Забвение друзья находят в ресторане. Именно здесь-то, в папиросном дыму, Петунин приходит к оправдывающей себя мысли: «Есть простые сизари».
Да, он звезд с неба не хватает, хотя когда-то и претендовал на нечто исключительное, когда-то подавал большие надежды.
Посмотрим, как герой ведет себя по отношению к женщине (традиционная черта всей нашей литературы, своеобразный нравственный критерий). И здесь то же самое. Он оправдывает только себя.
Вот Петунин с любящей его женщиной Юлей на озере, в воскресный день. Смотрит на Юлю холодным изучающим взглядом, сопоставляет с прежней женой: «Я — идиот, я приехал с ней на охоту, а думаю о Елене. Когда я думаю о Елене, я не могу прикоснуться к этой... Чепуха какая, я не могу от нее освободиться. Я не могу забыть ту... Елена, эта красивее тебя, но я не могу от тебя освободиться... Неужели так будет всегда?» И далее, насладившись приготовленными Юлией утками в опятном соусе, снова оценивающе, но уже мягче (повлиял сытный ужин с коньяком) «посмотрел на Юлю, высокую, стройную в спортивном синем костюме, и остался доволен».
Интересен такой факт. В механическом цехе Челябинского трубопрокатного завода состоялась читательская конференция по книге Прокопьевой «Белая мель». Рабочие очень точно уловили и отвергли главную черту характера Петунина: его половинчатость, эгоистичность. Они осудили Петунина за пассивность по отношению к жизни, к работе.
Прокопьева видит сложность и противоречивость жизни. Казалось бы, все ясно с Петуниным: ушел из цеха, сбежал от ответственности, стал снабженцем, хотя способен на большее, наконец-то обрел покой и свободное время. Но все не так просто. Стоило новому начальнику цеха позвонить и попросить нужные материалы, Петунин встрепенулся, заволновался, стал давать советы о ремонте своего родного детища.
Когда же он случайно узнал о конфликте между начальником и рабочими, об уходе лучших рабочих с завода, то и совсем затосковал, так как понял, как прирос душой к прежней беспокойной работе, куда вложено было много сил, понял, что совершил ошибку, бросив дорогое ему дело, понял также, что ошибку эту надо исправлять.
И хочется верить, что Петунин найдет в себе силы повернуть судьбу.
Нестандартна и Юлия, его возлюбленная. Ее характер и сродни другим женским образам, созданным Прокопьевой, и в то же время есть в нем новые грани. Новое в Юлии — ее интеллектуальность, это натура размышляющая, и размышления ее выходят за рамки быта и повседневности, ей свойственно умение понять человека и простить его, так простила она мать, покинувшую ее в детстве, так прощает Петунину эгоизм и душевную раздвоенность. Юлия, как и другие герои Прокопьевой, живет глубокой эмоциональной жизнью.
Конфликт переносится в сферу нравственных отношений. Синее озеро. Синие глаза Юлии, ждущие счастья. Беспомощный щенок, уткнувший холодный нос в ладонь хозяина. В отличие от Петунина, Юлия, как все женщины Прокопьевой, — цельная и чистая натура. Героиня хочет понять, можно ли в жизни положиться на Петунина, доверить ему себя, или все, что происходит у них, недолговечно? Не случайно привязался к ней мотив услышанной песни:
«Есть только миг между прошлым и будущим,И этот миг называется — жизнь!»
В этой горькой неуверенности в любимом человеке, что постоянно гнетет Юлю, хотя она мужественно не показывает своего душевного состояния, и содержится авторская оценка Петунину. Оценка неназойливая, не бьющая в лоб, но отчетливо слышимая.
«Лиюшка», «Гостья», «Доски для баньки», «Под гитару», «Такая длинная ночь», «Белая мель» — такие разные по сюжету повести и рассказы содержат единый нравственный стержень и единый подход к герою — великому труженику. Рабочий человек Прокопьевой привязан к Уралу либо Зауралью, это его родина. Здесь его «три березы» у отчего дома, возле которых он ищет пристани после долгих скитаний; здесь его озера, сосновые боры, скалистые кручи. Он знает птичьи и рыбьи повадки, понимает толк в рыбалке и охоте, ему покорна лодка и яхта, суровый ветер веселит его душу.
Герои разных книг близки по духу и памятью о своем голодном детстве, о барачном быте, и любовью к заводскому труду, и тем, что умеют хранить верность своим «корням» и истокам, и тем, что не пройдут мимо обездоленного ребенка, приголубят все живое, будь это заброшенный щенок, старенькая кошка или строптивая корова.
