Он наклонился ко мне:
– Это то, чем я занимаюсь, папа, – спокойно объяснил он. – Это моя собственная программа – я ведь не все время анализирую статистические данные Уинстеда. Я провожу исследования для Совета по защите окружающей среды. Цель их – показать человечеству, что оно стоит перед лицом катастрофы. Многие ребята из нашего пиар-отдела занимаются тем же. Все мои рассказы абсолютно правдивы.
Он говорил настолько проникновенно, что мне захотелось его обнять. Конечно же, правдивы! Это же рассказы моего Фити, которого я воспитал.
– Я говорю с выжившими, с потомками тех людей, – продолжал он. – Нахожу фотографии, читаю старые записи. Это намного интереснее, чем заниматься статистикой.
– Ты многое можешь, когда задашься некоей целью.
Дождь становился все сильнее. Я поплотнее запахнул куртку.
– В большинстве случаев. – Он и не думал лукавить. – Фрау Рольф звали Марлена. Она ангельски играла на пианино. Училась с пяти лет. Детей у них не было, но они все надеялись, несмотря на разницу в возрасте.
Вдруг меня словно ударило:
– Что с ним случилось?
– Они прожили вместе шесть лет. Весной 2219-го бургомистр Рольф участвовал в конференции в Берлине. В тот год шли очень сильные дожди. Большая часть Европы была затоплена. – Он посмотрел на хмурое небо, – унылые горы со зловещими вспышками над ними. – Нам и в самом деле надо идти.
– Заканчивай. – После насмешек с моей стороны я чувствовал себя перед ним должником.
– Что тут сказать? По горам пронеслась ужасная буря. Мобильники отключились, и он спешил домой. Через три дня, после того как откопали их дом, под кроватью была найдена Марлена, вцепившаяся в фарфоровую куклу. Она утонула в грязи.
– Господи Иисусе.
– Аминь. Это свело его с ума. Он все еще жив, в доме призрения в Мюнхене. Я могу свозить тебя его посмотреть, если ты хочешь.
– Нет. Пожалуйста, нет.
Бевин украдкой смахнул с глаз слезу. На плечо ему как бы случайно легла рука Джареда.
Послышались отдаленные раскаты грома.
– После 2219-го мэр здесь был не нужен. Никто не хотел ничего восстанавливать. Папа, это были деревья. Высокие столбы без листьев стояли рядами, миля за милей подобно призрачным часовым сотворенного Им мира. Молодые побеги боролись за жизнь, но быстро погибали. Когда ветер дует с определенной стороны… – Его голос налился яростью. – Жаль, что я не могу тебе показать. Сегодня нам противогазы не нужны.
– Я верю тебе. – Я едва мог слышать собственные слова.
– Я собирал карты, фотографии, голографические изображения. Я не мог остановиться. Бавария была такой прекрасной, папа. Это был настоящий рай. – Он хотел еще что-то сказать, но не смог.
Джаред взял его за руку и отвел к стоявшим неподалеку кустам. Я съежился под своим пледом, смотря, как капли дождя ударяют в галечник.
Немного погодя Дэнил сказал:
– Сделайте что-нибудь, господин Генеральный секретарь.
– Что, мой мальчик? Послать кадетов, чтобы они засадили деревьями склоны гор? Закрыть заводы в Дрездене? Разрушить Восточную Европу?
– Мы уже это делали, – горько заметил он. – Мой отец считает, что единственный способ спасти…
– Не продолжай. Я тебя предупреждаю.
– Сэр, я… Слушаюсь, сэр. Разрешите мне рассказать, что я думаю?
– Нет. – Я мог выслушивать страстные речи Филипа, он, по крайней мере, был моим сыном. Но никаких «зеленых» лекций кадета не потерпел бы. Во всяком случае, не сегодня.
Послышались шаги.
– Прости, папа. – Голос Филипа сделался веселым. – Мы промокли. Пойдем. – Он повернул мое кресло. Дэнил в нетерпении побежал вперед.
Ноги у меня промокли, но я их не чувствовал. Следовало мне быть осторожным, чтобы не простудиться. И не заработать никаких травм. Я рисковал, особенно об этом не задумываясь: как будто ничего серьезного произойти не должно. Через две недели я условился встретиться с Дженили. А еще через несколько дней могла состояться операция. Если она будет неудачной – мне конец.
– Вся долина покинута?
– Почти. Осталось только несколько фермеров. Дэнил крикнул дрожащим голосом:
– Скорее! – Он шел впереди, прокладывая нам дорогу. – Сэр, река… – Он резко остановился. – Вода намного выше. Шум тоже сильнее. Мне это не нравится.
– Чушь собачья! – Фити прибавил шагу. – Джаред, иди ты первым.
– Я останусь с вами.
– Вы что, все сошли с ума? – взревел я. – Никто здесь не останется. Кресло, вперед. Через мост. Не сбрось меня.
