«Действительная цель государства, — писал Карл Маркс, — представляется бюрократии противогосударственной целью. Дух бюрократии есть «формальный дух государства». Она превращает поэтому «формальный дух государства» или действительное бездушие государства в категорический императив. Бюрократия считает самое себя конечной целью государства. Так как бюрократия делает свои «формальные» цели своим содержанием, то она повсюду вступает в конфликт с «реальными целями». Она вынуждена поэтому выдавать формальное за содержание, а содержание — за нечто формальное. Государственные задачи превращаются в канцелярские задачи, или канцелярские задачи в государственные. Бюрократия есть круг, из которого никто не может выскочить. Ее иерархия есть иерархия знания. Верхи полагаются на низшие круги во всем, что касается знания частностей; низшие же круги доверяют верхам во всем, что касается понимания всеобщего, и, таким образом они взаимно вводят друг друга в заблуждение». (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. т. 1, с.272. )История с раздачей бюджетных и внебюджетных миллиардов сразу после наступления кризиса — прекрасная тому иллюстрация.
К сожалению, мы не учимся на уроках истории, в том числе новейшей. Мне уже приходилось писать о том, что именно высшая партийная бюрократия, номенклатура, оторвавшаяся от народа и презиравшая «совков», была повинна в развале Советского Союза и социалистического содружества больше любых идеологических диверсантов из западных спецслужб и «подрывных» радиостанций. И те, кто вел многолетнюю войну против России и, в частности, против Советского Союза, не случайно видели в ней своих объективных союзников. Шеф ЦРУ Аллен Даллес, один из виднейших деятелей «мировой закулисы» писал:
«…Коренная слабость, которая свойственна советской бюрократии и коммунистическому обществу вообще, — безразличие к человеку и его чувствам, что ведет к частой недооценке заслуг, неподходящим назначениям, расстройству честолюбивых замыслов, несправедливым наказаниям, а в таких условиях советский человек становится, как становился бы и любой другой на его месте, безынициативным, пассивным, неудовлетворенным и сомневающимся в официальных идейных ценностях». (А.Даллес. «Искусство разведки». М.; Прогресс, 1964.) Это действительная, а не выдуманная цитата из собрания выступлений г-на Даллеса. Но ее, естественно, ни в советские, ни в постсоветские времена, для которых она также актуальна, не озвучивали.
Бюрократия Государства Российского не погибла вместе с СССР, а плавно перетекла из одного социального строя в другой с гораздо меньшими потерями, чем при переходе от монархии к коммунизму после 1917 года. В «демократической России» вплоть до конца ХХ века почти 90 процентов чиновничьих должностей занимали именно советские чиновники. Даже в бывшем здании ЦК КПСС на Старой площади, где разместилась администрация Президента Российской Федерации, появились прежде работавшие там номенклатурщики.
Приватизировав государство, сделав его в полном соответствии с анализом Маркса, своей частной собственностью, советская бюрократия решила приватизировать и все национальное богатство, чтобы уже никто не мешал ей править в ее государстве. В этом была суть августовской «революции» 1991 г. В истории революций ей нет аналогов. Прежде всего, потому, что, как бы ее ни именовали, это была именно бюрократическая революция. Возникший в результате ее свершения политический катаклизм, похоронивший Советский Союз, привел к смене характера собственности и распределения национального богатства, но не привел, что чрезвычайно важно понять, дабы уразуметь суть этой псевдореволюции, к смене правящего класса. Советская бюрократия — номенклатурные партийные и советские работники — в массе своей сохранила власть на всем пространстве бывшего СССР. И, когда Ельцин брал власть в Москве, и когда срывали с постамента памятник «Железному Феликсу», и когда штурмовали здание ЦК КПСС, именно эта номенклатурная элита дала приказ и чекистам, и войскам МВД, и армии, не мешать «преобразованиям». Все шло по плану. По заранее написанному сценарию. А то, что этот план совпал едва ли не в деталях с разработанным еще в 1918 году госдепартаментом США планом раздела России, не стоит удивляться. Международные «обшмыги», по Достоевскому, а именно в такой роли выступили и последние лидеры СССР, и лидеры ельцинской «Новой России» не могли надеяться на равноправное партнерство с теми, перед кем раболепствовали. Им изначально была уготована роль исполнителей чужой воли, четко сформулированной в том самом 1918-м.
