разговоры непривычно, — С Максимом?
— Нет, мастер, — права называть его так она не имела и быстро опомнившись поправилась. — Максим Александрович за меня ответственности не несет. Мой доминант сегодня занят и не придет.
Елена печально улыбнулась, на миг погрузившись в себя, но встряхнулась, улыбка ее разгорелась на полную, и она снова занялась девушкой.
— Можешь посмотреть и потрогать, — вернула стек в шкаф, подвесив на петельку и подвинулась, оставляя Нике больше пространства.
Интерес победил, пусть на короткое время. Ника сняла с крючка флогер, перебирая тонкие ленточки и оценивая их тяжесть, на картинках и в видео они казались совсем несущественной игрушкой, намечали тематическое насилие, им на самом деле не являясь. Может быть, она сделала неверные выводы и стоит многое переосмыслить. Флогеров в шкафу несколько, они выполнены из разного материала, хвосты различаются по толщине и форме, есть короче и наоборот. Один, самый длинный, оснащен на концах круглыми ребристыми бусинами. Другой настолько короткий, что вызвал у нее смешок.
— Им не размахнешься, — сказала она, покачивая его на крючке.
— Чем длиннее хвосты, тем сильнее удары, — подтвердила Елена. — Короткими работают по половым губам и вагине, место чувствительное, большой замах ни к чему. Хотя многие не меняют, используют обычный.
Девушка вспыхнула, опустила глаза. На нижней полке шкафа в ряд выставлены пробки от самых маленьких до огромных, выполненные в одном стиле и удобно опирающиеся на стопоры, каплевидным навершием, предназначенным для погружения, вверх. Слишком много впечатлений за один раз, поняла Елена, пора возвращать Нику владельцу, второй и третий этаж придется оставить на потом.
В первом зале им уже накрыли стол на четверых. Ника присмотрелась к окружающим, замечая различия, ускользнувшие от нее изначально. Да, большинство пар, сидят за столом наравне, но вон женщина в широкой полупрозрачной рубашке, соски и розовая кожа груди вполне различима сквозь ткань. Рубашка расстёгнута едва на третью, скорее даже четвертую пуговицу, она ничего не скрывала. Никого не волновало, официант ловко избегал зрелища и подавал им блюда, глядя строго на стол. Гордый мужчина, плечи развернуты, его спутница кажется изящной легавой рядом с огромным мастифом, у него на шее широкий черный ошейник с блестящими металлическими заклепками. Кое-кто сидит на полу и ловит редкие кусочки по милости своей пары. Удерживающий поднос на одной руке официант, подошел к столу за два от них, поставил красивую фарфоровую тарелку с индивидуальным рисунком и украшенной золотым вензелем клуба перед мужчиной. Следом наклонился и установил серебряную миску, полностью покрытую снаружи вензелями по металлу на пол у его ног. Мужчина наклонил голову, отмечая услугу, отпустил официанта движением руки. Из-под стола на четвереньках выбралась нижняя, опустилась на локти и принялась лакать из миски, судя по всему молоко. Ника округлила глаза и совершенно ошеломлённая, уставилась на Льва. Терновский взял ее за руку, успокаивающе поглаживая.
— Некоторым нужно, чтобы их видели, наше место подходит, как нельзя лучше, все свои, — наклонившись к ней, говорил Лев, удерживая ее взгляд. — Слишком для тебя? Уйдем?
— Я в порядке, — заверила девушка отмирая.
Как она относилась к происходящему сложно определить, ей нужно время, чтобы разобраться. Главное ее не поставили на колени при всех, уже хорошо и больше, чем она могла ожидать от Аркадия, например. Тот бы с ней церемониться не стал. Отличная кухня клуба Нику увлечь не смогла, она ела, но что именно не замечала, вроде салат и рыбу. Алкоголь в клубе не подавали.
Еще через два часа Елена отделилась от них, взяла из рук подоспевшего парня из обслуги микрофон и пригласила присутствующих переместиться на улицу, к открытой сцене. Несмотря на конец весны, солнце успело полностью закатиться за горизонт. Прохладно, Лев накинул ей свой пиджак на плечи, они расположились в первом ряду на диванчике на четверых. Терновский с удовольствием бы поместил Нику с краю, прикрывая ее от Максима, однако прекрасно понимал, насколько глупо ревновать и как он поплатится. Бояринов об него зубы месяц будет точить. Пришлось уступить женщинам центр, причем Елена занимала место чисто номинально, посидела минуту и упорхнула за сцену.
Главным блюдом выступали огнепоклонники. Приглашенная группа, членами клуба они не являлись. Воскресные представления часто довольно жесткие и Елена предпочитала сконцентрировать на них внимание, не отвлекаясь на другое.
На сцену вышли мужчина и две девушки, поклонились залу, девушки гораздо ниже, почти легли на доски. Девушки обнажены, на мужчине джинсы и нарочито грубые, тяжелые ботинки. Дальше мужчина долго и тщательно фиксировал их на станке, пристёгивая ремнями во многих местах, постоянно проверяя пряжки и натяжение. Волосы у девушек убраны в гладкие прически, смазанные специальным составом. Он уложил их на спину, выгнув практически в колесо. Медленно нанес на живот и обнаженную грудь вязкую полупрозрачную пасту, распределяя ее на плечи, но не на бедра. Подготовка и ожидание утомляли, нагнетали напряжение. Почти неразличимый помощник подал главному бутылку и уже разожжённый факел. Он повернулся сначала к одной, набрал из бутылки жидкости в рот, выдохнул одновременно помещая факел между собой и пленницей. Девушка вспыхнула. На короткое время, огонь держался на коже не больше четырех секунд. На сетчатке всполохи отпечатались и пробыли гораздо дольше.
Ника не удержалась, вскрикнула, краем сознания отмечая, что она не одна такая. Девушку распутывали, снимали со станка, с ней ничего страшного не произошло. И казалось ужасным, невыносимым, что своей участи ждет еще одна. К первой они не были готовы, неизбежность второй заставляла сердце останавливаться, тяжелеть и тянуть вверх, к горлу. Пыхнуло. Огонь распространился на большей площади и горел на целых две секунды продолжительней. Ника смогла выдохнуть и откинуться на спинку дивана, лишь убедившись, что девушка в порядке.
— Красиво, — лениво оценил Максим. — Жаль, что сплошной цирк, к теме отношение мало имеет.
Глава 17. Алые паруса
Весна закончилась. Северная столица в любое время года пропитана влагой. Зимой колючей, обращающейся в миниатюрные, ледяные, обоюдоострые кинжалы, вонзаемые прямо под ребра с точностью профессионала, убийцей-ветром. Осенью косые дожди превращают пространства и улицы в расчерченные художником-графиком картины, лишь иногда разбавляя общую серость отсветами огней в лужах. Весной ветерок, младший брат зимнего хладнокровного душегуба, притворяющийся совсем другим, заставляет полоскаться от неба до земли холодные и липкие полотнища мокрого воздуха, провоцируя ипохондрию и чахотку, одновременно оживляя почти угасшую надежду на свет и возможность свободного вдохнуть полной грудью. Лето облепляет кожу влажной тепловатой марлей, вода становится слишком, явно небезопасно живой, появляется специфический запах, который местные жители привыкли не замечать.
Ника обитала в ограниченном пространстве, теплом и
