Главное вовсе не в том, участвует или не участвует номенклатура в приватизации. Вопрос в другом: создана ли в экономике ситуация, когда:
а) собственник защищен,
б) эффективный собственник выживает и растет,
в) неэффективный собственник разоряется.
При соблюдении этих трех условий любой собственник – будь он номенклатурный или не номенклатурный, – если он обнаруживает неспособность защитить и нарастить свою собственность, оказывается на улице. И наоборот, удача приходит к тому, кто в нормальных условиях способен работать эффективно. В этом же контексте мы склонны рассматривать и обвинение приватизации в том, что она не создала эффективного собственника. Да, пока не создала, согласны. Но, разрабатывая концепцию приватизации, мы и не мечтали о том, что этот собственник возникнет немедленно.
Для формирования эффективного собственника нужны годы. Приватизация же только запустила этот процесс. Но уже сейчас видно, что он не стоит на месте…
В России начал формироваться стратегический инвестор. Это уже не бабочки-однодневки, готовые сорвать куш и бросить растерзанное предприятие на произвол судьбы. Стратегический инвестор заинтересован в эффективном производстве, в завтрашнем дне предприятия.
Но опять говорят нам: не тот инвестор, не такой! Не любят в России «новых русских». Что ответить? Чудес на свете не бывает. Стратегический инвестор, кристально чистый и честный, не спустится к нам из некоей заоблачной выси. И наши «новые русские» – они либо из старого советского директората, со всеми его минусами и плюсами. Либо из бывших кооператоров и всяких прочих коммерсантов от перестройки. Либо из представителей бывших региональных политических элит. У всех у них свои «родимые пятна», но именно из них и рекрутируется реальный стратегический собственник».
Не ройте могилу своим детям и внукам!
(Из написанного в те дни. 28 марта 1996 года)
Первое, что бросается в глаза на коммунистических митингах и собраниях, – один и тот же пейзаж: лысины, седины… Согбенные фигуры… Старики. Почти сплошь старики. Ну, еще – пожилые.
Хотя, наверное, организаторы прилагают немало сил, чтобы и молодежь притянуть. Время от времени мелькнет в толпе не старый еще человек. Однако таких немного.
И статистика подтверждает визуальный расклад. По данным ВЦИОМа (на конец декабря прошлого года), в электорате КПРФ 49 процентов – люди в возрасте 55 лет и старше (для сравнения: у НДР – 31 процент, у ЛДПР – 26, у «Яблока» – 25). Еще 32 процента – избиратели от 40 до 54.
Пенсионеров в коммунистическом электорате, точнее говоря, в электорате КПРФ, – 46 процентов (у НДР – 32, ЛДПР – 23, «Яблока» – 20).
Людей же самого деятельного, самого активного возраста – от 18 до 39 – у коммунистов совсем немного – 19 процентов (у «Яблока» – 48, у ЛДПР – 40, у НДР – 38).
Одним словом, и активисты, и избиратели КПРФ – это в основном уходящее поколение.
Считается, что в Союзе было около трех миллионов всяческих функционеров. Вместе с родственниками, вполне отождествлявшими себя с тогдашним «новым классом» (по Джиласу), – миллионов десять. Какая-то часть этого сословия уже отправилась в мир иной. Однако миллиона четыре-пять бывшей номенклатуры и ее присных, по-видимому, имеется в наличии. О былом житье-бытье они, конечно, вспоминают со вздохом сожаления, хотя многие и сегодня живут неплохо.
В целом за коммунистов как за партию на декабрьских выборах проголосовали более 15 миллионов человек. Из них люди в возрасте 50 лет и старше составляют примерно 60 процентов, то есть девять миллионов. Стало быть, можно считать, что только около половины этих избирателей принадлежит к бывшим привилегированным лицам, другая же половина никаких привилегий не имела. Они-то что так стремятся назад в коммунизм?
«Я помню, как учился, не платя ни копейки, как жил в общежитии, – пишет в редакцию «Литературной газеты» Н. Городонов из Междуреченска. – Стипендии мне на жизнь хватало. Затем молодым специалистом получил двухкомнатную квартиру на второй год работы. И работал сразу на инженерной должности, потом – в НИИ… А теперь бегаю ищу работу, чтобы хоть как-то прокормить семью (мне без малого 50 лет)». В декабре автор этого письма голосовал за коммунистов, собирается отдать им свой голос и в июне, с тем чтобы они «убрали дураков от власти».
