— Готово!
Тот подошел и Ткач в размашистых движениях развернул к нему полотно.
— Как всегда поражает! — сказал заказчик.
— Знаю. — Ткач с улыбкой отвернулся. — Забирайте, деньги вы заплатили, только быстрее, знаете ли, тяжело отдать дитя. Дверь закрылась, Ткач снова один. В городе уже бушевала людская стихия, а он все складывал нити в новое полотно. Нити цеплялись друг за друга. Солнце ползло по полу. Вдруг ровные линии спутались. Ткач обернулся на дверь, тревога забила в висках, он кинулся к станку у люка, навалился, всем телом. Станок поддался и двинулся вбок, закрывая люк. Дверь вылетела под ударом.
— К стене! — приказал страж.
Ткач побежал к столу. Арбалетные стрелы поднялись на него. Ткач с ножом бросился к полотнам, принялся кромсать их. Им они не достанутся. Стражники переглянулись в недоумении. Между ними протиснулся человек, пошел на Ткача, пока тот в безумии резал свои творения.
— Остановитесь, бросьте, — сказал командир.
Ткач наставил на него нож. Рослый воин выбил нож, и схватил Ткача за горло. Свет погас, Ткач ощутил, как глухо падает на пол.
Они схлестнулись
В белокаменном доме осталось три десятка ловких поджарых парней. Таким даже самые высокие стены покажутся прямой дорогой. Они натягивали крюки на арбалеты, мотали веревки, кое-кто молился. Писарь с Рассалой проведали Адена. Тот спал лицом вниз, снова упал с кресла. Рассала положил главаря обратно в мягкий бархат. Аден не проснулся, только забубнил на сонном языке. Рассала тихо начал рассказывать ему о делах:
— У нас получилось, капитан, ты только дождись. В полдень, когда стража устанет отражать потоки людей, когда они будут смотреть только наружу, мы проникнем внутрь замка. Помнишь свой план? Да он хорош. И Писарь с нами, он поможет. Он справится лучше нас, да? Так ты мне говорил?
— Рассала, как мы войдем в замок? — спросил Писарь.
— Придется лезть на стены. На самом деле даже я не знаю, как все повернется. Наши люди уже наверное ломятся в ворота. Толпа против крепких стен, кто кого? Я уже вижу это, в ворота стучит таран, стрелы летят сверху, но все в щиты. Но Фатэль только отвлечет, стянет стражу. Никто не рассчитывает на успех с этой стороны. Когда все взгляды устремятся на Фатэля, мы обогнем замок с другой стороны, зацепимся крюками за стены… Скоро сам все увидишь.
— Смешно будет, если почитатель Гебы из числа стражников с утра решил выпить не легкого вина, а свежей воды, — сказал Писарь. — Тогда может ваше дело уже исполнено.
Аден открыл глаз.
— Правда смешно.
— Аден! — послышалось из двери.
Там стояли мятежники и улыбались во все рты. Они висли друг на друге, не решаясь войти. Рассала махнул им.
— Давайте сюда.
Притащили кувшины с вином. Все уселись, и принялись пить прямо из глиняного горла. Удивительные люди. Они перешучивались, хотя скоро война. Аден, молча, смотрел на них. Шея у главаря не держалась, и голова лежала на плече. Еще немного и Йордан тоже сложит голову, стража оружие. Все это ценой людей, что сами лягут под воротами замка. Война прекратится. А ведь Писарь даже не ощутил ее дыхание. Гаана далеко, на краю, у моря. Люди близоруки на смерть, она пугает лишь впритык. Но когда сам гонишь народ на смерть, исподволь устраиваешь месиво в центре города, тогда испытываешь страх другого рода, страх за свою душу. Но пока есть иная цель, пока есть Талли и ему нужна помощь, можно отложить этот страх, подумал Писарь. Правда за время он зароется так глубоко, что потом никогда его не вытащишь назад, он будет кусать до самой смерти. Может все это напрасно, может Рарг только порадуется смерти брата, может Аден ошибся и не нужен королю никакой медальон. Но все было не важно, скоро Писарь добудет корабль, найдет Талли и поедут они вместе прочесывать болота. Потом отдыхать в вольном городе Седмора и платить за жизнь золотыми зубами. Что за глупость мы придумали с этим мальчишкой, смешно вспомнить, улыбнулся Писарь. Тут Рассала подскочил.
— Точно! Крул ведь извинялся, что прохода не отыскал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Рассала выбежал и тут же вернулся с огромным блюдом, на котором навалены засахаренные фрукты и орехи. Он поставил сладости у ног Адена и скоро каждый суровый мятежник с удовольствием чавкал и слизывал патоку с пальцев.
Вдруг Рассала насторожился.
— Стоять. Прекратили возню!
