Еще один демонический миф касается прослушки телефонов. Да, прослушивают, но чаше всего этим занимаются не государственные органы, а всякого рода бандитские и полу-бандитские структуры вроде службы безопасности предприятия, которому угрожает ваша буйная и плохо законспирированная деятельность. Скажем, если вы решили организовать там независимый профсоюз. GSM-сканер стоит примерно 500 баксов и заказать его можно через Интернет. Самая большая трудность в этом деле не собственно прослушать, а понять, о чем идет речь в разговоре. Если вы подозреваете, что вас «пасут», то не стоит говорить: «Буду сегодня в 21.30 по адресу ул. Мира, 5, кв 48». Вполне может случиться, что именно там в то же самое время окажется пара агрессивно настроенных гопников. Достаточно будет сказать: «Лохматый, встретимся у Лысого, как договаривались», и прослушка окажется с носом. Лучше всего говорить по телефону поменьше, а если готовится крупная антиправительственная акция, то в обязательном порядке завести второй комплект телефонов, оформленный, разумеется, на посторонних лиц, и общаться только с использованием этого резервного канала связи. Организаторы акции «Россия без коррупции» в 2003 г. поступили именно таким образом, в результате чего сохранять конспирацию им до некоторой степени удалось. В случае, если вам жалко тысячу рублей на б/у телефон, то достаточно взять каждому участнику заговора по резервной SIM-карте и договориться о режиме связи — например каждый четный час в первые 30 минут. Но все же это не лучший вариант, так как каждый аппарат имеет свой номер iMEI, который фиксируется оператором при соединении, и если вас крепко «пасут», то все равно вычислят.
Много слухов ходило вокруг дистанционного активирования сотового телефона с целью прослушивания и скрытого радиодоступа к его содержимому. Вот гуляющая по Интернет выдержка со ссылкой на некий Национальный информационный бюллетень Организации Разведки, 1997: «Сотовый телефон может быть превращен в микрофон и и радиопередатчик с целью прослушивания разговоров, происходящих вблизи телефона. Это осуществляется путём подачи сотовому телефону команды технического обслуживания через управляющий канал. Команда переводит телефон в «режим диагностики». После того, как это сделано, разговоры в непосредственной близости от трубки могут прослушиваться по голосовому каналу». Можно, конечно, считать это глупостью, но в США уже отмечены судебные процессы, на которых в качестве доказательств использованы материалы прослушивания через сотовый телефон в качестве микрофона. Хотите — верьте, хотите — проверьте. Но лучше поостеречься.
Правда, прослушка в реальном времени на самом деле очень хлопотное занятие, и всех вас все равно прослушать физически невозможно. Зато можно легко получить упомянутый контакт-лист, иначе говоря, список соединений абонента, где зафиксированы все ваши звонки и их длительность, а так же сеансы GPRS за трехлетний период (именно столько операторы обязаны хранить эти данные). Беглый анализ списка позволяет установить характер и интенсивность ваших контактов с неблагонадежными субъектами (еще вычислить вашу любовницу и драг-дилера, если таковые имеются), а так же определить ваше местонахождение во время разговора. Можно узнать и ваш новый номер, если вы его внезапно сменили, чтобы провести органы. Эти самые органы, если вы их настолько заинтересовали, просто вычислят ваш новый номер по контакт-листам ваших постоянных собеседников. Получают его опера мгновенно без нудных формальностей по простому запросу из ментовки. Дескать, они ловят телефонных воров. Санкции суда на это не требуется, да и на прослушку она нужна лишь в том случае, если стенограммы их предполагается использовать на суде в качестве доказательства. Оперативники на все формальности клали, кладут и будут класть.
Сотовый телефон в случае чего позволяет быстро отловить нежелательных типов, поскольку с его помощью можно относительно точно установить местонахождение разыскиваемого. Однажды ни с того ни с сего мне стали приходить сотнями SMS от сотового оператора, иногда с интервалом в час, иногда ежесекундно. То, что я объявлен в розыск, мне не было известно, но странная SMS-активность насторожила, поэтому я старался как можно реже включать телефон, особенно если находился где-то в одном месте длительное время. Через несколько дней мне позвонили из службы безопасности «Мегафона» и попросили срочно прийти к ним в офис потому, что кто-то якобы позвонил с моего номера за границу и наговорил на 6 тысяч рублей. Идиотская, конечно, версия, тем более что состояние баланса на тот момент было положительным, что выяснить довольно легко. Решив, что вряд ли начальник службы безопасности знает меня в лицо, я послал туда своего приятеля, которого чуть не повязали на входе опера из уголовного розыска. Правда, меня они все равно через пару дней отловили.
