Исида взглянула на него и прикусила губу. Мерфи кивком указал на листок бумаги, который она держала в руках.
— Продолжайте. Что еще он там пишет?
— Здесь есть обращения и к ряду других, менее известных вавилонских богов. И вот, наверное, очень важный кусок. — Она указала на абзац. — «Части священного Змия разбросаны далеко друг от друга, но, несмотря на это, соединены между собой. И тот, кто оказался достаточно мудр…» — все-таки мне кажется, что «лукавый» более точно передает смысл этого халдейского слова, — «…и отыскал первую часть, уже держит в руках и вторую. Найди третью — и тайна возвратится». Последняя часть предложения, откровенно говоря, полностью поставила меня в тупик. Я до сих пор не уверена, что перевела правильно. Но кроме «тайны», не вижу других способов перевода этого слова.
— Тайна… — повторил Мерфи. — Что ж, все понятно. То, что он говорит, фактически сводится к одному: на каждой части Змия имеется надпись, сообщающая, где можно отыскать следующую часть.
— Полагаю, вы правы. — Мерфи улыбнулся:
— Итак… где же вторая часть? — Исида перевернула листок.
— Об этом в самом конце. Как мне представляется, жрец исходил из того, что если в расшифровке его рукописи вы зайдете так далеко, значит, вы определенно «его человек». Ну вот. «Обратись к пустыне, и хозяин Эригаля возьмет тебя за левую руку…»
— И что это значит?
— Эригаль — весьма незначительное вавилонское божество. Многие специалисты по древневавилонской мифологии вообще не включают его в свои работы. Однако мой отец был гораздо более основательным исследователем, чем большинство его коллег, — произнесла Исида с гордостью, — и я отыскала это имя в одной из его старых записных книжек. В функции Эригаля входило выполнение всякого рода мелких услуг для Шамаша, главного вавилонского бога, подобного Зевсу или Одину. Правда, главному только среди мужских божеств. Я не могла понять, к чему клонит Даккури, до тех пор, пока не вспомнила, что Шамаш изначально был солнечным божеством.
— И что?
— А то, что «хозяин Эригаля» — Шамаш, берущий вас за руку, — может означать восходящее солнце.
— И если он берет вас за левую руку, это значит, что вы должны стоять лицом к югу.
— Верно.
— И если вы стоите рядом с Вавилоном лицом к югу, значит, вы смотрите в направлении… Саудовской Аравии.
— «Пустыни».
Появился официант в ослепительно белой рубашке и черной бабочке и поставил перед ними тарелки. Исида тут же убрала со стола свой листок. Вдохнув пряный аромат кушаний, Мерфи внезапно понял, насколько проголодался. Но он не мог начать есть, пока не получил ответ на главный вопрос.
— Но это же громадная пустыня. В ней легко затеряться целой армии, не говоря уже о куске бронзы длиною в фут.
— Здесь Даккури несколько более конкретен, — ответила Исида с некоторым раздражением, словно Мерфи критиковал ее лично. — Далее он пишет: «…по прошествии двадцати дней ищущий утолит свою жажду. И под ногами своими найдет то, что ищет».
Мерфи взглянул на нее непонимающим взглядом.
— Неужели не ясно? По-видимому, он говорит об оазисе. В двадцати днях пути к югу от Вавилона.
Исида торжествующе скрестила руки на груди. Мерфи улыбнулся:
— У этого места есть какое-то название?
— Есть, — сказала Исида, и на ее лице отразилось некоторое разочарование. — В этом-то и вся проблема. У него есть название. И население примерно в один миллион жителей. Если вторая часть Змия находится под Тар-Казиром, вам придется разрыть весь этот современный город, чтобы отыскать ее.
— Я вам очень признателен за все, что вы сделали. — Мерфи сидел в кабинете Исиды, больше походившем на место страшного погрома, и чувствовал себя в нем вполне уютно. — Жаль, что не смогу отплатить вам такой же услугой. О вашей поездке в Тар-Казир не может быть и речи. Поэтому на какое-то время я оставлю у вас в фонде хвост Змия для лучшей сохранности, а затем займусь организацией экспедиции на Ближний Восток для поиска оставшихся частей. Сам. Один.
— А что, если вы действительно найдете вторую часть Змия в Тар-Казире? — спросила Исида. — Я вам понадоблюсь для перевода надписи на ней. Я ведь единственный человек, кто способен это сделать.
Исида чувствовала, что ее голос становится все более пронзительным по мере того, как растет раздражение, но это ее не заботило.