Моряк припал у полу. Слушая донесения камней Рассала оставался недвижим. Потом резко бросился в общий зал. Каменный люк выкинула из пола подземная сила. Рассала взвыл, и пырнул саблей пришельцев снизу. Сталь ударилась о сталь, из люка выбрался Беладор, а за ним посыпались стражники. Мятежники спустили арбалеты. Крюки врезались в незащищенные головы стражи. Белладор сорвал с себя треснувший под ударом сабли наплечник и с облегчением свободно крутанул меч. Две стаи схватились, и вожаки, Беладор с Рассалой сразу выбрали друг друга. Медвежья битва. Рассала рубил по завязкам, сковыривал с Беладора стальной панцирь. Беладор будто обрадовался, когда от всей защиты остался один нагрудник. В перерыве между звоном, Рассала крикнул
— Писарь, Аден!
Писарь побежал к комнате больного, но обернулся еще раз. Беладор обрушил меч на Рассалу. Тот шагнул в бок и встретил удар, но кожа на его руке еще новая, мягкая, порвалась от столкновения клинков. Рассала выронил саблю, а Беладор закончил удар. Рассала сложился, с разрубленными ребрами и легким. Он со свистом выдохнул последнее слово:
— Аден.
Возрождение
Писарь побежал в комнату Адена. Тот не хотел подниматься.
— Оставь меня, — лепетал он.
Тогда Писарь схватил его за ломкие волосы и стащил с кресла.
— Они нашли нас! Аден, сейчас всех перебьют и придут за тобой! Рассала мертв.
Через безразличную маску вдруг блеснули прежние глаза. Аден слабо повторил
— Рассала мертв.
Аден поднялся, встал на худые ноги, дрожал, но не падал, его глаза теперь смотрели вперед. Трясущимися шагами он подошел к стойке и взял меч. Аден хромал на крики боя. Возрожденная воля птенца тянула его вперед, но тело не справлялось.
— Аден они умирают, чтобы ты жил! Аден, бежать!
Он не слышал. Писарь развернул его и ударил. Аден обмяк, Писарь взвалил его на плечо и понес к выходу за каменной плитой.
Стражники вылуплялись из люка, множились, стрелы прошивали незащищенные, тела. Вооруженный одним безнадежным гневом, всякий бежал на стражников, но силы не равны. Кровь заливала белые стены.
Писарь навалился на плиту. Она поддалась, на беззвучных петлях повернулась и открыла проход. В темном холодном проходе Писарь осознал, что произошло. Еще ночью обещания Рассалы взбодрили его, он верил этому человеку как прочному плоту на реке, а теперь Рассала погиб. Сознание против воли рисовало картины упущенного, издеваясь. Еще и это тело, зачем Писарь его тащит? Если бы Аден не отрекся от дела, все могло пойти иначе. Аден бы придумал путь, заметил бы опасность. Писарь бы не злился так сильно, если бы Аден пытался, но не смог, а сейчас Писарю хотелось кинуть его, взять один из камней что норовил свернуть ногу, и разбить голову этого предателя, который мог, но не пытался. Но нет. Писарь его поставит снова на ноги, выжмет все его силы, и Аден исполнит слово, поможет спасти Талли. Тоннель вывел Писаря с ношей из Гааны. Недалеко берег моря. Писарь положил Адена на траву и принялся искать место, где укрыться. Аден тем временем пришел в себя. Он все понимал, все помнил. Он просил Писаря идти и держаться берега. Сам Аден не смог сделать и пары шагов. Он указывал дорогу, пока Писарь нес его. У крутого берега расположился плавный спуск, похожий на тропу. Только проложили ее не Люди, а отлила сама земля из когда-то жидкой породы. Аден увидел, что Писарь больше не собьется с пути и снова утонул в темноте, только напоследок прошептал
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Найди сестру.
Бабочка
Довольно скоро Писарь устал, Аден весил чуть, но даже дитя от постоянной носки становится тяжким. Писарь уже сомневался, нужно ли идти, может Аден ждал помощи там, где ее не было. Писарь присел, отдышался, положил Адена на ровные камни и продолжил путь один. Он хотел осмотреться, и если Аден ошибся, не нести его лишний раз. Через пару часов, когда Писарь уже был готов повернуть, показался свет в холме. К пещере вел твердый грунт, в стороне стояла карета, такая же на какой увезли жреца Гебы. Девушка в коротком летнем платье под кровом камня варила что-то над огнем. Писарь окликнул ее. Сомнения отпали, это была Элис. Только она как-то преобразилась, распушенные легкие волосы, вместо туго стянутых, босые ноги, вместо мужских сапог и удивленное лицо, вместо твердого и уверенного. Она застыла и смотрела на Писаря, словно лань решала бежать или нет.