Свой юбилей Зоя Егоровна Прокопьева встречает в неустанном поиске новых средств изображения действительности. Юбилей для каждого человека, а для художника в особенности, — это, прежде всего, повод для подведения предварительных итогов на определенном этапе своего творческого пути.
У Прокопьевой этапным стал поворот от рассказов и повестей к эпосу — она закончила первую книгу многопланового романа «Своим чередом». И хотя это произведение еще не опубликовано, было бы несправедливо о нем не сказать читателям в год юбилея писательницы. Ведь посвящают же литературоведы целые главы неопубликованным рукописям, ибо без этого представление о творческом пути было бы не полным.
Итак, о романе. Читателю, знакомому с книгами Прокопьевой, придется как бы перестроить свое восприятие на новую волну. Была у Прокопьевой традиция бытового правдоподобия в изложении событий. Был психологический анализ как главное средство раскрытия внутреннего мира героев. В новой книге есть элементы и того и другого. Но все это подчиняется иной стилевой манере, властно заявившей о себе в современной советской литературе.
Речь идет о притче, мифе, легенде, которая становится способом раскрытия народного мировосприятия. Эпичность — вот главная черта книги Прокопьевой.
«В этой деревне были странно украшены дома — ворота резные с витыми столбами, наличники кружевные, крылечки у домов резные, полотенца с коньков крыш причудливые. Над трубами печей жестяное кружево с флюгерами. У каждого дома светелка с овальным окном с витражами, даже у амбаров и бань тоже кружевные свесы, но самое дивное чудо в этом селе была церковь — высокая, с бревенчатыми стенами, со стрельчатыми окнами, с двадцатью двумя маковками, крытыми резной дощечкой, будто чешуей рыбной».
Живут в деревне мастера резьбы по дереву и камню, чьи искусные изделия расходятся по всей округе. Эти люди близки природе, знают тайны птиц, зверей и трав.
Взаимоотношения человека и природы — проблема нравственная и, вместе с тем, социальная. Вековая мечта народа о жизни, похожей на цветущий сад, воплощена здесь в символическом образе цветущего розового куста, лепестки которого лечат от душевного недуга, опадают в годы лихолетья, оживают вновь. Мотив этот варьируется на протяжении всей книги.
Мотив предвидения, пророчества, слитности с природой сопровождает многие образы героев. Символичен образ глухого таежного леса, куда переселятся жители деревни Истошное и создадут там своими руками новые жилища с такой же нарядной резьбой, а оставленное ими село зарастет лесом.
Условность образов органично сочетается в романе с конкретно-историческими событиями 30—40-х годов: коллективизацией, строительством тракторного завода на Урале (он условно назван «Гигантом»), Великой Отечественной войной (подвиг народа в тылу, выпуск танков на заводе «Гигант»).
Автор не проходит мимо острых углов и противоречий этого сложного времени, но главное внимание свое сосредоточивает на движении времени, на стойкости и мужестве народа, вынесшего нелегкие испытания и сохранившего себя и своих детей. Эпический образ народа глубокое выражение находит в характере главного героя Нила Краюхина.
Образ этот конкретен, индивидуален и вместе с тем выдержан в приемах реалистической условности. Именно в Ниле сосредоточен разум народа, его мастерство, его способность побеждать трудные обстоятельства жизни, сноровку, могучую силу духа.
Нил проходит сложный путь от помощника кузнеца, землекопа, строителя до крупного организатора производства, награжденного тремя орденами В. И. Ленина. И этот путь исторически закономерен.
Нельзя без волнения читать те главы романа, где идет речь о работе подростков на заводе «Гигант», об их барачном быте. Здесь тоже были свои заводилы. Главный из них — сын Нила — Нил-младший, парнишка 13 лет, сплотивший вокруг себя беспризорных детей. Нил ничего не знает о своем отце, мать он потерял, и теперь сам заботится о себе и своих товарищах.
«Детские эпизоды» написаны с таким глубоким знанием барачного быта, что, читая их, целиком уходишь в эти, ранящие душу, разговоры детей, напоминающих умудренных жизнью старичков.
Тема, начатая в «Звереныше», нашла в романе свое достойное продолжение. Подростки, спящие после рабочей смены на бетонном полу, так как уже не оставалось сил добраться до барака. Подростки, работающие наравне со взрослыми, подростки, мечтающие попасть на фронт, забота старших о детях, — все это реальные приметы быта тыла в годы войны.
