Оказалось, что вовсе даже причем. Во-первых, никто меня от работы диктором не освобождал. Отпуск есть отпуск, но уже пошла вторая неделя, а меня до сих пор нет в эфире. Непорядок. Во-вторых, слушатели жалуются. Пишут разное и не всегда приятное. И наконец, Новый Год! В плане праздничная программа с поздравлениями, роль Деда Мороза прикажете Галине читать?
Я обомлел. Валентина отчитывала меня, как напроказившего школьника. Факты и аргументы, подтверждаемые загибаемыми пальцами, шли несокрушимой колонной. Немного повозюкав меня моськой по полу, она перешла к мотивации. Правда, тут с аргументацией у нее была небольшая напряженка, но она справилась.
— Валентин, все понял, исправлюсь завтра же! — я безуспешно пытался скрыть предательски ползущую на лицо улыбку. Снова в эфир! Как же мне его не хватало!
— Хорошо! И… — Валентина глубоко вздохнула, пытаясь выйти из роли строгой начальницы —… давайте выделим время на обсуждение новых программ.
— Прямо сейчас! — мне и в самом деле было немного стыдно за свое поведение.
— И, пожалуйста…
Нет, я иногда бываю тупым, но не настолько же. Конечно, буду молчать!
Оставив Валентину приводить себя в порядок, я побежал на станцию. Поздоровавшись взмахом руки с девочками, уселся за указанный стол с папками. Так, пошли с самого верха. Празднование нового года. Торжественная передача прямо с главной елки в обкоме. Так, ну тут ничего сильно отличного от демонстрации. Мы опять ведущие, а вместо рабочих колонн — хороводы детей с криками «елочка зажгись». А самое приятное, что никаких МГБ и прочих иностранцев не намечается. Самое ужасное событие для праздника — это не тот подарок ребенку вручить. Что из песен? «По дремучим по лесам я спешил на праздник к вам». Пойдет! Главное нет еще «здравствуй дедушка мороз, борода из ваты»…
Следующая папка. «По вашим письмам», это что еще такое? Так, музыкальная передача, вся программа которой строится на письмах радиослушателей. Ха! Я с каким-то садистским удовольствием взял красный карандаш, жирно зачеркнул название и написал выше «утренняя почта». Сорян товарищ Николаев, нам нужнее!
«Театральные новости» меняем на «из ложи театра». А в остальном — самое оно, радиоспектакль, а потом коротенькое интервью с актером или режиссером, кто под руку попадется.
Так, «вести совхозов» и «навстречу подвигу» сразу откладываю в сторону — там и так все понятно уже по названию.
«Лечись и не болей». Новости про новые методы лечения и информация о болезнях. Правильно, до сих пор куча людей не знает, что листья подорожника надо предварительно разжевывать в кашицу, и только потом ее прикладывать. Но вот название мне не нравится… Теперь и Белянчикова со «Здоровьем» будут в пролете.
— Валентин, а это как тебе в голову-то пришло? Это же не наш уровень — я открыл очередную папку. «Ищу тебя».
— Если честно, то случайно. — она глянула на название — на праздновании дня Конституции увидела, как встретились два бывших однополчанина. В середине войны их разбросало и только сейчас снова увиделись. Они сидели, делились прожитым, а я слушала. А потом… ведь сколько людей так и не встретятся. Это же не правильно!
Вот значит, откуда растут ноги самой человечной передачи на советском телевидении. Хоть по малолетству я и не понимал сути, но точно помню аншлаги перед телевизором. Куда там рабыням изаурам и прочим санта-барбарам! Я еще немного подумал и решительно воспользовавшись послезнанием, написал новое название: «От Всей Души».
— Очень и очень хорошо. Это я тебе как Дед Мороз говорю! И вообще, кто будет моей снегурочкой? Будем монетку бросать или назначим?
* * *
— Вить, а можешь дать картинку двигающуюся? — я снова висел на телефоне с шаболовкой
Москвичи, обрадованные успешным запуском одного канала, тут же замахнулись на второй. Немного посовещавшись в узком кругу, мы решили всячески поддержать данный почин. Даже Малеев, немного напуганный нашими горящими глазами, пообещал нечто вроде премии за достигнутые успехи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В телевизоре немного похрипело и на экране показалась рука, пристраивающая перед объективом здоровенный кругляш. Часы, видимо снятые со стены, категорически не желали стоять ровно, поэтому немного почертыхавшись, неизвестный мне техник просто подпер их стоящим рядышком микрофоном.
