Ma solitude me pèse[123]. Профессор, которого привозила Ниночка, ошибся – нервы мои никуда не годятся. Впрочем, он больше интересовался не тем, как часто я нервничаю, а тем, как слушаются меня руки и ноги, и тем, кружится ли моя голова, когда я закрываю глаза и вытягиваю вперед руки.
28.05.1962
Ниночка принесла новость о повышении цен. Якобы с 1-го июня все продукты подорожают чуть ли не вдвое. В магазинах очереди длиннее обычного, люди стараются накупить продуктов впрок. «На всю жизнь не напасешься», – сказала сестра, и мы не пошли по магазинам. Сестра права – лето, жара, то, что не уместится в холодильнике, неминуемо испортится. Можно было бы запастись сахаром, но после того, как я трижды, забывшись, покупала сахар, запас на три-четыре месяца у нас есть. Даже на больший срок, ведь сестра уезжает на гастроли, а без нее расход всех продуктов значительно снизится, потому что гостей станет приходить гораздо меньше, ко мне почти никто не ходит, разве что Nicolas, или Ниночка, или соседка Светлана может заглянуть поболтать. Но это не «протокольные» (выражение сестры) гости, то есть к их приходу не надо накрывать изобильный стол. Я бы и накрыла, разве жалко для приятных людей, но Nicolas, не желая утруждать меня, всегда отказывается от угощения, с Ниночкой мы пьем «чай с разговорами», а Светлана сама почти всегда приносит какое-то угощение – то пирожки, то печенье. Она любит готовить и угощать. Щедрая натура.
01.06.1962
Цены действительно повысились, но всего на треть. Газеты пишут, что это сделано по просьбе людей, для того, чтобы нельзя было передавать продукты из государственных магазинов на рынок. Я попыталась понять суть этой аферы с передачей продуктов, но так и не смогла этого сделать. Если выгодно брать продукты из магазинов и продавать на рынках дороже, то повышение цен ничего не изменит. Все останется прежним, только подорожают и продукты на рынках. Если бы закрыли рынки, тогда другое дело. Поделилась своими соображениями (точнее – недоумениями) с сестрой. Она посоветовала мне не забивать голову всякой ерундой и заявила, что рынки не закроют никогда, иначе все, и горожане, и крестьяне, «сдохнут с голоду». Не удовлетворившись таким объяснением, я спросила мнение Nicolas. Он ответил, что, к счастью, родился довольно давно, поэтому политэкономию не изучал и ответить на мои вопросы не может. Сосед Сергей постарался мне объяснить, даже какие-то кружочки на бумаге рисовал, но я так ничего и не поняла. Для сестры мой интерес к этой теме стал поводом для многочисленных шуток. Дошло до того, что она сказала Ниночке, якобы я хочу окончить бухгалтерские курсы и прошу найти для меня подходящий вариант. Бедная Ниночка поверила и пыталась узнать у меня, какими документами об образовании я располагаю. Невероятно – я и бухгалтерские курсы! Что это вообще такое – бухгалтерские курсы? Отцовские бухгалтера, насколько я помню, курсов не заканчивали.
05.06.1962
Слухи о забастовке рабочих где-то под Ростовом. Забастовка была такой, что ее пришлось разгонять солдатам. Погибли люди. Совсем как в старое время. Изменилось все, но ничего, в сущности, не изменилось. Сестра готовится к отъезду. Беспокоится, что на Урале тоже могут быть народные волнения. «Видела бы ты этот Свердловск, – говорит она. – В магазинах пустые полки, если выбрасывают кости, загримированные под суповые наборы, то за ними сразу же выстраиваются очереди». Я беспокоюсь и советую взять с собой побольше консервов. Она наотрез отказывается – неподъемная тяжесть, говорит, что как-нибудь прокормится, ведь актерам столичного театра не дадут умереть с голоду. «В крайнем случае, поступим так, как когда-то в Крыму – начнем менять билеты на продукты, – горько шутит сестра. – Это гораздо веселее, чем продавать за деньги, потому что никогда не знаешь, что тебе сегодня принесут». Я говорю, что могу передавать ей посылки с проводниками (здесь это распространенная практика). Сестра снова отказывается. Я посоветовалась с Ниной, она успокоила меня, сказав, что я делаю из мухи слона.
