Он выпрямился и шагнул ей навстречу. Ирина замерла, но через мгновение, расплескивая теплые брызги, побежала к нему, увязая в илистом дне и выкрикивая что-то невнятное…
Связно общаться они смогли только спустя продолжительное время.
— Зачем ты улетел на драконе? — так спросила его Ирина, сумев облечь все наболевшее в словесную форму.
— Откуда я мог знать, что он унесет меня в Магадху?
— Мог бы догадаться, что тебя не просто приглашают полетать, — резонно возразила девушка. — Магадха!.. Знаешь, как мне было трудно без тебя? Спелый Банан стал зазывать меня в свою в хижину, и я чуть не согласилась, такая была злая, что ты меня бросил. А потом я просто взяла и вошла в пещеру с драконами, и они меня пропустили.
Она поежилась от воспоминания о пережитом страхе, а Пайк смущенно молчал, припомнив собственное разнузданное поведение во дворце магараджи Чакьямунхи. Однако, если бы он не предпринял тогда самых решительных действий, его голова уже испеклась бы, торча на колу перед храмом Бхайравы. А вся страна была бы тем самым спасена от разрушения… Утешило его только то, что жители Магадхи уцелели в катаклизме, хоть и претерпели коренную смену жизненного уклада.
— Ирина, девочка, — сказал странник, пытаясь разрешить сомнения, мучавшие его все то время, что он находился в этом мире, — как ты думаешь, мы дома?
Она легко поднялась на колени и наклонилась над Пайком, и ее мокрые волосы, за время разлуки удлинившиеся раза в два, коснулись его груди, жабры на которой уже зарубцевались.
— Сомневаюсь, милый, — сказала она. — Я здесь уже несколько дней, прошла вдоль озера не один километр, и совершенно точно могу утверждать, что таких растений, как здесь, не Земле нет.
— А почему я не заметил разницы?
— А ты кто, ботаник? Как думаешь, чем бы ты питался в земном лесу весной, когда ни ягод, ни грибов, ничего подобного нет?
— Корой и клейкими почками.
— И очень быстро превратился бы в кролика, — рассмеялась девушка, — потому что есть эти штуки и не окочуриться невозможно.
— И в чем здесь дело? — недоуменно поинтересовался странник.
— А в том, — заявила Ирина с таким видом, будто сделала великое открытие, — что местные растения все съедобны. Одни напоминают по вкусу капусту, другие — творог, третьи — какую-нибудь рыбу и так далее. Попробуй-ка сам.
— Эка невидаль, — с долей удивления усмехнулся Пайк и протянул руку к ближайшей ветке, усеянной маленькими почками. Он наклонил кустик ко рту и сорвал с него зубами липкое веретенце, из которого проклюнулся морщинистый листик. Как ни странно, вкусом почка больше всего походила на копченое мясо, и Пайк жадно обглодал доступную ему часть растения. Девушка, смеясь, ладонью зачерпнула из ручья воду и влила ему в глотку.
— Но это же чистый яблочный сок! — вскричал он. — А берег, наверное, целиком кисельный?
— Нет, почва нормальная, — сказала Ирина, — я это первым делом проверила. Так что в ней наверняка имеются всякие малополезные бактерии и микроорганизмы.
Какое-то время Пайк срывал разнообразные листки и поедал их, всякий раз обнаруживая неожиданные вкусовые свойства растений, пока наконец не понял, что не сможет проглотить больше ни единой травинки.
Как-то незаметно подошел к концу первый день Пайка в новом мире. На ночлег они с Ириной устроились подальше от озера, чтобы их не накрыл утренний туман, в небольшом уютном овражке на склоне холма, натаскав туда крупных мохнатых листьев. Ни одного звука, за исключением шелеста деревьев, Пайк так и не услышал. Как оказалось, здесь отсутствовали животные, включая насекомых, рыб и им подобных тварей. Насчет микроорганизмов определенного мнения у поселенцев не было. Только растения, многие сотни видов растений, каждое из которых можно было употреблять в пищу и всегда получать при этом удовольствие. Никаких признаков людей или границ мира ни странник, ни Ирина не увидели, да они и не старались их обнаружить, целиком поглощенные собой и гастрономическими опытами.
На другой день они отправились в путь, прочь от водоема, в сторону бесконечных холмов, и через пару часов прогулочного шага наткнулись на дорогу. Она вовсе не была проложена каким-либо транспортным средством, на ней не наблюдалось ничьих следов, и все же иначе, чем дорогой, эту чистую полосу мелкой травы, петлявшую между зарослями, назвать было нельзя. Повторяя все бугорки и выбоины почвы, неотличимая от газона, она тянулась в обе стороны, быстро пропадая за неровностями ландшафта.
Пайк медленно ступил на дорогу и поднял глаза на Ирину, стоявшую поодаль, и когда он это сделал, тотчас осознал, что мир изменился. Узкая полоса низкой травы как будто сгладилась, выпрямилась и замкнулась в себе, отгородившись от окружающей местности. Деревья и холмы подернулись дымкой, их образы потеряли четкость, вместо них поле зрения занял невообразимо огромный, слегка вогнутый конус. По его боку и взбиралась дорога, пока не терялась, истончаясь, в мягком желтоватом сиянии, изливавшемся с вершины мира.
Она не приблизилась даже через месяц неторопливого путешествия, прерывавшегося долгими днями отдыха за пределами Дороги. Мысленно они так, с большой буквы, ее и называли, потому что ничего подобного этому феномену они раньше не могли и представить.
Через полтора месяца пути Ирина сказала:
— По-моему, у меня будет ребенок.
Пайк настолько удивился, что замер как дерево. Он даже прекратил поедать какой-то корень, вымытый им в апельсиновом соке.
— Ты уверена? — пробормотал он.
— Почти, — сухо ответила она. — И я считаю, что нам пора остановиться и построить наконец дом.
— Вряд ли я сделаю это без инструментов…
— Первобытные люди тоже их не имели, но смогли же как-то изготовить. Кому об этом думать, если не тебе?
— Давай пройдем еще хоть немного, — попросил Пайк. — Ты заметила, что Дорога стала подниматься?
— Разумеется, заметила, — хмуро сказала Ирина.
Еще через пару недель стало уже очевидно, что наклон Дороги составляет один-два градуса и с каждым днем, пусть ненамного, но увеличивается. И тогда же им пришлось остановиться, выбрав для стоянки берег небольшого озерца с прозрачной, как обычно, водой, в нескольких десятках метров от Дороги.
Пайк начал постройку дома, используя подручный материал. Ему удалось отыскать на одном из холмов несколько вросших в землю плоских камней, из которых он ухитрился сделать нужные для работы инструменты, в первую очередь топор. С его помощью он срубал и обтесывал одно-два деревца в день.
— Теперь я знаю, что мы дома, милый, — однажды сказала ему Ирина. — Это наш мир, иначе бы мы не лишились наших маек и я бы не забеременела. Я думаю, что мы с тобой — первые люди. От нас, как от Адама и Евы, должна начаться жизнь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