— О! И тиканье слышно — тут же сообщил я на ту сторону.
— Даже не верится… — из-за пульта показался Андрей. И где он смог найти такой клок пыли? Вроде только недавно запустили…
— Во что? — я щелкнул здоровенным переключателем, отправляя картинку с часами на трансляцию в сеть.
— Сразу все заработало. Вспомни, сколько мучались с первым… — он задумчиво сматывал шнур от осциллографа.
— А, так это просто передышка. Спорим, на Ленинграде все повторится? — я придирчиво пытался сравнить картинки на «входе» и на «выходе».
— Типун тебе на язык! Кстати, хочешь новый слух?
— Если про меня, то давай.
— А про кого же еще? В общем, слушай. Знаешь, почему ты больше не выходишь в эфир?
Вообще все случилось довольно неожиданно. Андрей давно оказывал знаки симпатии одной из наших бухгалтерш, а она возьми и ответь ему взаимностью. Согласно всем требованиям и канонам, они, одевшись потеплее, начали гулять по заснеженным парковым дорожкам. Там-то впервые и был ему озвучен гуляющий среди дамского населения слух. Дескать, у меня много любовниц, причем чуть ли не в каждом селе. Но никто не сознается, потому что мужья побьют. Имея возможность наблюдать оригинал воочию, Андрей попытался рассказать правду, но был остановлен фразой «ты ничего не понимаешь». Немного посопротивлявшись, он пришел к столь же классическому выводу «чем бы дитя не тешилось» и принялся слушать. И вскоре, внезапно для себя, стал коллекционером слухов обо мне. Он даже тетрадку завел, дескать «для мемуаров», в которую записывал наиболее понравившиеся ему истории.
— Ты глухой, то есть немой! В отпуске науськанные Валентиной недоброжелатели налили тебе в вино кислоты из аккумулятора и ты сжег себе горло! Чуть не умер, но на отдыхе случайно оказался профессор, который тебя вылечил!
— Блин! Спасибо что напомнил! Ирина меня убьет, если я опять пропущу процедуры! — я закрутил головой в поисках часов. Фуф, еще не поздно. Охлопал карманы — так, вроде все на месте.
Я наивно думал, что все, что было в Сухуми, так и останется в Сухуми. Но нет, сразу же по приезду Ирина отобрала у меня все бумажки. Тут же была составлена программа лечения, включающая в себя какое-то умопомрачительное число пунктов. Я было попытался покляузничать Успенскому на предмет излишней перестраховки, но совершенно не был понят. Василь Васильевич совершенно не проявил положенной в таких случаях мужской солидарности и даже предложил расширить один из пунктов.
И теперь я, протискиваясь ужом между рамок дежурств и эфиров, каждый день сайгаком несся до больницы, чтобы получить причитающуюся порцию физического и духовного лечения. А наша игра «кто кому глаза закроет», начавшаяся в первый день моего возвращения из отпуска, практически мгновенно расколола коллектив больницы на две неровных части. Одна помогала мне, другая Ирине. Отслеживание маршрутов, точки маскировки, противодействие чужой команде… Счет шел чуть-ли не вслух и как мне сказали по секрету, для особо доверенных устроили тотализатор.
И вот сегодня стратегически оставленная вешалка с медицинскими халатами позволила мне зайти за спину противнице… Еще чуть-чуть…
— Угадай кто? — я аккуратно закрыл ее глаза своими ладонями.
Вместо ответа Ирина тихонечко пискнула и крутнувшись, тут же обвила мою шею руками. Легкий поцелуй и тут шаг назад, дескать, ничего и не было. И чего прятаться? Вся больница знает о наших отношениях, но нет — на людях под ручку и никак иначе.
— У тебя сколько еще посещений осталось? — заметив чересчур любопытную медсестру, она тут же включила режим строгой врачихи.
— Не помню. Пару раз точно, а что?
— Ну… — она вдруг глубоко вздохнула — я не хочу повторения как тогда. И… я даю тебе свое разрешение!
