Давид Рикардо объяснил фокус, придуманный нашими предками много-много лет назад. Закон сравнительного преимущества — один из экологических тузов, имеющихся на руках у нашего биологического вида.
Начало верхнепалеолитической революции датируется возрастом 48–45 тыс. лет назад, самые ранние артефакты этой эпохи известны из раскопок на ближнем Востоке, а африканские находки имеют возраст 38–40 тыс. лет. Вполне вероятно, что распространение верхнепалеолитической индустрии было не централизованным, а мультиреогиональным, то есть шло параллельно в различных регионах, и начало его нельзя относить к африканской экспансии. — Прим. науч. ред.
Глава одиннадцатая. В которой выясняется, что жить в гармонии с природой труднее, чем ожидалось
Экология как религия
«Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец. А наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец, и бежит; и волк расхищает овец, и разгоняет их. А наемник бежит, потому что наемник, и не радит об овцах».
Евангелие от Иоанна 10:11-13
В1854 году в ответ на предложение от имени президента США Франклина Пирса купить земли индейцев Дувамиш их вождь Сиэтл произнес знаменитую обвинительную речь, входящую сегодня в число наиболее часто цитируемых в литературе текстов по окружающей среде. Она предвосхитила практически все ветви философии современного природоохранного движения и существует в различных, слегка отличных друг от друга версиях. Одну из наиболее трогательных приводит в свой книге «Земля в Равновесии»[51] Альберт Гор[52]:
«Как можно продать или купить небо? Землю? Нам это непонятно… Каждая пядь этой земли священна для моего народа. Каждая блестящая сосновая игла, каждый песчаный берег, каждый туман в темном лесу, каждый луг, каждое жужжащее насекомое. Все свято в памяти и опыте моего народа… Вы научите своих детей тому, чем мы учим наших? Что земля — наша мать? Все, что происходит с ней, происходит с сыновьями и дочерьми ее. Вот что мы знаем: земля не принадлежит человеку — человек принадлежит земле. Все вещи связаны между собой, подобно тому, как кровь связывает членов одной семьи… Человек не прядет паутину Жизни, он сам лишь паутинка в ней. Что бы ни делал он с паутиной, он делает это с самим собой»184.
Для Гора речь вождя является свидетельством «богатства идей о наших взаимоотношениях с землей», присущего религиям американских индейцев. Для него, как и для множества людей сегодня, уважительное отношение к земле — не просто здравый смысл, но и нравственная добродетель. Сомневаться в этом — значит грешить: «Каждый из нас должен проанализировать свое отношение к миру природы и возобновить на самом глубинном уровне личностной целостности связь с ним… Начать надлежит с веры, которая для меня сродни духовному гироскопу, вращающемуся по своей собственной орбите в стабилизирующей гармонии с тем, что внутри и что снаружи», — пишет Гор185.
Компания ему подобралась замечательная. Только послушайте некоторых выдающихся поборников духовной экологии. «Построение экологически безопасного будущего зависит от реструктуризации мировой экономики, серьезных подвижек в человеческом репродуктивном поведении, кардинальной переоценке ценностей и резком изменении образа жизни», — говорит Лестер Браун, ведущий американский специалист по окружающей среде. «Я сильно сомневаюсь, что мы можем излечить человеческий дух, не научившись жить сообразно с новым пониманием цели, соответствующем эпохе и экологическим проблемам, которые перед нами стоят сегодня», — пишет Джонатан Порритт, не менее известный британский эколог. «Современное общество не найдет решения экологической проблемы, если не задумается о своем образе жизни… Серьезность экологического вопроса обнажает всю глубину духовно-нравственного кризиса, в котором пребывает человек», — считает папа. «Лично я убежден в необходимости объединения наших технологических возможностей с, так сказать, духовной перенастройкой и осознанием непреложности некоторых истин», — заявляет принц Уэльский186.
«Современное общество не найдет решения экологической проблемы, если не задумается о своем образе жизни… Серьезность экологического вопроса обнажает всю глубину духовно-нравственного кризиса, в котором пребывает человек».