06.06.1962
Сестра и Елочка спорили о том, как надо делать актерскую карьеру. Сестра утверждает, что вдали от столицы становление молодого актера происходит быстрее, потому что там ему достается больше ролей, а Е. считает, что в Москве все же лучше, пусть ролей меньше, но они «заметнее», есть возможность сниматься в кино и пр. Обе апеллируют ко мне. Я отмалчиваюсь, ссылаясь на свою неосведомленность. Это как раз тот случай, когда лучше показаться глупой, чем блеснуть умом.
10.06.1962
У Nicolas большие неприятности. Его втянули в них какие-то авантюристы, скупавшие антиквариат для перепродажи иностранцам (причем не за рубли, а за иностранные деньги, что само по себе уже является ужасным преступлением по здешним меркам). Nicolas предложили немного заработать на реставрации каких-то канделябров, он согласился, и теперь его хотят сделать соучастником. Бедный Nicolas! Ему запретили уезжать из Москвы – это предвестие ареста! Он готов понести наказание за то, что незаконным образом получал деньги за свою работу (тем более, что наказание за эту провинность незначительное), но не хочет, чтобы его втягивали во все остальное, тем более что этим горе-коммерсантам грозит весьма суровое наказание не менее 10-и лет! Я готова дать показания в пользу Nicolas и сказала ему об этом, но он ответил, что я ему ничем помочь не смогу. Он ошибается, ведь должно браться во внимание каждое свидетельство в пользу обвиняемого! Нашла среди книг сестры сборник судебных речей известных русских юристов (чего только она не читает!), начала читать. Если мне придется выступить в суде, то я должна быть убедительной.
12.06.1962
– Темперамент без таланта никуда не годится даже в постели, – сказала недавно сестра. – А на сцене это подлинная беда. Кричат, дергаются, в экстаз себя вгоняют, а все без толку. Воскресни Станиславский, так сказал бы свое «Не верю!». Как можно верить, если они сами себе не верят? Играют надрыв, трагедию, а за кулисами сразу же начинают анекдоты друг дружке рассказывать. Потому что – играют! Играют, а не живут! Я, когда Зинку в «Патетической сонате» играла, готова была любому зрителю на месте отдаться, при условии, конечно, что он симпатичный. Иначе и нельзя, ведь если ты играешь проститутку, так будь ею! Нельзя играть проститутку и оставаться при этом королевой! Впрочем, гораздо чаще бывает наоборот – играют королев, оставаясь в душе проститутками. Зрители эту фальшь чуют сразу. А когда я Вассу играла, мне по ночам мои дети снились. Не мои, конечно, а ее, но я их воспринимала как своих, переживала, душу на клочки рвала. Если изображаешь надрыв, а душа цела, аплодисментов не дождешься! Даже на Урале! Даже за Уралом! В театр преимущественно ходят люди умные, способные тонко чувствовать. Знаешь, что заявила недавно одна наша звезда? «Я, – говорит, – стараюсь поменьше гримасничать, потому что от этого бывают морщины!» Ты представляешь?! Мимика для нее называется «гримасничать», и она боится морщин! Конечно! Ее ж фотографии печатают в иностранных журналах! Как же можно иметь морщины? Я ей сказала на это: «Милая, вы совершенно правы, от гримас бывают морщины. Почему бы вам не пойти работать в универмаг манекеном? Вы же только манекен можете изобразить натурально». Она в слезы, режиссер в крик, другие нимфы на меня косятся неодобрительно, а Людмила рассмеялась и говорит: «Не в бровь, а в оба глаза!»