– Ты – Матора, дубина то есть, – не за ум, а за силу – славно ты мне заехал…
– Ты – Милюк…
– Ты – Мотовило…
– Ты – Незван, хотя все вы тут незваны и нежданы…
– Ты – Неклюд, будешь науки превосходить…
– Ты – Немир…
– Ты – Ненарок…
– Сэр Тимоти…
– Сэр Тристан…
– Сэр Вивиан…
– Сэр Уилфрид…
– Сэр… А, вы кончились, добрые сэры сыновья, за что вам большое спасибо!
Жихарь поторопился:
– Повирало, Погиблик, Полелюй, Рокот, Татище, Угомон, Фартило, Хватило, Чудило, Шебарша, Щеголь, Эндогур, Юшка, Ярыга! Расчет окончен!
После чего побратимы пошли отдыхать у жбана с рисовым вином, а поименованные сыновья – кичиться друг перед другом обновками.
– Мастер ты! – с уважением сказал Жихарь. – Какие имена–то все ладные, один Алджернон чего стоит! О, был бы я Алджернон, так весь свет по кирпичику бы разнес! Только вот два имени мне не понравились – Гавейн да Тристан.
– Вы очень внимательны, дорогой брат. Но чем же плох, к примеру, Тристан?
– На понос похоже. Яр–Тур скривился.
– Заметив, что этот юноша чем–то озабочен, я его и назвал Тристан, что значит – грустный, печальный…
– Да загрустишь при такой болезни…
– А вот мне как раз показалось, что именно вы даете своим наследникам какие–то насмешливые прозвища, а не славные имена, от единого звука которых вострепещут враги.
– Враги пускай не от имен трепещут – от молодецких ударов. Вот ты ученый, а про книгу «Ономастикон» и не слыхал. Все мои прозвища оттуда! Это же нарочно делается, чтобы злые духи младенчика не изурочили. Я ведь каждому из деток на ухо говорил тайное, настоящее имя, а вслух – прозвище. А у вас, видно, имя дают одно, явное, и потом удивляются, отчего это дитя чахнет!
Жихарь, между прочим, тоже прозвище, и не очень хорошее – ведь жихарем, бывает, кличут и запечного усатого жука…
– Ну, наши дети не такие уж и младенцы.
– Это ты верно сказал.
Еще бы не верно! Всю сыновнюю ораву надо было чем–то занять, а то они уже начали беситься от безделья, овсянки и сосновой колбасы.
Яртуровичи, например, отобрали у Бедного Монаха его дырявый зонтик и чуть не сломали, изучая его устройство. Не иначе, собрались жить в краю, где дождь хлещет без передыху.
Потом Яртуровичи же оторвали у кого–то из убиенных колдунов голову, поделились надвое и стали перебрасывать эту голову друг дружке пинками ног.
В игре, как водится, начались ссоры и потасовки.
Разгневанный Яр–Тур отобрал у детей и зонтик, и голову.
– Я приказал им отныне разговаривать только о погоде, – заявил он, вернувшись. – Тогда не будет повода для размолвок.
Жихаревичи же, напротив, сидели тихонечко, кучкой, и богатырь заподозрил неладное:
– Мать честная – бражкой тянет! Уже бражку успели завести!
И побежал бороться с хмельной напастью. Борьба была долгая и трудная – воротился пошатываясь.
– Надеюсь, вы наставили их в законах, сэр Джихар? Ведь вашим тоже предстоит основать державу!
– Наставил, – вздохнул Жихарь. – Кому под левый глаз, кому под правый. Я им слово – они десять. Я говорю: пьяный не воин и не работник. Они мне: пьян да умен – два угодья в нем. Я говорю: краденое счастья не приносит. Они: от трудов праведных не наживешь палат каменных. На всякую мою поговорку у них своя отговорка. Ну да ладно, как–нибудь да урядятся. Завтра возьмем у них лошадок покрепче, мечи понадежнее…
– Как завтра, сэр Джихар? Как раз завтра я хотел им преподать наставление о правах человека и обязанностях простолюдина, а потом выработать регламент Круглого Стола – о, я не забыл ваш бесценный совет! Послезавтра с утра мы учимся играть в бридж, вечером у нас скачки на Кубок Большого Дерби в Саутгемптоне. Днем позже у нас заседание в Адмиралтействе, вечером же идем на премьеру в театр «Глобус»…
– Так ты что, жить здесь собрался? Нам, по–моему, кое–куда сходить надо, кое–что найти и кое–что сделать. Давай–ка отойдем подальше, я тебе пару слов скажу.
Побратимы отдалились на сколько следовало и уселись под кустом. Жихарь поделился отнятой у детей изо рта брагой («Добрый старый эль!» – оживился Яр–Тур), но сам он от хмеля становился все трезвее и задумчивее.