— Вы показали мне логику толкования надписи на хвосте. Мне кажется, я очень многое понял. А если где-нибудь застряну, обязательно обращусь к вам за помощью.
Исида презрительно фыркнула:
— Ха! Вы даже не знаете толком, с чего начать. Не думаю, что вы сумеете отличить клинописный значок от дыры в земле. Однако принимая во внимание то, что вы археолог, а я филолог, подобная путаница вполне оправданна, не так ли?
Мерфи вздохнул:
— Послушайте, я не понимаю, почему вы придаете этому такое значение? Вы же никогда не занимались полевыми исследованиями.
На самом деле Исида тоже не до конца себя понимала. За всю её жизнь ближе всего к полевым исследованиям были бесконечные попытки вытащить книги или бумаги из-под густых слоев пыли в собственном кабинете. Теперь же она сама вызывалась отправиться на другой конец земли в совершенно авантюрное путешествие в поисках артефакта, который если и не является чем-то в прямом смысле слова проклятым, то, по крайней мере, обладает какой-то неприятной и опасной аурой.
Исида сделала глубокий вдох и попыталась сосредоточиться на том сложном водовороте эмоций, который бурлил у нее в душе.
— Я уверена, что вы проявляете ко мне рыцарские чувства и всякую подобную чушь. Но мне бы хотелось, чтобы вы все-таки признали: в поисках частей Змия я непременно вам понадоблюсь.
Мерфи стоял, плотно сжав губы.
— Вы полагаете, что я просто слабая женщина, которая провела всю свою жизнь, зарывшись в древние фолианты. — Исида заметила, что рот Мерфи искривляется в некоем подобии улыбки. — И возможно, вы правы. Но я решила, что пришло время стряхнуть старую паутину. Пришло время показать миру: мой отец был не единственным доктором Макдоналдом, способным пойти на настоящий риск ради научного открытия.
Мерфи едва удержался и не произнес вслух: «Ну и вспомните, чем это для него закончилось».
— Вы очень упрямая женщина, да?
— Да, упрямая и… изобретательная. Вчера я взяла на себя смелость побеседовать с председателем нашего фонда. Он согласился на то, чтобы фонд предоставил для экспедиции свой самолет — я имею в виду, естественно, нашу экспедицию — и полностью ее профинансировал за право выставить Медного змия здесь, в музее фонда. То есть предполагается, что в ходе экспедиции мы найдем тело и голову Змия и привезем их сюда, в Америку.
— Исида, вы очень многое сделали для организации финансирования экспедиции еще до того, как я согласился на то, чтобы вы вообще что-то организовывали. — Мерфи глубоко и устало вздохнул. — В любом случае я вам очень признателен, так как совсем не уверен, что мне удалось бы добраться до Тар-Казира, если бы не щедрые пожертвования вашего фонда.
Исида всматривалась в лицо Мерфи, нервно ожидая его решения.
— Хорошо, — улыбнулся, наконец, Мерфи. — Мы едем в Тар-Казир. Но если возникнут серьезные трудности, я сажаю вас на первый же самолет, летящий в Америку. Согласны?
54
В день, когда Исида Макдоналд и Майкл Мерфи вылетели на Ближний Восток, охранник в своей будке у входа в здание фонда не обратил внимания на пару сапсанов, что вдруг появились из черного фургона, оставленного кем-то на стоянке, и расположились на его крыше. Работа охранника состояла в том, чтобы в течение длительного периода времени всматриваться в экраны мониторов, на которых крайне редко происходило что-то такое, что могло привлечь его внимание, поэтому неудивительно, что к концу дня с наступлением сумерек из-за нескончаемого просмотра однообразной картинки на экране его реакция сильно притупилась.
Если бы охранник заметил соколов, он просто восхитился бы их изящными темными очертаниями, их классическим полетом по спирали вверх, в небо, в восходящих потоках теплого воздуха, поднимавшихся от раскаленного солнцем асфальта, которые птицы умело, использовали в качестве своеобразного незримого трамплина. Будь охранник птицеловом, он сразу же безошибочно узнал бы соколов и, конечно же, улыбнулся бы про себя, приветствуя не столь уж частое явление свободной и совершенной красоты дикой природы в таком крупном городе.
Сапсаны в каком-то смысле были ее символом, и нет ничего удивительного в том, что человеческая ненасытная алчность изгнала их из многих мест привычного обитания. Тем не менее, они удивительно хорошо приспособились к жизни в центре самых современных и густонаселенных городов. В естественных условиях сапсаны обычно селятся на высоких скалах и питаются более мелкими пернатыми. В городах же скалы им заменили небоскребы, а разнообразную дичь долин — многочисленные голуби.
