интеллигенция была довольно индифферентна к религии и церкви, а народная масса в Италии суеверна и чувственна, между тем как немецкий гуманизм соединялся с богословскими интересами и с реформационными стремлениями, а в народных массах Германии замечалось в развитии сектантства именно более интимное и моральное отношение к религии, чем в Италии. То же самое различие замечается и по отношению к национальной оппозиции. В Испании католицизм и национальность сделались синонимами, благодаря религиозной и племенной борьбе с маврами, для Италии папство было тоже как бы национальным учреждением, но в Германии беззастенчивое хозяйничанье курии оскорбляло национальное чувство, в то же самое время, как и немецкие князья чувствовали всю тяжесть папской опеки, которая была неизвестна, например, во Франции, где государственная власть сумела оградить себя от вмешательства папы во внутренние дела нации. Далее, на историю реформации оказывали влияние внутренние, чисто политические отношения отдельных стран и на первом плане их устройство. Государства, уже объединившиеся под единою властью, в общем решали у себя вопрос в ту или другую сторону, т. е. или оставались католическими, или принимали протестантизм, тогда как в таких федерациях, какими были Германия и Швейцария, отдельные княжества и кантоны каждый по-своему решал вопрос, и политическая раздробленность отражалась на религиозном разъединении, как, в свою очередь, религиозное разъединение способствовало и политическому распадению федеративной страны (Нидерланды). Равным образом и форма правления, существовавшая в государстве, обыкновенно переносилась и в новое церковное устройство: реформация, возникшая в Германии или в Англии, приняла монархический характер, тогда как цюрихская и женевская - республиканский. Далее, реформа могла идти снизу, от народа, или сверху, от власти, могла быть общенародной или сословной, могла содействовать усилению государственной власти или расширению народных прав. В Германии реформа началась снизу и была общенародной, но политическое и социальное движение, совершившееся
под религиозным знаменем, было подавлено князьями, и все плоды протекших событий выпали на их долю. В Шотландии и в Голландии реформа началась тоже снизу, но результаты ее были уже иные. В Дании и в Швеции инициатива реформации принадлежала королевской власти, так же, как и в Англии, но в этой последней стране рядом с реформацией, возникшей по инициативе правительства и содействовавшей его усилению, совершилась другая реформация, народная, и столкновение между обеими было одной из сторон той революции, которая произошла в Англии в середине XVII в. и содействовала победе прав нации. Во Франции и в Польше ни власть, ни масса населения не приняли участия в движении: в обеих странах оно получило характер сословный, преимущественно дворянский и, хотя в разных степенях, содействовало во Франции усилению королевской власти, а в Польше, наоборот, ослаблению вообще государственного начала. Важно также различие между странами ранней реформации и странами реформации поздней: в первых все было вновь, вторые имели уже многое готовым;
движение, совершившееся в одних, застало католицизм врасплох, в других оно встретило уже сильное противодействие со стороны старой церкви. Наконец, в разных местах возникли неодинаковые учения, которые различным образом решали вопросы не только религии, но и морали, и права, и политики.
Общие принципы реформации
Конечно, при рассмотрении реформации с общей точки зрения не эти различия должны остановить на себе наше внимание, а именно то, что имеет более универсальное значение.
Каждое крупное историческое движение имеет свои принципы: иногда они прямо и ясно формулируются участниками или свидетелями движения, иногда составляют подкладку фактов последнего и именно в мотивах отдельных действий, в настроениях действующих лиц, в том значении, какое факты получают при научном их изучении.
Реформация была как раз одним из таких явлений: масса событий, составляющих ее историю, объединяется своею однородностью, и в ней мы должны искать некоторую совокупность принципов, собственно и образующих понятие протестантизма, взятого с культурной и социальной или политической стороны. Действующие в истории идеи нельзя рассматривать отвлеченно, ибо они играют роль исторических факторов, определяя мысль, чувство и волю деятелей движения, ставя цели для их деятельности, придавая ей характер и направление, ибо одни идеи всегда существуют рядом с другими, им родственными и враждебными, и рядом с разными интересами, вступая с ними во взаимодействие и испытывая при этом разные изменения, да, наконец, и не все деятели данной эпохи суть представители одних и тех же идей, а, будучи их представителями, не всегда делают из них логические выводы и бывают последовательны в их применении. Реформационное движение было движением идейным, и принципы протестантизма оказали гораздо более заметное влияние на тогдашнюю историю, чем принципы гуманизма: протестантизм не оставался мыслью и словом, а переходил в дело, и под его знамя становились другие исторические факторы, потому что он овладевал умом, чувством и волею людей и до известной степени перевоспитывал их, насколько вообще новые направления бывают способны сразу изменять старые миросозерцания, настроения и привычки. Изучая протестантизм не с точки зрения абсолютных идей, а с относительной, исторической точки зрения, мы должны рассмотреть, насколько принципы протестантизма соответствовали культурному состоянию общества, чтобы быть принятыми, и насколько принятое могло осуществиться, и рассмотреть притом в связи с другими принципиальными явлениями того же порядка, с католицизмом, который сам обновился под влиянием реформации, и с гуманизмом, уже проявившимся в разных сферах умственной деятельности общества.
