Странная вещь — восприятие в такие моменты. Все будто замедляется, и ты видишь происходящее кристальное четко, как и осознаешь свою непреодолимую медлительность. Вот летит бревно, вот так же в прыжке Гро, вот я неуклюже валюсь на бок, прекрасно понимая, что это не поможет. И Гро не успеет, и я не увернусь. И вот черным неуловимым росчерком мелькнуло тело огромного черного волка, подставившего свой бок под удар. Глухое бум, влажный треск, вопль боли и все закончено. Бревно остановлено, Гро налетел, подхватывая меня с земли. Все кричат друг на друга, а я через плечо истерично щупающего меня Гро наблюдаю за тем, как ковыляет мой черный спаситель обратно к крайним деревьям, откуда и выпрыгнул так вовремя.
— Кто… кто это? — заикаясь, перебила я моего мужчину, что, уже отойдя, принялся выговаривать мне все свои «чтобы больше никогда» и «какого хрена вообще».
Мой вопрос Гро проигнорировал, но я пристала к Индре, которой он сдал меня под надзор, велев и близко не подпускать к опасным местам. При этом я прекрасно видела, что женщина выглядела смущенной, а мой волх в сопровождении рыжего брата решительно направился туда, куда проковылял так похожий на его собственного волк.
— Индра, кто это был? Я же вижу, что вы все знаете.
— Это Гар, — отвернувшись к окну, тихо сказала Индра. — Моя пара и отец Кая и Гро.
— О… — Я по-дурацки уставилась на нее.
Нет, Отэм, вот же ты дубина. Тебе же ясно говорили, что заделать ребенка волх может только поставив женщине метку. То бишь создав с ней пару. А поинтересоваться за это время, где родитель братьев, не удосужилась. Типа они от непорочного зачатия. Ага, почти как у меня.
— И вы… не вместе?
— Нет, Отэм. Очень давно не вместе. — Рыжая красавица вдруг тряхнула головой и рассмеялась как-то напряженно. — А от одной судьбы-то для пары, выходит, все же не уйдешь. Знаешь, я отказалась уйти с ним из клана, когда его изгоняли за… не важно за что. Кай и Гро тогда только родились. Я ужаснулась: куда мы пойдем с детьми на руках. Никакого будущего, никакой поддержки. Он ушел, назвал меня предательницей. Больше мы не виделись. И вот теперь и я… Ушла из клана без оглядки. Сделала ради сыновей то, что не сделала для него. А он тут. Нашел.
— Может, никогда и не терял? — спросила я, осторожно тронув ее плечо. — И может, снова пришло время для вас двоих. Сыновья-то ваши выросли.
— Да. Выросли, — она так и осталась стоять и смотреть в сторону леса.
Но уже через пару минут, когда я умостилась на террасе с корзинкой фруктов, из дверей выскользнула ярко-рыжая большая, но изящная зверюга и в несколько прыжков скрылась в лесу. Ну и ладно. Ну и хорошо.
***
Три года спустя
— Вы нашли, что искали, господин Кай?
Я потер переносицу, рассеянно глядя на обряженного в яркие тряпки мальчишку, помогавшего мне копаться в огромном архиве Эмиля. Этот странный тип, склонный к безумной экстравагантности человеческий придурок, мнил себя магом и понятия не имел о моей истинной сущности.
Никакими сверхспособностями обряженный вечно так, что новогодняя елка должна была бы сходу усохнуть от зависти, Эмиль, конечно, не обладал. Но был богат, и его семейство собрало громадную коллекцию всяких древностей, артефактов, рукописей, летописей и прочих подобных ценностей за несколько поколений. Настолько огромную, что черта с два тут можно было за всем уследить. Ведь именно у него я когда-то и э-э-эм-м… взял в бессрочное и безвозвратное пользование сосуд с сущностью моей апсары, и никто по сей день этого не заметил. Подумаешь, мало ли там чего валяется на бесконечных рядах полок. Хотя, возможно, звать ее своей преждевременно и самонадеянно. По крайней мере, ослепительно красивая кроха Тили, что в свои два выглядела уже почти семилеткой, ни малейших признаков, что помнит хоть что-то из прежней жизни, не подавала. По всем показателям она была обычным ребенком, что просто рос не по годам быстро. И для нее я был всего лишь любимым дядей Каем. Да уж, дядя с абсолютно не родственными чувствами и порочными мечтами о будущем. Чувствовал себя конченным извращугой, чахнущим над своим златовласым невинным, ни черта не подозревающим сокровищем. Вот и старался проводить как можно больше времени вдали, заодно и занявшись проблемой выяснения обстоятельств ее прошлого. И вот мои поиски завершены. Но их результаты совсем не радуют и легли тяжким камнем мне на сердце. Как же я смогу рассказать тебе об этом однажды, лучик ты мой светлый?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да, Андрэ, нашел. Думаю, на этом я и откланяюсь, — кивнул я подростку.
