- В следующий раз про такие заявления от инвалидов и сирот обязательно сообщай мне, Фома! - уже успокоившись, сказал Драпеза. - С остальными разбирайся сам. И никогда не затягивай. А то догадался звать на помощь этого алкоголика Шавкова!
Как только Драпеза вышел, Фома Гаврилович достал из шкафчика бутылочку с валерьяновыми каплями и стал отсчитывать в стакан с водою.
После этой стычки с инвалидом он начал ходить к Драпезе почти что со всеми заявлениями, какие поступали в райисполком. Одни просили кредита на постройку, разнообразных материалов: бревен, досок, кирпича, гвоздей, стекла. Другие просили дать коров, одежду, обувь. Было много заявлений от юношей и девчат с жалобами на председателей колхозов. В Минске вместе с восстановлением довоенных предприятий началось строительство тракторного и автомобильного заводов. Центральный Комитет комсомола обратился к молодежи республики принять самое активное участие в строительстве. Нашлись такие руководители колхозов, которые стали задерживать тех, кто хотел ехать в Минск, оправдываясь тем, что у них недостает рабочей силы. И Фоме Гавриловичу надо было принимать решения, которые не всегда и не всех удовлетворяли. Многие начали писать заявления на него - кто в райком, а кто в Минск, в Москву. Перепугавшись личной ответственности, он решил ничего не делать самостоятельно. В случае чего всегда можно было оправдаться, что то или иное решение ему посоветовал секретарь райкома. Полный энергии, Евгений Данилович и не замечал подсунутой ему чужой работы. Он весь вошел в нее, занятый с раннего утра до поздней ночи. У него уже не стало хватать времени прочитать интересную книгу либо статью в газете. Ему не приходило в голову, почему это нет заявлений о хатах и коровах из Пышковичей, где хозяйствовал Корницкий. Заявления оттуда писались только об уменьшении приусадебных участков и о штрафах за невыход на работу либо забракованную председателем работу.
Правда, однажды директор банка с веселой улыбкой сообщил, что "Партизан" за два года целиком вернул полученный от государства кредит. Рассчитался, можно сказать, луком и огурцами.
- Как - луком и огурцами? - спросил Драпеза, который был занят подсунутыми Киселем заявлениями.
- А так. Они посадили пять гектаров огурцов и пять гектаров луку. И за всю эту культуру получили четыреста тысяч рублей прибыли! Там, оказывается, умеют учитывать каждую копейку. А мне такие аккуратные клиенты, Евгений Данилович, очень нравятся. Я охотно буду ссужать им хоть миллионы.
СРАБОТАЛИ ПО-САПЕРНОМУ
Мишка Голубович почти что последним вернулся с войны в Пышковичи. Если Адам Лабека еле-еле дотащился от шоссе до дому, то Мишка даже не заметил, как оказался на взгорке, с которого мог видеть свою деревню. То ли ему казалось после бесконечно долгих лет войны, то ли оно и на самом деле так было, но Пышковичи выглядели теперь красивее, чем до войны. Была поздняя осень. Шел колючий дождь, только Мишка ничего этого не замечал. Он видел новые хаты, из труб кое-где поднимался приветливый дымок. Мишка, однако, нахмурился, рассмотрев между хат, как раз напротив огромной колхозной постройки, случайную землянку. В последнем письме, полученном из дому в Маньчжурии, отец второй или уже третий раз писал об этой землянке и про ее упрямого хозяина. Все уж давно перебрались в новые дома, разрушили свои землянки, и только один человек на все Пышковичи все еще не может расстаться с мрачными, как в склепе, стенами...
"Ничего! - улыбнулся сам себе Мишка. - Мы умеем законно оформлять такие дела. Сработаем всё по-саперному".
Первый свой визит после встречи с родителями он нанес своему бывшему командиру. Корницкий сидел возле стола и читал какую-то книгу, когда Мишка, китель которого украшали сверкающие ордена и медали, завернул в землянку. Вытянувшись в струнку, бывший адъютант приложил руку к козырьку и отрапортовал:
- Позвольте доложить, товарищ подполковник, младший лейтенант Михась Голубович прибыл по окончании войны в ваше распоряжение.
Корницкий моментально вскочил и закричал каким-то не своим голосом:
- Вольно, Мишка, вольно!
Он пригласил своего бывшего адъютанта садиться, рассказать, как воевалось после партизан.
- Еще наговоримся, товарищ командир. Батька, мать и я приглашаем вас в гости. Сегодня, как только стемнеется.
- Спасибо, Мишка. Приду обязательно. Да сядь ты, наконец!
- Нет времени, товарищ командир. Я еще не выполнил пригласительного плана. А вы когда-то сами меня учили не успокаиваться и доводить дело до конца.