Подобные задачи скромными не назовешь. Это призывы к изменению всей человеческой природы. Если подобный экооптимизм хорошо обоснован, тогда главная мысль моей книги ошибочна, и люди не являются расчетливыми машинами, виртуозно спроектированными с той лишь целью, чтобы находить кооперативные стратегии в выгодных для себя ситуациях. Так, если вождь Сиэтл действительно жил по своей философии универсального братства с природой, мне предстоит объяснить уйму вещей. Экологически благородные дикари (термин Руссо) как-то не согласуются с картинкой, которую нарисовал я.
Предвидение вождя, увы, иллюзорно. Никто не знает, что он говорил в тот день. Согласно единственному отчету (а написан он был 30 лет спустя), Сиэтл восхвалял щедрость великого белого вождя, предложившего купить его земли. Вся «речь» — плод современной выдумки. Она была написана для американской телекомпании ABC сценаристом Тедом Перри в 1971 году. Хотя многие экологи, включая Гора, любят притворяться, будто все обстояло иначе, вождь Сиэтл не был таким уж ярым защитником природы. Знаем мы о нем немного, однако точно известно: он был рабовладельцем и убил почти всех своих врагов. Как показывает этот случай, вся концепция жизни в гармонии с природой построена на принятии желаемого за действительное187.
Проповеди и практика
Если специально не напоминать о жестокости дикой природы, люди склоны романтизировать ее, замечая благожелательность и закрывая глаза на порочность. Как подчеркивал Джордж Уильямс, животные не только совершают преступления, эквивалентные по эффекту (если не по мотиву) убийству, изнасилованию, каннибализму, инфантициду, обману, воровству, пыткам и геноциду — для них это почти образ жизни. Земляные белки регулярно поедают детенышей своих сородичей, кряквы топят самок в процессе группового изнасилования, паразитические осы живьем сжирают своих жертв изнутри, шимпанзе — наши ближайшие родственники — устраивают групповые разборки. Тем не менее, как демонстрируют якобы объективные телевизионные программы о природе, люди просто не хотят знать эти факты. Они выхолащивают природу, отчаянно акцентируют самые крошечные намеки на добродетель (дельфины спасают тонущих людей, слоны оплакивают умерших товарищей) и хватаются за соломинки, предполагая, будто эту аберрантную жестокость каким-то образом вызвал сам человек. Когда недавно обнаружилось, что у берегов Шотландии дельфины нападают на морских свиней — другой вид дельфинов, «эксперты» по животным приписали это «аберрантное поведение» некоему загрязнению. Хотя сами же и признались, что никаких конкретных доказательств этому нет. Одним словом, мы исключаем негативное и идеализируем позитивное.
С тем же снисходительным сентиментализмом мы относимся и к аборигенам, о чем свидетельствует бессмертный миф о благородном дикаре. Но если в дни Руссо он касался социальных добродетелей, то сегодня принимает экологическую форму. На этическом уровне уважение к сбалансированному использованию ресурсов планеты стало одним из отличительных признаков нравственного человека. Выражать заботу об окружающей среде так же политкорректно, как и любую другую предвзятость в интересах общего блага — уважение меньшинства, отвращение к преступлениям и жадности, веру во врожденную доброту и порядочность людей и так далее. В современном мире выступать за продолжение загрязнения окружающей среды все равно, что в XIII веке защищать дьявола. Поскольку по веским (с точки зрения эволюции) причинам, как я уже говорил в предыдущих главах, человечество обожает морализировать (хотя не обязательно действовать) в интересах общего блага, не удивительно, что при первой же возможности мы цепляемся за любой политический вопрос, позволяющий выразить этот инстинкт. Один из наиболее действенных способов — разглагольствование об этических принципах обращения с природой, оплакивание судьбы китов и дождевых лесов, неодобрение развития, промышленности и роста численности населения. Хорошо бы еще описать — в розовых тонах, разумеется, — почему наши предки (и некоторые наши современники) в этом отношении существенно лучше нас.
Все вышеперечисленное, естественно — чистой воды лицемерие. Мы желаем, чтобы другие люди в ответ на удар подставляли вторую щеку, но мстим за близких родственников и друзей. Мы часто призываем к нравственности, но гораздо реже сами руководствуемся ее принципами. Вот и охрана природы — не исключение. Охрану природы нам больше нравится проповедовать, чем практиковать. Все хотят новую дорогу, но требуют, чтобы трассы не строились. Все хотят новый автомобиль, но мечтают, чтобы на улицах их стало меньше. Все хотят двух детей, но говорят о необходимости снижения роста численности населения.
