отсутствия Срачкороба Аркадий вынужден был отложить и работу над ракетами. Стоило подумать, как их вообще делать надо. Поворачивающая назад ракета с напалмовой боеголовкой, тот ещё сюрприз. Но как сделать ракету, которая способна, хотя бы, соблюдать направление движения, это был вопрос вопросов. Он сделал себе заметку, что надо будет поговорить с пороховщиками о производстве особо однородного пороха. Тот, что употребляли для старых ракет, как он мог убедиться, имел зёрна разной величины. Да и плотность его в корпусе сильно колебалась. Вероятно поэтому тоже, ракеты выписывали свои зигзаги. Если вспомнить и о далёком от симметричности корпусе… не стоило тратить деньги и палить порох, пока не удастся решить эти проблемы.
Владислав Пых, казак из шляхтичей, обучавший его премудростям фехтования, отправился на завоевание Темрюка, поэтому пришлось принимать уроки только у Михайлы Волкулаки (оборотня), бывшего янычара. Воспитанный в фанатичной преданности исламу, как все янычары, он, бог знает по каким причинам, сбежал из Очакова в Сечь и стал яростным врагом бывших своих воспитателей. Как и все янычары, Волкулака хорошо владел ятаганом. Умению защищаться саблей от противника с ятаганом он и обучал Аркадия.
— Беременная корова! Ты куда саблю потащил?! Задница зачесалась? Даже самый старый, толстый и ленивый янычар успеет десять раз выпустить тебе кишки наружу, пока ты сможешь вернуть её в положение для отбива ятагана.
Аркадий продышался после весьма болезненного удара затупленным концом ятагана по животу.
— Между прочим, корова, атакующая с открытыми глазами, намного опаснее быка, который, бросаясь в атаку, глаза закрывает.
— Да? Значит ты старый больной, обожравшийся бык. Куда саблю опустил, ишак?! Я знаю, что голова у тебя пустая, и ты её не ценишь, невелика потеря, лишиться чего-то настолько ненужного. Но, опуская клинок, ты открываешь для атаки голову.
И так далее и тому подобное. Не случайно вернувшегося на родину и в лоно православной церкви Михаила, прозвали Вокулакой. Большую часть времени возвращенец был молчуном, но если уж открывал рот, то неслись из него совсем не славословия. Вид у него тоже был… соответствующий, злобно-бешенный. Даже в разбойничьем кубле это бросалось в глаза. Что-то совсем страшное случилось в его жизни, испортив начисто характер. Никакого пиетета он к ученику не питал, при обучении меньше всего думал о безболезненности уроков.
Аркадий терпел. Ловко действуя ятаганом, Волкулака доходчиво и точно объяснял свои действия и ошибки ученика. Пока не удалось наладить производство капсульных револьверов, надо было осваивать холодное оружие. Главными врагами казаков были татары, янычары и паны. Очень важно было уметь оборониться от одного из них, если он прорвётся к попаданцу вплотную. К тому же, казаки презрительно относились к людям без сабли на поясе, а таскать тяжёлую железяку, не умея ею пользоваться, глупо.