Координаты абонента в пространстве вычисляются по отношению к базовой станции, и если вы находитесь между двумя-тремя станциями, можно вычислить ваше местонахождение, как говорят, с погрешностью не более пяти метров. Это, конечно, в теории, а на практике точность будет в пределах сотни метров, но иногда и этого достаточно. Остальное — дело техники. Однажды, когда я был в розыске, меня так и схватили. Пока я передвигался по городу, вычислить мое местонахождение было нереально, так как погрешность была довольно значительной, но стоило мне выехать за город, как машину остановили на ближайшем посту ГИБДД, причем менты были четко информированы, кого им надлежит задержать. Вроде бы мелочь — невыключенный телефон, но, как говорил штурмбанфюрер Штирлиц, в нашем деле мелочей нет. Как ни шифруйся, а проваливаешься всегда из-за какой-нибудь ерунды. Так что Максим Максимович тысячу раз прав.
Из самого факта объявления вашей персоны в федеральный розыск вовсе не следует, что все сотрудники карательных органов получают на руки ваш фоторобот и начинают тотальную облаву. Быть в розыске — это значит, что если где-то пэпээсник остановит вас для проверки документов, что-то заподозрит и свяжется по рации с отделением, где дежурный пробьет фамилию через компьютер, то тогда пипец. Но коль не попадешься, то тогда гуляй себе на свободе. Можно находиться в федеральном розыске годам, и никому не будет до этого дела. В ухтинском ИВС со мной сидел жулик, который за разбой числился в федеральном розыске, но все меры предосторожности, которые он предпринял — это переехал жить к бабушке, а дома по месту регистрации появлялся очень редко. Так он, не выезжая из Ухты (очень маленький город), гулял под носом у ментов пару лет, пока не был задержан за драку. Часто бывает, что человек вообще не знает, что находится в розыске, спокойно ездит на поезде, и линейщики не получают ориентировок на него.
Для отлова опасных преступников существует уголовный розыск. Они не ждут пассивно, пока клиента случайно заметет какой-нибудь патруль, а сами предпринимают определенные усилия для его отлова. Например, как рассказывал мне один сыщик, данные по системе «Сирена» он поучает непосредственно на свой сотовый телефон, и потому имеет возможность незамедлительно реагировать на полученную информацию. Эти товарищи довольно умело используют в своей работе разнообразные оперативные методы от прослушки до использования агентурных сетей, добиваясь порой, впечатляющих результатов. Некоторые не ленятся даже заглянуть в Интернет. Один сотрудник ОУР из Нижневартовка, будучи моим конвоиром, похвастался, что отыскал некую гражданку, обвиняющуюся в мошенничестве, аж в Кот-д'Вуаре, где та, сбежав из РФ, занималась разведением слонов. Это тем более удивительно, что Кот-д'Вуар не имеет соглашения с Интерполом, и объявление преступника в международный розыск в данном случае не повлечет за собой юридических последствий. Так что если за вас взялись всерьез, то схватят с большой долей вероятности. Помешают этому только радикальные меры — смена имени, внешности, места жительства, круга общения, рода занятий. Но и тут гарантии нет никакой.
Слежка (наружное наблюдение) сегодня в РФ применяется довольно редко, по крайней мере, в отношении политически неблагонадежных лиц. Исключение делается только на период выборов, когда это имеет некоторый смысл. А вот в Белоруссии КГБ весьма часто прибегает к подобной практике в своей повседневной деятельности, впрочем, делает это слишком демонстративно, что позволяет предположить, что смысл заключен не в получении информации, а в оказании психологического давления.
В царской России филерское ремесло — мастерство уличной слежки и тайного наблюдения — было весьма востребовано как в уголовной полиции, так и в политическом сыске. Примечательно, что военная контрразведка, состоящая из армейских офицеров, в этом деле оказалась совершенно некомпетентной. Японские офицеры, направляющиеся через Россию в Европу по Транссибу, только улыбались, когда их попутчиками в купе «случайно», но непременно оказывались их русские коллеги, которые даже завтракать в вагон-ресторан ходили в одно с ними время. Еще смешнее, что пристальное внимание к следующим транзитом военнослужащим Страны восходящего солнца русская контрразведка стала проявлять только после вдрызг проигранной войны 1904–1905 гг.