— Господин Эмиль очень рассчитывал, что вы останетесь на ужин и согласитесь принять приглашение остановиться у нас на все время пребывания в Каире.
Ага, а то я не чую, на что там реально рассчитывал господин Эмиль. У придурка на меня бешеный стояк с момент нашего знакомства. Но нет, ничегошеньки ему со мной не обломится.
— К сожалению, я вынужден покинуть и вас, и страну уже в ближайшие часы. — Хрен там к сожалению. — Неотложные дела.
Уже сидя в самолете, я прикрыл глаза, перебирая в голове полученную информацию, отбрасывая витиеватые формулировки из древних летописей.
Хренов божок Джасвиндер и моя Тилоттама были нетипичной парой в их, так сказать, кругах. Все потому, что хранили долгую верность друг другу. Не принято у них там было, ага. И чем ты только заслужил ее преданность, чучело древнее размалеванное? На иллюстрацию взглянешь, так вздрогнешь. Короче, как мне и рассказывала Отэм, однажды этот самый Джасвиндер поперся на войну с нагами, свершать великие дела. Вот только дальше версия, рассказанная Тили Отэм, в корне отличалась от той, что я нашел здесь. Не понятно, как там уже вышло и как этот Джас воевал, но в него умудрилась встрескаться одна из нагинь — «злобная и завистливая Вината». Видно, сокровище была, а не баба, раз только так ее и именнуют везде. Ну змеюка, что с нее взять.
В общем, умудрилась эта Вината опоить лоха Джаса и затащить в свою постель. Да так она, видно, его качественно опоила и трахала, что тупица совсем сдурел и повернул оружие против своих же.
Боги, не долго думая, велели Тилоттаме отправиться и вызволить из лап Винаты дебила. Старая любовь и так далее.
Тили и послушалась и рванула за любимым, сотрись он, сука, по пояс змеюкой утраханный урод.
Но тварь ползучая потому и звалась коварной, что мой лучик как-то обдурила, заманила, тоже чем-то притравила. И пока моя девочка была без сил и голоса, принудила мудака Джаса как-то извлечь из нее ту самую сущность и поместить ее в сосуд (это было, судя по всему, под силу только божеству). А тело, уже лишенное этой полубожественности и ставшее смертным, она сожгла и прах развеяла. Ублюдина. И этот… опоенный.
Короче, суть басни такова, что любовь не оказалась сильнее чар.
После эти конченные боги посылали еще штук пятьдесят апсар (ну прям великие и бесстрашные бойцы они были, как погляжу, баб на амбразуры бросать), которых постигла та же участь, и их заключенные в сосуды сущности так и остаются где-то разбросаны по свету, не имея шанса на перерождения. Печально, но мне пофиг на всех, кроме моей Тили.
Как я расскажу ей, что ее память все сохранила неверно? Милосердно исказила, очевидно, защищая чувства. Что если верить этим писулькам, то ее прежний возлюбленный ни хрена не погиб героически, а, оказывается, отправился с той самой Винатой в их наговский мир и, может, до сих пор трахает эту древнюю змеищу своим таким же древним хреном?
Что он, считай, собственноручно убил ее.
А не буду я ни черта ей говорить! Не-а. Никогда. Помер, значит, помер. Прощай тупой слабак Джасвиндер, твой шанс навеки просран еще в махровой древности. Моя теперь. Осталось только мне свой шанс не прошляпить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Так что теперь я всегда рядом, лучик.
Конец
