за собой. Он чуть поддался, но потом упёрся ногами, словно якорь. Лили никак не ожидала такого противодействия. Ни один мужчина не мог противостоять её обаянию и напору, а тут какой-то парень. Я улыбнулся, не стал ждать дальнейших событий и пошёл быстро вниз к входу. У двери я встретился с Лили, полной негодования и возбуждения.
– Это к тебе какой-то дикий парень. Не хочет заходить в дом, как положено у нормальных людей, и просит выйти во двор тебя. Что за молодёжь пошла, ума не приложу.
Я улыбнулся и, успокаивая, сказал, – ничего страшного, Лили, я выйду к нему. Видимо так надо.
Она внимательно посмотрела на меня, чуточку успокоилась и решила не принимать всё близко к сердцу. Но, я чувствовал, что такого упорного сопротивления никто и никогда ей не оказывал. И она не могла понять, почему это произошло сейчас, когда её действия шли от души и общепринятых норм гостеприимства.
Я подошёл к юноше. Он тоже был ещё сильно возбуждён. Чтобы не подчиниться такой женщине, как Лили, надо иметь стойкий характер или большую подготовку. Я внимательно и спокойно посмотрел на парня и понял, что всё-таки дело было больше в тщательной подготовке. Мы поздоровались. Парню передалось моё спокойствие, и он пришёл в себя.
– Это просили отдать вам лично в руки, – сказал он и протянул мне маленькую коробку. Я взял её, уже зная, что находится в ней.
– Кто вы для него? – спросил я и посмотрел на аэромобиль.
Парень немного стушевался, но ответил, не устояв перед моим пониманием и взглядом, – двоюродный племянник.
– Как он живёт, всё ли у него есть необходимое? – спросил я, не отрывая глаз от аэромобиля.
Там сидел Антон и смотрел на меня. А я смотрел на него, и матовое стекло не могло мне помешать. Я смотрел не глазами, я глубокими чувствами.
– Всё есть, я специально приехал к нему, чтобы помочь во всём, – парень задумался. – Но ему ничего не надо. Живёт, как аскет. Никого не хочет видеть. Всё время о чём-то размышляет и иногда что-то пишет в своей книжке. Я даже удивился, когда он захотел инкогнито увидеть вас, – неожиданно парень осёкся, поняв, что сболтнул лишнее, и стал прощаться. Я не стал его удерживать и попрощался в ответ.
Парень шёл к аэромобилю, а я смотрел на Антона и разговаривал с ним. Я благодарил его за всё хорошее, что он сделал для меня. А он благодарил меня. Я желал ему счастливого пути, а он желал мне счастья. Когда молодой человек уже подходил к аэромобилю, я улыбнулся Антону и помахал ему на прощание рукой. А он помахал мне. Я не видел этого, но точно знал. Парень сел, аэромобиль поднялся, развернулся и стал удаляться, увозя Антона из моей жизни навсегда.
Я вернулся в свой кабинет и вытащил из коробки портативный компьютер и включил его. Я сразу увидел файл под названием «Лексису», открыл его и стал читать.
«Здравствуй, Лексис.
Снова мой старый подарок возвращается к тебе. Как ты помнишь, предыдущий компьютер с моей личной библиотекой был потерян на Марсе. Я и сейчас продолжаю считать, что моя библиотека тебе пригодится в жизни, и поэтому присылаю дубликат. Хотя в настоящее время я уже ни в чём не уверен. Особенно, если это касается тебя. Я так и не понял тебя за год, что мы провели вместе. Не нашлось у меня полочки, в которую можно было вместить твои особенности.
Я говорил тебе при нашем знакомстве, что легко раскладываю людей по полочкам. Я утрировал. Судить о людях очень сложно. Нельзя сказать о человеке, что он хороший или плохой однозначно. Где та линия, которая может провести грань между пороком и святостью. Белым и чёрным. Её нет. Только простейшее можно легко разграничить. А человек очень сложен. Нельзя создать также и шкалу разумности человека. С помощью IQ можно охарактеризовать интеллект, и то больше поверхностно. А разделять людей по разуму? Только самоуверенный глупец может считать, что он способен судить о другом незнакомом человеке, плох он или хорош, с первого взгляда.
Мои полочки условны. Просто у большинства людей есть доминирующие в разной степени свойства. Один больше тщеславен, другой корыстолюбив. Один выше всего ставит свободу, другой – веру. Один не может любить, другой поступиться честью. Один больше интеллектуален, другой чувственен. Вариантов очень много. Относительно легко характеризовать господ-слуг. У них самый похожий, ужасно зажатый разум. И совершенно неважно, кто из них по жизни больше господин, а кто слуга, это зависит от внешних способностей и удачных обстоятельств, а не от разума. Я знал таких людей, находящихся и во дворцах власти и на улицах нищеты, которые мой тест проходили одинаково. Способность унизить другого человека или унизиться самому, потакая своему порочному мировосприятию, у них была, как раньше говорили, в крови. Я их полочки называю «полочками страха», потому что страх всего, начиная от отклонения от мелочных общепринятых условностей и кончая смертью, давит постоянно на таких людей по ходу жизни. Самые неразумные создания в облике человека, проживающие жалкую жизнь. Я не буду останавливаться на многочисленных промежуточных вариантах, и сразу перейду к тем людям, у которых разум совершенно раскрепощён, конечно, по нынешним меркам. Но даже у них есть похожие особенности вне зависимости от их поля деятельности и уровня творений. И для них у меня есть условные «полочки свободы». Да, они по-настоящему свободны, потому что их разум живёт только интеллектом, глубокими чувствами, интуицией и духовностью, а не общепринятыми условностями и тенденциями. Он больше индивидуалисты, находящиеся вне человеческих масс и соприкасающиеся с ними только по материальной необходимости и передаче достигнутых знаний. Утрировано – истинные слуги народа, но созидающие вне народа.
Но что-то я пишу совершенно ненужное и тебе и мне. Старые привычки. Суть не в полочках и других людях. Мне уже нет до них дела. Суть в тебе. Когда мы попрощались навсегда, и ты пошёл к стоянке, я надеялся, что ты обернёшься и благожелательно помашешь мне рукой в последний раз. Но ты не обернулся. Я хотел только одного, чтобы ты меня почувствовал и понял. Мне не важно, что обо мне думают другие люди, мне очень важно, что обо мне думаешь ты. Сложные дни пережили мы с тобой вместе, и ты выплёскивал в своих эмоциях и словах по отношению ко мне и негатив и позитив. Но что ты думал обо мне в глубине своего разума я так и не понял.
