Под давлением Коллонтай министр иностранных дел Швеции выдвинул условия дипломатического вмешательства своей страны. Швеция требовала, чтобы Москва отказалась от поддержки правительства Куусинена и вела переговоры с легитимным правительством. В обмен на это финны должны были отступить из Карелии и согласиться отдать в аренду или уступить СССР острова в Балтийском море, на которых Москва намеревалась возвести военные базы. В то же время в одном пункте Хельсинки проявлял непреклонность: Финляндия ни за что не отдала бы город Ханко, чего требовала Москва. Этот полуостров обеспечивал контроль над входом в Финский залив и безопасность Хельсинки. Ханко стал камнем преткновения в переговорах, Москва отказывалась уступать.
Трудные переговоры длились два месяца, и за это время Москва избавилась от неудобного правительства Куусинена и решительно обозначила свои территориальные претензии. Наконец 28 февраля СССР выдвинул финнам ультиматум с требованием сдаться в течение 48 часов, и благодаря этому 12 марта был подписан мирный договор. Финляндия лишалась одной десятой части своей территории (земель, прилегающих к Ленинграду, Карельского перешейка, Ханко) с расположенными на ней высококачественными сельскохозяйственными угодьями и значительной частью медной промышленности.
СССР сознавал, что его требования относительно умеренны, но, опасаясь выступления на стороне финнов германских или союзных войск, предпочел мирный договор продолжению войны. Конечно, мир дался финнам дорогой ценой, но после того, как их первые успехи остались в прошлом, трудности военного характера и отсутствие поддержки извне обрекали их на поражение, которое в гораздо большей мере противоречило их интересам.
![]()
![]()
![]()
![]()
![]()
![]()
![]()
![]()
Поздравительные письма, телеграммы от политических деятелей, сотрудников, друзей и близких на имя А. М. Коллонтай в связи с 70-летием со дня рождения. 1–10 апреля 1942. Подлинники. Машинописный и рукописный тексты, пометки — автограф А. М. Коллонтай. На русском, английском, французском и шведском языках. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 20. Л. 2–3, 5–7, 14, 21, 24–24 об.]
После подписания мирного договора Коллонтай постаралась укрепить советско-шведские отношения, которые пострадали из-за высокомерия Молотова. Она далеко не исчерпала себя в роли миротворца, которую на себя примерила, ибо положение дел в скандинавском мире в тот период стремительно менялось. Гитлер бросился оккупировать Норвегию — Англия не смогла ему помешать — и Данию. После окончания «странной войны» в западной части Европы Бельгия, Голландия и Франция оказались оккупированы германскими войсками. Гитлер требовал открыть территорию Финляндии для прохода его войск и вооружений. Кто мог этому помешать? Однозначно не его советские союзники. И тем более не Швеция. По мере ухудшения советско-шведских отношений Коллонтай всеми силами старалась сохранить связи между двумя странами.
Разрыв германо-советских отношений с началом операции Барбаросса, начатой 22 июня 1941 года, придал новый импульс миссии Коллонтай. Ей еще раз было поручено провести переговоры со Швецией касательно ее нейтралитета, ибо Москва опасалась, как бы весь скандинавский мир, впечатленный сокрушительным наступлением вермахта вглубь советской территории летом 1941 года, не перешел на сторону Германии.
Эти подозрения усиливались из-за позиции Финляндии, которая вновь стала проявлять враждебность к СССР, рассчитывая благодаря германской экспансии вернуть территории, утраченные согласно мирному договору. Финское правительство объявило, что война, которую ее войска вели против СССР, шла независимо от боевых действий Германии и не имела иной цели кроме возврата утраченных территорий, что было достигнуто за шесть месяцев. Затем Финляндия, после первых поражений осознавшая, что советская армия в состоянии дать отпор, проявляла гораздо меньше желания продолжать войну, которая больше не могла ей ничего дать.
Александра Коллонтай в этот период работала над поддержанием контактов в Финляндии. И когда уверенность в победе Германии стала слабеть, она попыталась подтолкнуть Хельсинки к переговорам с СССР. Но германское давление на всем скандинавском пространстве — Гитлер даже решился на бомбардировку севера Швеции, чтобы убедить ее отказаться от нейтралитета, хотя и тщетно, — обрекало любые переговоры на провал. В Москве усилия Коллонтай были отмечены высокой наградой в 1942 году и, что особенно важно, повышением, состоявшемся в следующем году, с возведением в ранг чрезвычайного и полномочного посла. Еще одно невиданное достижение для женщины. Но Коллонтай, как рассудили Сталин и Молотов, доказала свою эффективность.
На ее счет Сталин также мог отнести тот факт, что, несмотря на его беспокойство, Швеция отнюдь не последовала примеру финнов и не поддержала немцев в войне, твердо придерживаясь статуса нейтральной державы.
Признанных таким образом заслуг Александры Коллонтай оказалось недостаточно, чтобы уберечь ее от несчастного случая со здоровьем, который едва не стал для нее смертельным. Истощенная своими бесконечными демаршами, тревогой, едва находившая время для сна, Коллонтай поведала в письме от 16 июня 1942 года своей подруге Изабель де Паленсия, что ее нервная система пришла в негодность. Непреклонная, стойкая Александра, никогда ни на что не жаловавшаяся, призналась близкой подруге, что держится из последних сил. Ее личный врач непрестанно выражала беспокойство, но не сумела заставить ее прерваться на отдых.
Последствия этого проявились в августе 1942 года, когда Александра потеряла сознание. Сосудистый спазм, повышение кровяного давления до опасного уровня ее сломили. Все уже думали, что потеряли ее. Тем не менее на Рождество она вновь появилась на публике после нескольких месяцев, проведенных в больнице. Она была спасена, но в каком состоянии пребывала! Она восстановила способность говорить, хотя и медленно, частично восстановила способность пользоваться правой рукой, что было так необходимо той, кто не могла жить без того, чтобы писать. Зато ноги ей отказали, и она до конца дней оказалась прикованной к инвалидному креслу. Левая часть тела, левая рука оставались парализованными, а мышцы лица еще некоторое время с трудом обретали подвижность.
Коллонтай в то время было уже семьдесят лет, но ее энергичность не соотносилась с ее возрастом, который в то время считался весьма почтенным. Во время восстановительного периода, который она провела в городе Сальшёбаден в компании главным образом Миши, примчавшегося к ее постели, Коллонтай подменял и одновременно следил за ней (НКВД не изменял своим привычкам) Владимир Петров — молодой чиновник, присланный из Москвы. Тогда же НКВД, озабоченный тем, чтобы поставить посольство и посла под более строгое наблюдение, решил заменить шофера и секретаря Коллонтай, то есть наиболее приближенных к ней сотрудников.
Когда военное положение СССР выправилось, а здоровье Коллонтай пошатнулось, в Москве решили, что свобода действий, предоставленная ей ранее в чрезвычайных обстоятельствах, не может продолжаться. Новая команда, Петров и секретарь, тщательно копались в ее бумагах, фотокопии которых вновь отправлялись в Москву. Но та, что вызывала к себе такой интерес, сохраняла бдительность, несмотря на ослабленное состояние, и, привыкшая к полицейским штучкам своей страны, поступила по-своему. Она постановила, что будет содержать секретаря за счет собственных средств, а посланник из Москвы займется второстепенными задачами.