Что на это сказать? С квартирой Городонову здорово повезло. Не у всех такое везение случалось. Более того, мы знаем: оно было редчайшим исключением. Простой человек, бывало, в очереди за жильем стоял годами и десятилетиями. И не всякий его дожидался в отпущенный для жизни срок. Еще один читатель – В. Демишев из Краснодара – рассказывает о совсем другой истории. Пока он ездил по командировкам, «большевики» в его родном городе, как он пишет, получали и делили между собой их квартиры. Хотя он был первый на очереди. В конце концов, «рассвирепев», Демишев «вломился» в кабинет председателя профкома, потребовал объяснений, куда девались очередные пять квартир. Но тот, по словам Демишева, «невозмутимо объяснил, что я есть быдло». А пять квартир, оказывается, забрал городской прокурор. Себе и своим друзьям.
Вот эта история, пожалуй, более характерна для коммунистических времен, чем получение квартиры молодым специалистом на второй год работы. Несмотря на все уравнительные лозунги патриции и плебеи той эпохи обладали совершенно разными правами. Номенклатура быстро смекнула, что рай для всех, провозглашенный в качестве цели отцами-основателями марксизма, не получится ни при каких обстоятельствах, а уж при мертвой обобществленной экономике о нем и думать нечего. По этой причине создавали рай исключительно для себя. Так сказать, спецрай (эта универсальная приставка «спец» была изобретена довольно быстро). Спецмагазины, спецраспределители, спецполиклиники, спецбольницы, спецпансионаты, спецсанатории… Спецтранспорт… Спецобслуживание…
Замечательное изобретение! На уровне лучших человеческих придумок. Во-первых, филологически замечательное: ни о каких таких привилегиях приставка «спец» не говорит. Ну, спец и спец, вроде бы что тут такого? Есть ведь, например, спецназ – так там вообще без головы в два счета можно остаться. И по сути придумка, конечно, выдающаяся, убедительно доказывающая, что коммунизм на земле все-таки можно построить, хотя и не для всех – только для отдельного ограниченного контингента.
А чтобы коммунистический спецрай не слишком резал глаза на окружающем безысходном фоне, для этого тоже много чего было сделано-устроено: бесплатная медицина, бесплатное образование, бесплатное жилье… О качестве всего этого еще в советские времена много было писано-переписано, так что вроде бы уже и добавить нечего. Об участковых врачах, которые успевали только рецепты и прочие бумажки заполнять, о больничных палатах, похожих скорее на тюремные камеры, о свежепостроенных домах, в которых штукатурка начинала сыпаться сразу же после ухода приемной комиссии, да и такое-то жилье, повторяю, приходилось ждать годами и десятилетиями… О дипломах высшего образования, которые не признавались нигде в мире… Об отсутствовавшей у нас безработице. Официально отсутствовавшей. Хотя на деле огромное число работавших под видом зарплаты фактически получало пособие по этой самой безработице…
«Я обыкновенный человек. Всю жизнь я проработала в детской библиотеке, – так начинает свое письмо Т.Тырник из города Советска Тульской области. – Теперь вот отрабатываю последние месяцы и ухожу на пенсию. Представляете, какая «сладкая» жизнь меня ждет… Реформаторы нас упрекают, что мы забыли очереди за разным дефицитом. Да ничего мы не забыли! И в очередях в свое время стояли. Но ведь так было не всегда. Мы помним, что при нашей всегда скудной зарплате у меня в доме не переводилась минеральная вода, а теперь я не могу себе позволить купить ни воды, ни сока. И много чего еще мне не по карману. И какая мне разница, отчего у меня нет продуктов, – оттого, что их нет в магазине или оттого, что у меня нет денег, чтобы их приобрести? Раньше я приходила в аптеку и могла купить разные лекарства, которых у нас теперь просто нет. А те, которые есть, стоят баснословно дорого».
Вроде бы ничего и не возразишь. В самом деле, какая разница – нет товаров или нет денег на их покупку? Но разница все же есть. Дефицит товаров – органическая черта коммунистической системы, не дающей людям никакой надежды, никакой перспективы. Дефицит был у нас во всем, все 70 лет. Воцарись снова эта система, не только нынешнему поколению всегда будет всего не хватать, но и детям, и внукам. Напротив, дефицит денег – характерный признак системы рыночной. А она способна к саморазвитию, подразумевает его. Даже если нам с вами сейчас трудно, по крайней мере есть надежда, что детям будет легче, что они сумеют заработать необходимое им для жизни. Впрочем, они – повзрослевшие дети – и сейчас уже зарабатывают, как правило, гораздо больше, чем старшее поколение.