Принц вслух грезил о славе своего королевства, фундамент которого был заложен на сеновалах Окаянии, замышлял освободительные походы и очень справедливые войны. Походов и войн было много, богатырь устал ждать.
– Намечтался, королевич?! – рявкнул он наконец.
– Отчего же и не дать волю воображению, не распорядиться будущим…
– А мне сдается, что это нами кто–то распоряжается! Не верю я, брат, ни в долгие годы, ни в скорые роды. Ребята, конечно, на нас похожи, не спорю, но разве мы сами таких раздолбаев вырастили бы?
– Зато мы сберегли средства, необходимые на их воспитание и обучение, – возразил Яр–Тур.
– Где же сбереженное – без гроша маемся! Нет, не нравится мне все это. Сын отцу не должен быть ровней, это против всякого порядка…
– Вот уж не думал, что вы такой приверженец Порядка!
– Запомни, братка, я не за Порядок и не за Ералаш, я сам за себя. Только ведь дальше еще хуже будет, еще сильней все на свете перемешается. Пока мы прохлаждаемся, Змей наш Уроборос, похоже, заглотил свой хвост по самую репицу…
– Не представляю, где это у змея репица… И мы бросим тут, в чужом краю, этих бедных недоумков? Увы, сэр Джихар, мои сыновья, признаюсь, немного туповаты… Что вы хотите – безотцовщина!
– Зато мои – вострей некуда! На ходу подметки режут! Любой за стол сядет и один семерых до смерти заврет! Может, они тоже, как в предательском городе, и не люди вовсе, а… Ложка! – страшно закричал он. – Ложка где?! Где моя верная ваджра?! Куда ложку дели, сволочи?!
До Яр–Тура дошло, что дело серьезное.
Побратимы помчались к стоянке, добежали быстро, только никакой стоянки на поляне уже не было. Дымились кострища, стояли пустые телеги, на которых приволокли овес, но все Алджерноны и Незваны, Реджинальды и Зарубы сгинули.
Только топот множества копыт пропадал где–то вдали…
– Я же говорил… – завыл Жихарь. – Бежим, может, догоним еще! Куда мы без ложки–то?
– Уважаемые Жи Хан и Яо Тун ищут чудесный жезл Жуй?
Бедный Монах как сидел на одном месте, так и сидел, ласково расправляя перья на Будимире.
– Вот он. Увы, один из молодых людей по дерзости и глупости решил его присвоить.
– Надеюсь, это не мой потомок? – вскинулся Яр–Тур.
– Признаться, я не заметил, – опустил глаза Лю Седьмой. – Да и какая разница? Главное – жезл Жуй вырван из неумелых рук и возвращается к законному владельцу.
Жихарь расцеловал ваджру, а потом и ее спасителя.
– А куда же наши деточки делись? Чего это они вдруг надумали удрать?
– Позвольте доложить все по порядку. Когда я попытался урезонить расшалившихся после вашего ухода юнцов, они выказали крайнее презрение, стали меня дразнить и оскорблять. Одни кричали мне: «Чин–чин–чайнамен!» и требовали, чтобы я постирал им одежду. Другие почему–то спрашивали меня:
«Ходя, соли надо?», хотя ни в какой соли я не нуждаюсь. Видя столь явное отклонение молодых людей от пути Дзынь, я решил проверить, подлинные ли они существа или же призраки и бесы?
– Вот видишь, он то же подумал! – сказал Жихарь.
– Для проверки применяется собачья кровь. Она у меня всегда с собой в тыкве–горлянке. Но не успел я извлечь из тыквы пробку, как все войско, словно по приказу Полководца Южного Дворцового Крыла, вскочило на коней и помчалось прочь, образовав при этом боевой порядок, именуемый «Два берега у одной реки»… Так я и не узнал того, что хотел. Может быть, призраки почуяли губительную для них жидкость, а может быть, молодые люди убоялись сурового отцовского наказания и бросили беспомощных престарелых родителей на произвол судьбы. Я непременно составлю об этом возмутительном случае докладную на имя Сына Неба, и он прикажет разрезать негодяев на тысячу кусочков в течение трех месяцев…
Жихарь и Яр–Тур тоже никогда не узнали – то ли они попались в очередной обман, то ли и вправду стали прародителями двух великих народов.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Большую телегу вперед не пускай –Сам будешь в пыли и песке.Не думай о многих печалях своих –Лишь сам изведешься в тоске.
Ши Цзин
– Да, сэр Джихар, не успели мы и оглянуться, а сыновья наши ушли в бой за свои державы, – вздохнул Яр–Тур.
Он и сам как–то мгновенно переменился: приобрел и королевскую стать, и властный волос, и борода погустела, и глаза начали то и дело метать молнии, и доспехи, убогие и залатанные, заблистали серебром и золотом. Такому герою зазорно метаться по свету в поисках неведомо чего, ему лишь на престоле восседать и движением руки приводить в трепет сопредельные племена. А Жихарь остался самим собой:
