Дел поразмыслила над его словами и была вынуждена признать, что он говорил разумные вещи. Но ей всё же не хотелось отказываться от поисков пропавшего ребёнка.
— Я поищу его, — сказала она, — пока вы займётесь машиной.
— Нет, Дел.
— Почему?
— Потому что нам нужен человек, который будет нас охранять, ради бога! — Алек терял терпение. Душный фургон, боль в висках, неприятное чувство в животе, слабый запах бензина, исходивший от его ботинок, — всё это плохо действовало на него. — Мы здесь как подсадные утки, дай нам передохнуть!
Дел вздохнула. Она провела рукой по своим жёстким, как проволока, седым волосам и ещё раз осмотрела фургон: висевшие занавески, раковина «Ламинекс», пепельницы, разрисованные настенные часы.
— Не могу в это поверить, — пробормотала она, качая головой. — Это мог быть мой дом… Я не могу в это поверить…
— Просто поверь, — кратко сказал Алек.
Затем, почувствовав неожиданный приступ тошноты, он выскочил за дверь, бегом спустился по ступенькам, и его вырвало на поросшую травой землю.
* * *
Кол не остановился в придорожной гостинице Коомбы, потому что перед ней стояло несколько мотоциклов. Не маленькие и аккуратные японские игрушки, а большие, переделанные, американские бастарды. Он пытался относиться с оптимизмом к подобным вещам, но иногда он чувствовал слишком большую усталость. Он не думал, что сумеет справиться с компанией байкеров. Только не перед посещением Элспет.
Он не мог позволить себе тратить энергию.
Дорога за Коомбой не отличалась разнообразием. Можно было заснуть за рулём, если не думать об осторожности. Кол никогда не забывал об этой опасности. Поскольку он так рано просыпался по утрам, то он имел склонность впадать в дремоту, если его разум был занят не полностью, — например, за игрой в крикет или за ожиданием Мойры в машине. Поэтому он достал очень жгучую мятную конфету из бардачка и энергично начал её жевать. Когда с конфетой было покончено, он включил радио. Но с приёмом уже возникали трудности, и звук всё чаще и чаще прерывался статическими помехами. Наконец ему пришлось выключить радио и поставить кассету в маленький проигрыватель. Несмотря на то что когда-то магнитофон переживал лучшие дни (почти все чёрные пластмассовые кнопки давно отвалились и аппарат со всех сторон был заклеен липкой лентой), он оставался крепким и надёжным. Он никогда не выплёвывал зажёванную коричневую ленту и не отказывался возвращать оказавшуюся внутри кассету. Напротив, магнитофон являлся самым послушным прибором всего грузовика, и он час за часом изливал прекрасную музыку, в то время как под капотом всегда что-то стучало и громыхало.
Кол наслаждался музыкой. Он обладал небольшой коллекцией классических произведений, которую он слушал снова и снова. В неё входили «Увертюра 1812 года» Чайковского, «Дэмбустерский марш», любимые арии из «Кармен», «Мессия» Генделя. На этот раз он выбрал «Девятую симфонию» Бетховена, чтобы она придала ему храбрости. Он был почти уверен в том, что эти поездки в Брокен-Хилл вытягивают из него жизнь. Медленно, но верно они уничтожают его. Он заставлял себя не размышлять о неприятных аспектах жизни, но иногда это было очень трудно, — особенно когда ты стареешь. Когда твои друзья болеют пневмонией, эмфиземой и остеопорозом. Когда твоя сестра деградирует на глазах — превращается в растение. Он знал, что однажды у него не останется сил, чтобы вернуться назад. Не сразу. Ему придётся где-нибудь переночевать, чтобы прийти в себя.
Если бы у него были внуки, это могло бы помочь. Но его никудышный сын не отличился даже в этом. Колу не придётся увидеть молодую жизнь, которая наполнит последние годы его жизни теплом и радостью. Конечно, если не считать его маленькую соседку.
Кол иногда пытался понять, что он сделал не так, воспитывая Кевина, — в чём они с Хэлен были не правы. Он всегда твёрдо верил, что Кевин пошёл в своего дядю Морриса, ни на что не годного брата Хэлен. Что можно сделать с такими генами? Казалось, что Моррис родился эгоистом. Он не знал ничего другого, кроме как пьянствовать, жить за чужой счёт и скитаться по родственникам и знакомым. Кол никогда не шёл на поводу у Кевина. Он никогда не баловал сына, но он давал ребёнку всё, в чём он может нуждаться, — дом, еду, одежду, подарки на день рождения, советы, деньги на время учёбы, деньги на образование за рубежом, деньги на то, чтобы устроиться в Мельбурне… И что в итоге? Кевин жил за счёт своих подружек, за счёт государства, за счёт матери, даже за счёт бедной Элспет, когда её разум начал терять ясность. Кол с силой сжал руль, когда подумал об этом. Он прогнал воспоминание; но он знал, что оно ещё вернётся. Во мраке ночи, во время обеда в клубе или за игрой в кегли. Оно будет преследовать его, как маленькая назойливая оса, стараясь пробить его тщательно выстроенную защиту и прогнать чувство удовлетворённости жизнью. Он никогда не простит сына за то, что он воспользовался состоянием Элспет. Именно тогда он отвернулся от него, оставив всякую надежду на исправление своего сына-паразита. Кол решил, что у него есть собственная жизнь и он не может прожить жизнь Кевина за него.
