И, значит, остается только Джейми. К счастью, как выяснилось, он в этот вечер свободен.
По телефону она ничего не таила:
– Хочу пригласить вас поужинать, но делаю это с корыстной целью. Нужно кое-что обсудить. Не стану говорить на эту тему слишком много, но должна получить совет.
– Это о…
– Да, – перебила она, – о том самом.
В ответ она ожидала услышать вздох, а то и стон, но реакция Джейми была неожиданной.
– Отлично, – сказал он. – Потому что и мне нужно кое-что рассказать вам об этом деле.
– Правда? – ей не удалось скрыть удивления.
– Да. Но обсудим все за ужином. Мне звонят в дверь. Ученик номер три. Тот, что пытается играть на фаготе, не выпуская изо рта жвачки. Способны в такое поверить?
– Способна, – откликнулась Изабелла, вспомнив рассказанное Энгусом Спенсом о Томазо. – Теперь я способна поверить во что угодно.
По пути к центру она пересекла парк Медоуз. Навстречу двигалась, вытекая из дверей университета, толпа студентов. Шли по двое, по трое, оживленно переговаривались, и ей вспомнились времена, когда она точно так же шагала с сокурсниками и с той же горячностью обсуждала такие же темы. Конечно, им сейчас кажутся интересными и достойными их внимания только те, кому около двадцати. Ей в свое время тоже так казалось. А теперь? Кажется ли ее ровесникам, что мир состоит исключительно из людей, которым за сорок? Пожалуй, нет. И все дело в том, что двадцатилетние не представляют себе, что такое быть человеком сорока с лишним лет, а те, кому сорок, помнят, что значит быть двадцатилетним. Все это напоминает разговор о стране с человеком, который там не был. Он готов слушать, но все же не в состоянии реально почувствовать то, о чем говорят. Мы все с интересом выслушиваем рассказы об Аргентине, но почувствовать Аргентину, не побывав там, не можем.
Ну а моя проблема, подумала Изабелла, поднимаясь на мост Георга IV, в том, что я снова и снова пытаюсь понять, что значит быть мной. Ее мысли начали разветвляться, она двигалась сразу во всех направлениях, нащупывая, анализируя и даже давая волю фантазии. Вероятно, большинству окружающих ее людей неведомо подобное занятие. А ей нередко хотелось узнать, о чем они думают, шагая по улицам Эдинбурга. Задумываются ли когда-то о том, что так занимает ее: о том, что нужно делать, и о том, что можно позволять себе обдумывать. Как-то она спросила Кэт, о чем та думает каждое утро по дороге от дома до магазина, и Кэт ответила:
– О сырах.
– Все время? – изумилась Изабелла. – Разве этот предмет так сложен, что может занять все мысли?
Кэт задумалась, словно прислушиваясь к себе.
– Нет, – уточнила она. – Я думаю не только о сырах, пожалуй, обо всем, чем мы торгуем. Об оливках. Иногда о салями.
– Иными словами, ты думаешь о работе, – подытожила Изабелла.
– Наверное, так, – пожала плечами Кэт, – но иногда мысли просто бродят. Ты думаешь о друзьях, о том, что надеть, иногда даже о мужчинах.
– Ну, кто ж о них не думает! – усмехнулась Изабелла.
– Как? Ты тоже? – Кэт изумленно вскинула брови.
– А чем я отличаюсь от других? Хотя иногда мне приходит в голову, что…
Кэт рассмеялась:
– Если бы кто-то записал все, о чем думает человек в течение дня, чтение получилось бы очень странное.
– Ты права, – подтвердила Изабелла. – И потому отчасти, что язык неспособен адекватно передавать мысли. Мы редко думаем словами. Не произносим длинных внутренних монологов. Мы вовсе не говорим себе: «Нужно бы съездить сегодня в центр». Этих слов мы не произносим мысленно, но решение съездить в центр принимаем. Мысленные действия, как и мысленные решения, не требуют языкового оформления.
– И, значит, человек, не владеющий языком, способен думать так, как мы? – Кэт явно сомневалась в такой возможности. – Как можно решить отправиться в центр города, если не знаешь ни слова «отправиться», ни слова «город»?
– Можно. Ведь у такого человека в голове будут образы-картинки. А еще чувства. Будут воспоминания о том, что уже было, и предположения о том, что может случиться в будущем. Одна беда: ему не дано ими поделиться и он не сможет их зафиксировать.
Она подумала о Братце Лисе, который умел только скулить и рычать, что не мешало ему чуять опасность, переживать страх, а возможно, держать в голове представление об устройстве огороженных стенами садов, составляющих среду его обитания. Несколько раз, когда они неожиданно сталкивались, она заглядывала Братцу в глаза, и в его взгляде ясно читалось: «Осторожность нужна, но оснований для паники нет». А значит, он обладал памятью или, во всяком случае, в мозгу его происходили какие-то непонятные для нас, не связанные с речью мыслительные процессы. Любопытно, что чувствуешь, если ты Братец Лис? Только сам он мог бы ответить, но, увы, Братец Лис лишен возможности говорить.
Столик, который Изабелла заказала в кафе «Сент-Оноре», был у окна. Сидя за ним, они будут видеть кусок уходящей вниз, вымощенной булыжником улицы, что ведет к Систл-стрит. Ресторан был небольшой, удобный для бесед с глазу на глаз, хотя и с чуть узковатыми проходами между столиками, порой вынуждавшими слышать не предназначенное для чужих ушей. Именно таким образом Изабелла однажды узнала подробности договора о совместном проживании между модным врачом и его весьма юной подружкой: девушка получала в собственность половину их общего дома и отдельный банковский счет. Эти сведения, сам того не подозревая, выболтал адвокат, который ужинал со своей юной приятельницей, жаждущей все новых и новых деталей. Изабелла сделала вид, что ничего не слышала, но нельзя ж было заткнуть уши! Обернувшись, она с осуждением посмотрела на адвоката, который был ей немного знаком, но тот, ничуть не смутившись, весело помахал ей рукой.
Пока Джейми читал меню, Изабелла исподволь оглядела зал. Питер и Сьюзи Стивенсон, ужинавшие вместе с какой-то другой парой, приветствовали ее кивком и улыбками. За ближайшим столом сидел и листал принесенную с собой книгу владелец знаменитого родового замка, овеянного духом истории и населенного привидениями. Изабелла посмотрела на него с сочувствием: каждый по-своему одинок. А я, счастливица, сижу с красивым молодым мужчиной, и мне решительно все равно, если кто-то и шепчет: «Взгляните на эту женщину, что ужинает со своим молодым любовником». Но, может быть, они думают иначе, например: «Посмотрите-ка! Взрослая баба украла младенца из люльки».
Мысль была неприятная, грустная. Усилием воли она изгнала ее из сознания и поглядела поверх своего меню на Джейми. Войдя в ресторан, она сразу увидела, что он уже сидит за столиком и явно пребывает в отличнейшем настроении. Заметив ее, Джейми встал с улыбкой и, наклонившись над столом, быстро коснулся губами ее щеки. Конечно, это была просто дань вежливости, но поцелуй ударил ее током и заставил покраснеть.
