Жюли вышла.
И направилась по означенному адресу. Небольшое новое здание в тихом квартале. Под кнопкой звонка – ее имя. Она перепробовала несколько ключей, прежде чем нашла тот, который открыл дверь подъезда. Жюли поднялась на второй этаж и среди имен под звонками снова увидела свое. Еще два ключа. Она выбрала тот, что побольше, и сразу угадала.
Войдя в квартиру, Жюли не сразу поняла, куда она попала. У дверей возвышался ее красный чемодан, тот самый, который ей в Бретани купил Поль. И все ее вещи были здесь. Тут точно не обошлось без Каролины.
Все было новое. Квартира, простая и современная мебель. Маленькая, удобная и полностью оборудованная кухня с замечательной плитой и комбайном, достойным великого повара. И рядом целая гора лука. Намек.
И только войдя в гостиную, она заметила его. Оно было здесь, молчаливое, столь же прекрасное, как в тот день, когда она замерла перед ним в восхищении.
Пианино из светлого дерева, то самое, которое она видела в магазине, в которое влюбилась с первого взгляда. Перед ним стоял табурет в тех же тонах. На крышке клавиатуры лежала записка:
«Даже не думай отдавать долг. Мне приятно знать, что это пойдет тебе на пользу. Мне так хотелось облегчить твое горе, и вот случай представился. Обнимаю тебя.
Поль
P. S. Да, кстати, по поводу меблированной квартиры. Нам бы надо договориться о квартплате. Я уверен, что на рынке ты не найдешь лучшего соотношения цены-качества, если только девица из агентства не сочла меня сумасшедшим… Не хватает только нескольких подписей».
– Поль? – едва слышно прошептала Жюли в трубку.
– А, привет, Жюли! Ты дома?
– Ты сошел с ума!
– А, значит, и ты так считаешь? В конце концов я подумаю, что вы все правы! Да, я становлюсь безумным. Но как я мог не воспользоваться случаем?
– Но это слишком дорогой подарок, Поль! Слишком!
– Я не собираюсь дарить тебе квартиру.
– Я говорю о фортепиано.
– Но тут есть корыстный интерес. Я рассчитываю, что, когда я буду приходить к тебе в гости, ты каждый раз будешь что-нибудь играть для меня.
– Но откуда ты знал, что это именно оно?
– Вот преимущество того, что у меня в бумажнике лежит твоя фотография. Продавец вспомнил твое лицо и зачарованный взгляд перед этим инструментом. Вот и все! Заодно он припомнил страстный торг, который ты затеяла, желая снизить цену, и твои аргументы. Пожалуй, я найму тебя в коммерческий отдел!
– Ты просто невозможен! Ты доставил мне такую радость, Поль, честное слово, если бы ты только знал, как я рада!
– Пользуйся на здоровье, Жюли, и получай удовольствие. А через полгода я желаю услышать прелюдию Баха!!!
– Тот продавец сделал тебе скидку?
– Ты прекрасно знаешь, что я всегда выбираю самое дорогое, и не для того, чтобы тайком добиваться снижения цены.
– Это было не самое дорогое.
– Зато оно было твое.
Закончив разговор, Поль с облегчением вздохнул. Она прекратила отказываться от его подарков. Да и пора уже. Ему было плевать, сколько они стоят. Ему хотелось только сделать ее счастливой, попытаться хоть на тысячную долю процента исцелить ее израненную смертью Люка душу. Жюли, которая стала для них чистейшим бальзамом, когда они отправились в Бретань, сама превратилась в зияющую рану, а Поль не чувствовал в себе достаточного тепла, чтобы согреть ее. Но главное, Поля не покидало ощущение вины в произошедшей трагедии. В конце концов, он мог выбрать другую кассу или остаться равнодушным к кассирше. И уж конечно, не приглашать ее с ним пообедать, а тем более поехать в Бретань. Тогда ничего бы не случилось. Поль чувствовал себя виноватым, а у него, чтобы подогреть бальзам и наложить его на рану Жюли, только и было что банковская карта.
Жалкое средство, потому что то, в чем нуждается Жюли, нельзя купить. Не важно, что материальное помогает в достижении главного. Она сама так сказала. Иметь возможность позвонить подружке, питаться вкусными вещами и одеваться не у ближайшего старьевщика.
И играть на фортепиано.
Наконец-то она согласилась.
И говорит ему «ты».
Все сходится.
Ласки
Жюли переехала к фонтану, в конец улицы. Она прислала ему свой новый адрес. Квартал ему почти незнаком.
Еще почти сонный Ромэн едва не проехал мимо, но в последний момент заметил Жюли и поспешно припарковался у обочины. Он радовался, что проведет сегодняшний день с ней. И это чувство было обоюдным.
Ромэн сообщил Жюли, куда они направляются, чтобы дать ей время подготовиться. Цель была грандиозной.
В конце концов, после нескольких часов пешего перехода, им пришлось смириться с очевидностью. До вершины им сегодня не добраться. Жюли не дойдет, у нее болели ноги, болела спина, болел живот. Было больно жить. Когда идешь и плачешь, трудно дышать.
Ромэн чувствовал, что сегодня плохой день. Тогда он пообещал ей, что через десять минут они придут к симпатичному озерцу, где можно будет остановиться и сделать долгий привал, прежде чем начать спуск. Погода в тот зимний день стояла прекрасная, так что они не должны замерзнуть, даже если остановятся.
Было одиннадцать часов, когда они увидели водную гладь. Для перекуса рановато.
Жюли вытянулась на траве и на минутку прикрыла глаза.
Открыв их, она не увидела Ромэна, торопливо поискала его взглядом и заметила на противоположном берегу. Он помахал ей и минут через десять вернулся.
– В это озеро лучше не окунаться. Тут повсюду какие-то странные зверюшки, – сообщил он, переводя дыхание.
– В любом случае вода, должно быть, ледяная.
– Разумеется. Но это бы нас взбодрило. Здесь красиво, правда? Сейчас воды в озере не слишком много, но весной оно просто великолепно.
Жюли по-прежнему смотрела в пустоту и вполуха слушала Ромэна. Он подошел и сел у нее за спиной, расставив ноги. Затем положил руки ей на плечи и принялся нежно массировать их.
Жюли почти безостановочно плакала. Ее нервы были на пределе, поэтому эмоции перехлестывали через край, стоило только до нее дотронуться. Она сняла пуховик, массаж действовал на нее благотворно, но плотная ткань несколько уменьшала его эффективность. На солнце было тепло. В футболке она чувствовала себя хорошо. И Ромэну было удобнее массировать.
– Я хотела собрать его фотографии в альбом, но у меня ничего не выходит.
– Вас это удивляет?
– Нет, я понимаю. Уйдет ли когда-нибудь эта тоска? Потому что мне кажется, будто я только и делаю, что борюсь, чтобы она не засосала меня. А бороться вовсе не всегда хочется.