- Что ж, действуй, Мишка!..
...Столы у Миколая Голубовича были заставлены кушаньями и бутылками. Собрались все, кого пригласил Мишка. Он подстроил так, что Корницкий и Таисия сели рядом на самом видном месте. Миколай дал слово Корницкому. Председатель поздравил фронтовика с возвращением домой. Сила, которая сломала фашистскую Германию, теперь должна проявиться на полную мощность и в дни мирного труда. Если мы будем трудиться как следует, так "Партизан" прогремит своими творческими делами на всю область, на всю республику. В ближайшее время нам надо...
- Перетащить председателя из землянки в хороший дом, - вмешался Калита.
- Председатель подождет, - недовольный, что его перебили, ответил Корницкий. - Ему не привыкать к земляным дворцам. Я предлагаю тост за вечный мир, за расцвет нашей Родины!..
Мишка охотно поддержал этот тост. Когда все немножко выпили и беседа оживилась, Мишка заговорщицки перемигнулся с некоторыми хлопцами. Те направились к выходу. Стояла ясная лунная ночь. Откуда-то доносились звуки гармоники.
- Пошли, хлопцы! - скомандовал Мишка.
Они вскоре оказались возле землянки Корницкого. Мишка решительно вошел в дверь, посветил электрическим фонариком. Хлопцы поспешно начали хватать и выносить вещи.
- А теперь за работу!..
Корницкий часа через три распрощался с хозяевами. Встала, чтоб идти, и Таисия. Мишка вызвался их проводить. Подойдя к своей землянке, Корницкий онемел от удивления. Из земли торчали концы накатника, валялись сорванные с петель двери...
- А-я-яй! - вскрикнул Мишка. - Обвалилась!.. Хорошо, что вас тут не было.
- Это твоя работка, разбойник! - свирепо закричал Корницкий.
- Что вы, Антон Софронович! Да пускай меня покарает нечистая сила. Придется вам теперь, видать, перебираться к нам...
- Пусть к тебе перебирается твоя нечистая сила, - буркнул Корницкий. - Пошли, Таисия...
РАЗГОВОР ПО ДУШАМ
Занятый по горло хозяйственными делами, доставая строительные материалы и удобрение в райцентре и даже в Минске, Корницкий и не подозревал о некоторых неприятных событиях, назревающих в колхозе. Внешне, кажется, все шло, как и надлежит. Бригадиры, как обычно, собирались каждый вечер на короткое совещание, утром следующего дня первыми выходили на работу. Люди запрягали коней, выгоняли из гаража автомашины и ехали кто лес перевозить, а кто - из лугов сено. Строители шли на электростанцию, где колхозные механики устанавливали в помещении без крыши локомобиль и динамо. Надо было как можно скорее поставить там стропила, возвести крышу, пробить проемы, вставить окна и навесить двери. Кроме того, до наступления холодов и метелей требовалось подготовить навес для торфа и проложить оттуда рельсы в кочегарку. Каким маленьким, коротеньким казался Корницкому осенний день! Вставши до свету, не успеешь обойти все бригады, как уже темнеет, особенно неожиданно быстро спускался вечер в ненастную погоду. Корницкий, возвращаясь домой, обходил конюшни, коровник, электростанцию, чтоб посмотреть, сколько сделано работы за день. И всегда оставался недоволен. Казалось, ничего не сдвинулось с места, все было так, как он видел это утром. Однажды его особенно возмутил Кондрат Сенька, которому он поручил установку столбов для электролинии. За день бригада Кондрата Сеньки, состоявшая из пяти человек, окорила только десять столбов. По два столба на человека!
Это была неслыханная растрата рабочего времени. Со злобой запихнув пустой рукав кителя в карман, Корницкий двинулся по темной улице к хате Кондрата Сеньки.
Тот, когда к нему зашел председатель, сидел унылый. Керосиновая лампочка, поставленная посреди стола на опрокинутом жбане, еле-еле тускло освещала маленькую хату. Возле печи одна подле другой стояли две низенькие и узкие железные кровати. Самодельный, окрашенный желтой краской шкаф стоял в простенке между окнами, чуть не касаясь стола. Длинная лавка шла вдоль всей стены, от угла до угла. Около печи стояло ведро с водой, при нем алюминиевая кружка. Привычные к самому слабому освещению, глаза Корницкого еще заметили на лавке, неподалеку от ведра, скобель и топор...
- Ты что один в хате? - быстро и сухо спросил Корницкий. - А жена где, дети?
- Пошли за молоком, - как-то безразлично и утомленно ответил Кондрат. - Своя корова не доит.