Советские бюрократы высшего и среднего звена — партийные, советские, комсомольские, военные, судебные, правоохранительные и прочие номенклатурные работники — в массе своей пережили развал СССР безболезненно. Первые секретари компартий союзных республик — Кравчук, Алиев, Рахмонов, Шушкевич, Шеварднадзе, Назарбаев, и другие объявили себя президентами новых независимых государств. Даже члены ГКЧП, выйдя из Лефортова по амнистии, вполне прилично устроились. А. Болдин был президентом весьма солидного банка, равно, как и последний премьер-министр СССР Павлов. Бывшие первые секретари автономных республик и обкомов КПСС стали российскими губернаторами, как Шамиев и Строев и десятки других номенклатурщиков. Строев даже стал спикером Совета Федерации. Все это постсоветское действо только напомнило мне финал великой книги Джорджа Оруэлла «Скотный двор», где описывается примирение Свиней (т. е. революционеров) и Фермеров (помещиков-капиталистов): «Двенадцать голосов кричали одновременно, но все они были похожи. Теперь было ясно, что случилось со свиньями. Оставшиеся снаружи переводили взгляды от свиней к людям, от людей к свиньям, снова и снова всматривались они в лица тех и других, но уже было невозможно определить, кто есть кто». (George Orwell. Animal Farm).
Признаем, что такого рода трансформации были только закономерны и в «новой России», в том капиталистическом государстве, первым президентом которого стал бывший первый секретарь обкома КПСС и кандидат в члены Политбюро. Ельцин — часть партократии СССР, ее высшего эшелона. Его даже не выбирали на партийных конференциях и съездах, а назначали. Именно как бюрократа от партии. Так, он был назначен сначала заведующим отделом, а потом третьим секретарем Свердловского обкома КПСС. Так же он был назначен заведующим отделом ЦК КПСС. В его карьере советского периода даже партийной демократией не пахло. И после расстрела русского парламента по его приказу из тяжелых танков даже у его бывших фанатов не осталось никаких иллюзий по поводу того, ради чего шел к власти Ельцин. И кто он.
Александр Зиновьев в одной из наших с ним бесед так охарактеризовал итоги этой «бюрократической революции»: «Главное в истории России уже произошло: ее растерзали, изнасиловали, разграбили, опозорили, предали, оплевали и оболгали. Причем сделали это не только ее глупые и тщеславные руководители, не только предатели и сообщники западных завоевателей, но, объективно, и сами массы населения, ставшие вольно или невольно добровольными помощниками разрушителей страны. Если никакого чуда не произойдет, то впереди у России — десятилетия /если не столетия/ торжества мракобесия, паранойи, словом то, что неизбежно в стране колониальной демократии». Страшно, если этот прогноз оправдается.
А основания для такого видения будущего России у Зиновьева, увы, были. Новую буржуазию для российского «капиталистического проекта» не стали готовить по примеру венгров, поляков или китайцев, постепенно реанимируя частный сектор, в первую очередь в торговле, сфере услуг и в сельском хозяйстве. Коммунизм просто отменили декретом, объявив, что теперь вместо него будет капитализм. И никто не додумался в новых (старых) властных верхах, что и капитализм, как и коммунизм, надо строить с нуля («до основанья, а затем»). Новая буржуазия не могла сформироваться иначе как из номенклатурных работников и офицеров действующего резерва КГБ и других спецслужб, составлявших правящий класс в СССР, из их обслуги, дельцов черного рынка и подпольных цеховиков, неизбежно связанных с криминалом, с организованной преступностью. Поэтому и капитализм в России мог стать только таким, каким он и оказался, — полукриминальным, олигархическим, т. е. завязанным на коррумпированную власть и беспардонно антинародным. По той же причине в России и демократия стала развиваться вообще в форме невиданной прежде разновидности, что именуется на Западе теперь «авторитарной демократией». А это — не что иное, как гибрид большевизма и «банановой республики».
Вновь подтвердилась правота Н.Бердяева, который писал: «Диктатура пролетариата, усилив государственную власть, развивает колоссальную бюрократию, охватывающую, как паутина, всю страну и все себе подчиняющую. Эта новая советская бюрократия, более сильная, чем бюрократия царская, есть новый привилегированный класс, который может жестко эксплуатировать народные массы». (Бердяев Н.А. Истоки и смысл русскогокоммунизма. М. «Наука»,1990.) Эксплуататорская сущность бюрократии, причем не только советской, отмеченная Бердяевым, во всем цвете проявилась сразу же после распада СССР. Советских бюрократов со всеми их привилегиями, пайками и спецобслуживанием вполне устраивал реальный социализм, но им не хватало буржуазных «свобод» и западного изобилия. Поэтому «свой» капитализм они и построили в соответствии с удобной для них формулой: «Советская власть плюс капитализация всей страны!».