– Я не могу судить… – послышалось из динамиков кресла.
– Остановись, если услышишь мой крик снизу из ущелья.
– Я не запрограммировано на выполнение отдаленных команд. Только когда вы сидите…
Мы рванули по рытвинам.
– Тогда перепрограммируйся. – Компы всю жизнь меня доставали. Я их ненавидел.
Бевин был прав. Поток явно шумел гораздо громче. Мы приблизились к металлическому мосту. Под ним кипели буруны. Каменные берега оказались почти полностью погружены в воду. Белая пена билась об устои моста. Господи, он движется! – Джаред облизнул губы.
– Нет. – Я приказал креслу медленно, осторожно приближаться к мосту. – Просто вибрирует. Помогите мне перебраться. Это ведро с чипами может ошибиться.
– Моя система навигации…
– Прекрати, кресло.
Вода пенилась и бурлила буквально в футе под мостом.
Филип оставался спокойным:
– Папа, я перебегу через мост и прилечу на вертолете. Можно посадить его здесь.
– Нет необходимости. Ребята, по счету три. Раз… Два… – Я закрутил колеса.
Они вкатили меня на мост. Колесо за что-то зацепилось, и кресло накренилось. Я выпал на мост, ударившись головой.
Загрохотал гром. Я лежал на мокром мосту, и меня мутило. В подбородок ударяли всплески воды.
– Он шевелится!
Металл под моим ухом задрожал. Мост накренился. Я покатился и ухватился за край.
– Держите его!
Я вцепился в перила. Филип держал меня за одну руку, Джаред за другую. Вдвоем они оттащили меня от края.
– Я в порядке.
Но мост был не в порядке. Через него перекатывались волны.
– Что проис…
– В горах сильный дождь, – сказал Филип.
– Посадите меня в кресло!
– Некогда. Давай, Джаред! – Вместе они наполовину вытащили, наполовину вынесли меня на противоположный берег. Дэнил беспомощно суетился рядом.
– Кресло, крути колеса! Сейчас же! – крикнул я. Без седока кресло выкатилось с моста и застряло в грязи. Бевин бросился его вытаскивать. Вода капала мне прямо в глаза.
Мост тяжело скрипел.
– Надо подняться выше! – предложил я.
Они все еще держали меня, беспомощного. Я попытался высвободиться. Они как один меня выпустили. Я шлепнулся в грязь, но на этот раз не ударился головой.
– Фити, заводи этот прокля… вертолет. Слышишь меня? Живо! Джаред, посади меня в это долбаное кресло!
Филип рванул с места.
– Кадет, я потерял ботинок. Не видел его?
К моему ужасу, кадет бросился обратно на мост и схватил ботинок. Какой я болван! Он же так рисковал.
Ворча, Джаред подтащил меня к креслу и усадил в него.
Весь мокрый и перепачканный, я шлепнулся на сиденье. Вытер воду со лба, и мои руки покраснели.
В берег ударяли злые белые буруны.
– Кресло, к вертолету! – Мы покатили по дороге к площадке на возвышении, где приземлился вертолет.
Филип выпрыгнул, оставив открытой дверцу:
– Ты ранен?
– Нет.
Кресло укоризненно проговорило:
– Если бы мне не мешали самому выбирать дорогу, я бы не опрокинулось…
– Заткнись, ты, долбаное!.. – Филип слегка пнул его, и колесо звякнуло.
Я схватил его за руку:
– Я не ранен, сынок. Правда. Он сдержался и ничего не сказал.
Меня, точно отсыревший – мешок, с трудом подняли в вертолет. Дэнил пошарил в моих вещах и вытащил сухое белье. Минуту спустя заработали двигатели, я сидел перед тепловентилятором, прижимая носовой платок к ране на голове.
Филип энергично заработал рычагами управления.
– Рюмашку бы сейчас, – вздохнул я и пространно выругался.
– И мне бы, – вставил Дэнил.
– Ты же сказал, что никогда не пил, – вскинул брови я.
– А сегодня бы начал. – Он посмотрел на меня с вызовом.
Когда мы взлетели, мост все еще был на месте, раскачиваясь в бурунах воды.
12
– Мы их выследили, – триумфально произнес генерал Доннер.
Я уставился на мобильник, кусая губы:
– Почему вы так в этом уверены? – Я лежал в своей кровати в номере мюнхенского отеля. Теплая ванна сделала чудеса, хотя, когда меня из нее извлекали, это напоминало ожесточенную битву. В конце концов, я шлепнулся на пол ванной, как выброшенная волной на берег рыбина.
– Мы прослушивали каждый звонок у тех, кто имел хоть какое-то отношение к убитым террористам или семейству Букера. Компьютеры записывали образцы голосов.
– Их только семь? – спросил я.
– Должно быть больше. Вот почему мы их не задерживаем.
