Минутная передышка на полу позволила Еве кое-как сосредоточиться и напрячь все свои силы. Она вскочила и бросилась к двери и уже стала поворачивать ручку, как он настиг ее сзади. Обхватив ее тело руками, Брэнт хохотнул прямо в ухо отчаявшейся женщине. В то время как его ладони двинулись вниз по Евиному торсу, касаясь ее трепещущих грудей, а затем дальше, по бедрам, забираясь в промежность и заставляя ее стонать от стыда и унижения. Ева пыталась развернуться и оттолкнуть Брэнта, но наркотик, добавленный в ее выпивку, действовал с каждой минутой все сильнее и сильнее, лишая ее тело всякой возможности противостоять Брэнту. Вероятно, почувствовав, что она лишилась последней надежды на спасение и предалась отчаянию, Брэнт, в свою очередь, резким движениям развернул Еву лицом к себе и тыльной стороной руки ударил ее по щеке, а потом, размахнувшись, и по другой. Ева вскрикнула от боли и поднесла инстинктивно ладони к лицу, защищаясь от ударов, но мгновенно руки Брэнта оказались уже на ее бедрах, срывая и разрывая тонкую полоску ткани, ее последний защитный покров.
Затем Брэнт снова толкнул Еву — на этот раз по направлению к кровати. Пытаясь сохранить равновесие, она сделала несколько неверных шажков назад, но тут ей под колени угодил край огромного ристалища — главного украшения «игротеки» Брэнта, и она упала прямо на кровать, то есть совершила все именно так, как и было рассчитано Брэнтом. Ярчайший свет софитов ослепил ее на мгновение, а потом, словно в дымке, она увидела в зеркале, занимавшем собой весь потолок, собственную фигурку, показавшуюся ей бледной и немощной, и созерцала себя до тех пор, пока другое тело, куда более могучее и массивное, не закрыло от нее собственное отражение.
Ева инстинктивно начала сопротивляться, как только почувствовала на себе тело Брэнта. В ужасе и отчаянье она пустила в ход весь арсенал женских средств ведения боевых действий, включая ногти и зубы. В глазах Брэнта, по-прежнему ничего не выражающих и равнодушных, на какое-то мгновение мелькнул даже отблеск некоего чувства — удивления, что ли? Неужели он и в самом деле предполагал, что она сдастся без борьбы?
— Нет, никогда, — закричала она снова, — никогда я не буду твоей, не буду, не буду! — и повторяла эти слова снова и снова распухшими искусанными губами, уже не обращая внимания на посыпавшиеся на нее вновь удары.
— Господи, чего же ты хочешь? — не выдержал, наконец, хозяин «игротеки», изобразив в голосе некоторую степень негодования. — Вот ведь непослушная девчонка попалась! Ты что, нуждаешься в предварительных играх, которые бы тебя распаляли? Хочешь, чтобы я полизал твою письку, иначе не можешь? Ну, тогда лежи смирно, и я тебе доставлю такую радость. Сказал же — лежи смирно, шлюха!
Как доказательство серьезности намерений хозяина за словами последовал удар огромной силы, почти что нокаутировавший Еву. Еле-еле, сквозь полену слез, застилавшую глаза, Ева смогла различить, как отражение Брэнта на зеркальном потолке сместилось вниз к ее ногам. Теперь Брэнт занимал положение между ее ног, крепко держа Еву за бедра и стараясь развести их как можно шире. Ева попыталась выскользнуть из его объятий и, извиваясь всем телом, поползла на спине прочь. Но вот ее голова уперлась в огромную спинку чудовищной кровати, и ползти стало некуда. Брэнт контролировал каждое движение Евы и по-прежнему оставался в первоначальной позиции.
— Не-е-е-е-е-ет! — в последний раз успела крикнуть она перед тем, как он пальцами вошел в нее.
— Все-таки ты красива. Красива и внизу тоже. У тебя здесь, между ног, запрятаны отличные румяные губки, куколка, а я их видел предостаточно, уж можешь мне поверить. Но какой смысл прятать подобную красоту?
Он нагнул голову… Плача, стеная, зовя на помощь и почти умирая от страха и унижения, Ева тем не менее изо всех сил пыталась вырваться, ускользнуть от него, дергаясь и брыкаясь ногами. И Брэнт действительно некоторое время находился в невыгодном для себя положении, поскольку сильные ноги Евы вставали на пути к источнику его наслаждения и мешали ему сосредоточиться на нем.
— Прекрати брыкаться, чертова девка, — уже со злобой говорил Брэнт, пытаясь восстановить положение и оказаться на высоте. — Лежи смирно, дрянь, не то мне придется…
Пока Брэнт выражал таким образом свое отношение к поведению Евы, та сидела, прислонившись спиной к спинке кровати и отчаянно отбивалась от него ногами. Брэнт внезапно прекратил попытки посягнуть на самое дорогое у мисс Мейсон и тем сбил ее с толку-. Но стоило ей на секунду опустить ноги, как Брэнт ухватился за них и рванул Еву вниз так, что она вновь съехала на спину, и борьба возобновилась бы на прежних позициях, если бы Ева вдруг не увидела расширившимися от ужаса глазами, что, оказывается, в комнате они не одни…
Люди, много людей, десятки людей стояли и смотрели на них, смеясь и переговариваясь друг с другом.
«Господи, когда они только успели открыть замок и войти?» — подумала Ева, ловя на своем теле десятки вожделеющих глаз, — они рассматривали ее, исследовали ее тело, прикидывали, хорошо ли с ней в постели… Ева попыталась было крикнуть, но ее и без того уже натруженные криком связки смогли издать лишь нечто, сходное с шипением. Она попыталась прикрыться от жадных взоров, сорвав покрывало с кровати, но от нее не ускользнуло, что Брэнт уже покидал поле битвы. Он медленно поднялся с кровати, подошел к Еве, кое-как старающейся прикрыть наготу, и окинул ее взглядом, в котором на миг промелькнуло сожаление. Или ей это только показалось?
В комнате слышались раскаты громкого голоса Джерри Хормона:
— А мы за вами чуток понаблюдали, когда вы, птенчики, укрылись в своем гнездышке. Брэнт, старичок, ты что, решил заделаться эгоистом?
— Да, да, именно так. Он раньше всегда сам нас впускал. Где же твое знаменитое гостеприимство, Брэнт? С ближними надо делиться. Раньше у Брэнта лучше получалось в смысле дележки. Верно я говорю, Мэл?
Ева просто не хотела вслушиваться в смысл речей пьяных и накурившихся гостей Брэнта. Он был понятен без слов и столь же ужасен, как и все предыдущее. Словно загипнотизированная, она не могла оторвать глаз от лица Брэнта, словно хотела найти в нем ответ на единственный вопрос — зачем? И Брэнт ответил:
— Все обернулось довольно плохо, Ева. Хотя, впрочем, так тебе, может, понравится больше?
На сей раз голос его был тих и даже мягок. Казалось, среди всех одуревших людей, окружавших его, он беседовал только с ней. Но суть его слов была столь же страшна, а сами слова — жестоки. Брэнт вырвал покрывало из пальцев Евы, которым она хотела защититься от вожделеющих взоров и, раздвинув толпу, беспечно пожимая плечами, удалился, оставив Еву один на один со своими дружками. Вслед ему посыпались шуточки.