Исходные пункты протестантизма находились в полной противоположности с католицизмом, хотя принципы первого и не были целиком введены в жизнь, дав только начало
новому движению: это были противоположные принципы авторитета и индивидуальной свободы, внешней набожности и внутренней религиозности, традиционной неподвижности и движения вперед. Так дело представляется, однако, только с отвлеченной точки зрения, но в действительности реформация слишком часто была только переменой формы, и, например, кальвинизм во многих отношениях был лишь сколком с католицизма. Да и в самом деле, вообще, реформация заменяла один церковный авторитет в делах веры другим или авторитетом светской власти, установляла известные для всех обязательные внешние формы, хотя бы и не в смысле обрядности, и, внесши новые начала в церковную жизнь, делалась по отношению к ним силою консервативною, не очень-то допускавшею дальнейшее движение вперед. Таким образом вопреки основным принципам протестантизма, бывшего сначала проявлением индивидуализма в религии, реформация в действительности сохраняла многие католические культурно-социальные традиции. Протестантизм, взятый с принципиальной своей стороны, был религиозным индивидуализмом и в то же время попыткою освободить государство от церковной опеки. Последнее удалось в большей степени, чем проведение индивидуалистического принципа: государство не только освобождалось от церковной опеки, но само подчиняло себе церковь и становилось на место церкви по отношению к своим подданным, прямо уже вопреки индивидуалистическому принципу реформации. Своим индивидуализмом и освобождением государства от теократической опеки протестантизм сходится с гуманизмом, в котором, как мы знаем, индивидуалистические и секуляризационные стремления были особенно сильны. Общими чертами у ренессанса и реформации были стремление личности создать собственное миросозерцание, соединявшееся с критическим отношением к традиционным авторитетам и с развитием рационализма и индивидуалистического мистицизма; освобождение жизни от аскетических требований с реабилитацией инстинктов человеческой природы, выразившееся в отрицании монашества и безбрачия духовенства: эманципация государства,
секуляризация церковной собственности и т. д. Но, сходясь между собою в одном, протестантизм и гуманизм расходились между собою во многом другом, будучи один явлением преимущественно светской культуры, другой - культуры религиозной. В самом деле, гуманисты исходили из идеи земного благополучия личности, реформаторы - из идеи загробного спасения; в своих стремлениях одни опирались на классиков, другие - на Св. Писание и отцов церкви; одни радовались возрождению античной образованности, другие стремились возвратить церковь к первым векам христианства; в одном направлении индивидуализм принимал характер рационалистический, в другом - мистический. Где сильно было светское возрождение, там слабо было движение реформационное, и наоборот, где последнее широко охватывало нацию и глубоко в нее проникало, там гуманизму наносился удар. Оба направления, конечно, сближались: немецкий гуманизм, отличный от итальянского, индифферентного к религии, соединялся с богословскими занятиями, и некоторые видные его представители сделались деятелями реформации; такое же сближение мы замечаем между реформацией и гуманизмом и в рационалистическом сектантстве с его религиозным вольномыслием. Но иногда оба движения расходились до резкой противоположности: мистический анабаптизм, кальвинизм и индепендентство отличались пренебрежением и даже враждебностью к светской науке и литературе. Реформация иногда прямо являлась реакцией против светского направления жизни, которое она обвиняла в язычестве. Реформаторы упрекали папство в том, что оно омирщилось; Лютер говорил, что без реформации весь мир сделался бы эпикурейским; суровое сектантство самим реформаторам казалось возрождением монашеского аскетизма. Особенно реакционным характером относительно светской культуры отличался кальвинизм, бывший во многих отношениях как бы усугублением католицизма: слив государство с церковью, поставив общество под надзор духовенства, подчинив его ригористической дисциплине, объявив войну мудрствующему разуму, кальвинизм, в сущности, принял принципы, прямо противоположные