Конечно же, это разрушило его брак. Нельзя сказать, что к тому времени он и Хэлен ничем не отличались от той пары, которую венчали в церкви, принадлежавшей её отцу, недалеко от Бендиго.[22] Тогда они были очень молоды, а потом превратились в разных людей. Но им удавалось уживаться вместе, пока не случилось несчастье с Элспет. После этого они сделались чужими друг другу. Хэлен продолжала искать оправдания поведению своего сына, даже когда он отказывался посещать Элспет в больнице. Кевин жаловался, что его слишком огорчает видеть её в таком состоянии. И она верила в это сама.
Кол, который уже привык к больницам, стыдился поведения своего сына. Страдания могут лишить мужчину мужественности, но это не значит, что он будет прятаться от них. Наоборот. Во время каждого посещения он появлялся с букетом цветов и всеми семейными новостями, которые он старательно сумел собрать. Кевин был пьян или одурманен наркотиками даже на похоронах собственной матери. Кол был уверен в этом. Его мысли вернулись к настоящему времени, когда его взгляд упал на какой-то предмет, маячивший впереди. Моргнув несколько раз, он понял, что это была машина. Нет — машина и человек. Перед ним возникли две отдельные фигуры, которые становились всё отчётливее по мере приближения Кола. Машина оказалась мини-грузовиком, но не совсем таким, за рулём которого сидел Кол. Несмотря на толстый слой пыли и вмятины на боках перед ним была совершенно новая модель, тёмно-синяя, с тонированными окнами и торчавшей вверх антенной. Зловещий автомобиль — большой, тяжёлый и вызывающий.
Его водитель представлял разительный контраст. Медленно подъезжая к нему, Кол удивился тому, насколько молод был этот мужчина. Ему было не больше тридцати пяти лет. Издалека он показался ему намного старше — возможно, из-за одежды. Например, этот покрой рубашки; сегодня подобную рубашку вряд ли можно было увидеть на мужчине младше пятидесяти лет. Брюки тоже показались ему старомодными. Нечто подобное мог носить Грегори Пек или Гэри Грант. И они плохо на нём сидели. Кол заметил и это тоже. Они были слишком короткими и открывали лодыжки.
Кол перевёл взгляд на лицо странного владельца автомобиля и отметил небритый подбородок и крючковатый нос. Парень сильно обгорел на солнце. Но после более внимательного осмотра он показался ему вполне безобидным невысокий и жилистый с глубоко посаженными глазами и впалыми щеками, он выглядел так, словно в последнее время плохо ел. В целом он показался Колу довольно странным.
— Ты в порядке, приятель? — спросил Кол, убавляя громкость магнитофона. Теперь Девятая симфония Бетховена звучала еле слышно.
Владелец автомобиля вытер руки о пыльные штаны бежевого цвета. Он нервно взглянул вперёд на дорогу.
— Э-э-э…
— Проблема с машиной?
— Да… — Это слово, похожее на резкий выдох, ему удалось выговорить с трудом. Кол подумал о том, нет ли у парня проблем с речью. У него был такой же замкнутый, немного настороженный вид, как у одного из бывших сотрудников Кола, страдавшего от плохо прооперированной волчьей пасти. Бедняга. Он едва мог открывать рот.
Но вскоре стало ясно, что проблема заключалась не в способе выражения мыслей. Парень просто испытывал сильное смущение. Пристыжено покраснев, владелец автомобиля что-то пробормотал. Он почесал шею и шаркнул ногой.
— Что? — переспросил Кол. — Тебе придётся говорить громче. Я уже не так молод, как когда-то.
— У меня кончился бензин, — признался молодой человек удивительно грубым голосом. Он криво улыбнулся, и по одной щеке поползли морщины. — Бог знает, как это могло произойти.
— Настоящая обжора, да? — заметил Кол, окинув понимающим взглядом новую машину, стоявшую перед ним. Её водитель оглянулся назад, продолжая нервно переступать с ноги на ногу.
