Что-то зашуршало над самым ухом, но Нат никак не мог понять, что. Медленно, с усилием, он сдвинул руку выше и коснулся толстой эластичной повязки, под которой прощупывался еще один операционный шрам. Шрам шевелился, словно живя своей собственной жизнью, и Нат снова почувствовал, как в нем нарастает ужас. Он попытался крикнуть, но, как и в прошлые разы, не издал ни звука.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дверь распахнулась и в палату вошла молодая чернокожая женщина. Пристально посмотрев на него, она уселась в ногах его постели. Если бы Нат мог говорить, он бы обругал ее последними словами за то, что она оставила его одного. Если она только действительно его оставила. Не исключено, что перед ним ангел Господень, который специально спустился с небес, чтобы унести его с этой земли.
— Привет, Нат, меня зовут Хармони, — сказала негритянка чуть хрипловатым, низким голосом, и ему захотелось дотронуться до нее, чтобы убедиться, что она реальна, что он ее не вообразил. — Я — твой физиотерапевт. Каждое утро я буду приходить, чтобы помочь тебе сделать небольшую зарядку.
Нат был уверен, что никогда раньше не видел эту женщину.
Тем временем Хармони расставила на металлическом подносе несколько флаконов и, выдавив на перчатки немного массажного крема, стала размазывать его по тонкому латексу. Потом она откинула в сторону одеяло, согнула его ногу в колене (Нат испытал невероятное облегчение) и стала втирать крем ему в кожу, одновременно то сгибая, то снова вытягивая ногу. Наверное, подумал Нат, он все-таки жив, если чувствует все это, однако его не оставляло странное ощущение, что это не его нога. Он, во всяком случае, не помнил, чтобы его ноги были такими худыми и желтыми. Должно быть, он сильно похудел… но откуда эта желтизна? Может, в довершение всего, у него желтуха? О, бедная его печень!
Чтобы не потерять сознание, Нат стал думать о ее имени. Хармони, или Гармония… В переводе с греческого, кажется, это слово означает полную согласованность, стройность в сочетании звуков, красок, душевных устремлений и нот в музыке. В музыке… «Кто согласует эти разногласья?..»7 Эта фраза занозой застряла в мозгу. Откуда это? Из Шекспира? Слова напоминали рассыпавшуюся по полу мелочь, метеорный дождь, пронизывающий галактику его сознания.
Хармони значит «гармония»… А между тем у нее между передними зубами такая щель, что туда, наверное, пролез бы и десятицентовик… Нату грезился тающий лед, волки в непромокаемых плащах, алые рубины сыплются на мостовую, словно град… Странные, необъяснимые видения, то исчезающие, то снова встающие перед мысленным взором в мельчайших подробностях. Галлюцинации. Бред. Сон. Он не спит, и в то же время — как можно видеть такие вещи наяву?
Хармони взяла его пальцы в свои.
— Попробуйте пожать мне руку, Нат, — сказала она.
Нат представил, как с силой сжимает ей руку, но их сплетенные пальцы внезапно превратились в клубок копошащихся змей, и он крепко зажмурился, чтобы прогнать видение.
Понемногу Нат начинал сознавать, что значительные области его тела полностью или частично утратили чувствительность. Когда он прикасался к своей коже, она казалась грубой и шершавой. То и дело он слышал скрип собственных зубов, а Нат всегда терпеть не мог подобных звуков — мела по доске, железа по стеклу и прочих. От них по телу бежали мурашки и хотелось закричать и забиться в истерике.
Хармони тем временем взялась обрабатывать его с другой стороны. Взяв Ната за левую руку, она снова попросила пожать ей пальцы. Нат пожал.
— У вас получается! — воскликнула Хармони. — По крайней мере, одна рука начинает работать. Вот попомните мои слова: не пройдет и недели, как вы сможете открыть этой рукой стаканчик с мороженым. Ну хватит, можете отпустить…
Но его кисть оставалась крепко сжатой.
— Отпустите меня, доктор Шихэйн, — повторила Хармони. — Ну же!
Но мускулы отказывались ему повиноваться, и Хармони пришлось силой выдернуть руку из его судорожно сжатых пальцев.
— О'кей, — проговорила она. — Теперь мы знаем, что эта рука работает.
Потом она накрыла ему голову какой-то тканью. Что это за ткань, Нат так и не понял. Она была мягкой и в то же время — шершавой и грубой. Сквозь ткань он чувствовал, как широкие, сильные пальцы Хармони скользнули по его лбу, спустились по щекам и встретились под подбородком.
— Я уверена, что в свое время вы были настоящим красавцем, — сказала она.
«В какое такое «свое время»? — мысленно возмутился Нат. — Разве сейчас не мое время?!»
Когда Хармони сняла салфетку с его лица, он увидел, как в палату вошел крепкий высокий негр. Вместе они перевернули Ната лицом вниз и занялись его спиной и ягодицами. Они разминали их, обтирали каким-то составом и протирали сухой тканью, не переставая о чем-то оживленно болтать. Кому-то подобное могло показаться странным, но Нат хорошо знал эту сторону медицины. Он и сам помнил, как говорил с коллегами о всякой ерунде в присутствии перенесших инсульт пациентов, словно их вообще не существовало. Теперь Нат пообещал себе, что если он когда-нибудь выздоровеет, то будет более внимателен и тактичен с больными.
Прислушиваясь к разговору массажистов, Нат узнал, что негра зовут Окори Чимве, что он приехал из Нигерии и учится на санитара. Хармони все удивлялась, как ему удалось удрать из Африки.
— Тебе бы немного потренироваться, — говорила она, — так ты перещеголял бы самого Гудини.
Нат хорошо слышал их голоса, ощущал давление, когда они разминали его одеревеневшие мышцы, но кожа по-прежнему почти ничего не чувствовала.
— Смотри, какая любопытная штука! — сказала Хармони. — Ты видел?
— Наверное, они не все удалили, — прогудел Окори. — Чертовски красивая татуировка!
Они рассмеялись и снова перевернули Ната лицом вверх.
— А вот это дается мне труднее всего, — сказал Окори, склоняясь над самым лицом Ната и разрезая специальными ножницами повязку на шее. — Бр-р-р, ну и гадость! Слушай, может, подсобишь немного, а? Я и смотреть-то на них не могу.
Хармони тоже наклонилась и всмотрелась во что-то чуть ниже подбородка Ната.
— Через пару дней все будет чисто, — сказала она. — Нагноение почти прошло, остался небольшой участок.
— Все равно меня тошнит от одного их вида! — Окори содрогнулся всем своим большим телом.
— И это после всего, через что ты прошел? Не будь ребенком! — возразила Хармони, лопаточкой перекладывая шевелящихся личинок в прозрачный пакет. Потом она притворилась, будто хочет бросить пакет в Окори, и рассмеялась, когда тот отскочил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
