А в Доме Молитвы тем временем собрались евреи Межричской общины. Там были все: мужчины, женщины, дети. Не было только маггида. Вдруг один человек, стоявший снаружи, вошел и сказал деду, что в город входят гайдамаки. Тогда мой дед вышел и сел на входе в синагогу. Когда гайдамаки приблизились к нему, он грозно сказал им: «Почему беснуются народы?»
Тут же предводителя гайдамаков поразило безумие, и он начал избивать собственных людей. Гайдамаки бросились кто куда и убежали из города».
НА ЗЕМЛЕ
Так равви Аарон из Карлина толковал слова Писания «…Вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба»*[193]: «Если сын Израиля твердо держит себя в руках и прочно стоит на земле, то голова его касается Небес».
НИЧТО
Когда равви Аарона спросили, чему он научился у своего учителя. Великого Маггида, равви ответил: «Ничему». Когда же его попросили объяснить, что он имеет в виду, равви Аарон сказал: «Ничто – это именно то, чему я научился. Я научился понимать смысл небытия. Я понял, что я – это ничто и, несмотря на это, я – это я».
МАЛЫЙ СТРАХ И ВЕЛИКИЙ СТРАХ
Равви Шнеур Залман рассказывал о своем друге, равви Аароне из Карлина, который умер в расцвете сил: «Его страх перед Богом напоминал страх человека, которого собираются расстрелять. Он стоит и смотрит в дуло ствола, нацеленного ему в сердце, смотрит, полный страха и все же неустрашимо. Но это лишь малый страх перед Богом, повседневный страх, который испытывал равви Аарон. Когда же его охватывал великий страх – никакие сравнения не годятся, чтобы описать это!»
БОГ СЛЫШИТ И МОЛИТВЫ НЕДОСТОЙНОГО
Спросили равви Аарона: «О молитве Моисея к Богу о прощении его народа*[194] комментарий говорит: «…чтобы они не могли сказать, что я был недостоин молить о милости за них». Не находятся ли эти слова в противоречии со свидетельством Писания, что Моисей был смиренным гораздо больше, чем все другие люди?»
«Именно потому, что он был таким смиренным, – ответил цадик, – он и мог обратиться к Богу со словами: «Услышь молитву мою, хотя я и недостоин этого, чтобы они не могли сказать, что низкое достоинство человека стало явно во мне, и не перестал бы молиться Тебе со всей силой своей души, но чтобы они поняли, что Ты слышишь молитву, исходящую из любых уст».
Один ученик Великого Маггида несколько лет обучался у него и, когда решил, что всему научился, поехал домой. По пути он решил наведаться в Карлин к равви Аарону, своему товарищу по школе маггида. Когда он приехал в Карлин, уже стемнело, но ученик маггида так сильно хотел видеть своего друга, что не мешкая пошел к его дому и постучал в окошко. Он услышал, как приятный голос спросил: «Кто там?» Думая, что его сразу узнают, гость ответил просто: «Я!» Но окно осталось закрытым, и никто в доме не ответил. Поэтому ученик маггида вынужден был постучать еще. Ответа не было. Гость продолжал стучать. Наконец, он взмолился: «Аарон, почему ты мне не открываешь?» И тогда Аарон ответил, но голос его на этот раз звучал так важно и торжественно, что ученик маггида его даже не узнал: «Кто ты, осмелившийся называть себя «Я», именем, подобающим одному только Богу?» Услышав эти слова, ученик маггида сказал самому себе: «Я еще не до конца выучился», – и без промедления вернулся обратно в Межрич.
КАК СЛЕДУЕТ УГОВАРИВАТЬ
Однажды равви Аарон приехал в город, где рос Мордехай Малый, ставший затем равви в Леховице. Придя к равви, отец мальчика взял сына с собой и пожаловался, что он неусидчив в учении. «Оставь мальчика ненадолго у меня», – сказал равви Аарон. Оставшись с Мордехаем Малым наедине, равви Аарон лег и прижал мальчика к своему сердцу. Так он молча прижимал его к сердцу, пока не пришел отец. «Я уговорил*[195] его вести себя хорошо, – сказал равви. – Отныне он будет усидчив в учении».
Когда равви из Леховица вспоминал об этом событии, он добавлял: «Тогда я понял, как следует уговаривать людей».
ПРИВЕТСТВИЕ
Внучатый племянник равви Аарона вспоминал: «Однажды на исходе субботы, когда я сидел за столом равви во время исполнения песни Илии*[196], я заметил, что равви Аарон и его сын равви Ашер пожимают друг другу руки при словах: «Приветствуй Его, приветствующего тебя, и того, кто приветствует Его». И я понял, что означают эти слова: «Илия воспринял форму Отца, и Отец хотел дать своему сыну милость приветствия».
РАЗРЕШЕНИЕ
Рассказывают.
Приближалась Пасха, и равви Аарон, находившийся в Межриче, хотел на праздник отправиться домой. Он попросил об этом маггида и получил разрешение. Но как только он ушел, маггид позвал нескольких учеников и сказал им: «Пойдите на постоялый двор, где живет Аарон, и отговорите его ехать в Карлин». Они пошли и пытались уговорить своего товарища остаться и отпраздновать Пасху с ними. Не добившись сразу успеха, они признались, что их послал маггид.
Аарон немедленно побежал к учителю и спросил его: «Равви, мне необходимо ехать домой. Но теперь мне сказали, будто ты хочешь провести праздник вместе со мной. Так ли это?»
«Я не стану тебя удерживать, – сказал равви. – Если тебе так необходимо ехать, поезжай с миром». Но как только Аарон вышел, маггид снова послал за ним учеников, сказав: «Не дайте ему уехать!» Все повторилось, а поскольку маггид не мог дать никаких объяснений, равви Аарон уехал–таки в Карлин. Но когда он вошел к себе в дом, то его хватил удар, и через три дня он скончался. Ему было всего тридцать шесть лет.
Маггид, узнав о его смерти, произнес изречение наших мудрецов: «Когда умер Аарон, рассеялись облака славы». Затем добавил: «Он был нашим оружием. Что нам теперь делать в этом мире?»
Ученики обступили маггида и стали спрашивать его, почему он позволил столь выдающемуся и святому человеку уехать и умереть. «Почему ты не сказал ему?» – не унимались они.
«Тем, что дано в управление человеку, он должен управлять с верой», – сказал маггид.
На следующую осень маггид скончался.
ГЛУПОСТЬ
Равви Ашер, сын равви Аарона, рассказывал: «Когда я приехал к равви Пинхасу из Кореца, то не стал ему говорить, кто я такой, но он сказал мне: «Твой отец шествует впереди тебя». Затем добавил: «Твой отец сделал глупость». Я был смущен, потому что знал, что бы равви Пинхас ни говорил о ком–нибудь из цадиким – даже если этот цадик отошел в высший мир пятьсот лет назад, – его слова достигали Небесного суда. «Глупость, которую совершил твой отец, – продолжил равви Пинхас, – состоит в том, что он не стал жить дольше, чем мог бы».
ТРИ ПОКОЛЕНИЯ
Когда равви Израэль из Рижина*[197] женил своего сына равви Авраама Иакова, позднее ставшего равви в Садагоре, на дочери равви Аарона из Карлина, внука великого равви Аарона, и они подписывали брачный договор*[198], равви Израэль сказал: «По нашему обычаю, при подписании брачного договора необходимо читать родословную отца невесты. Великий равви Аарон был истиной мира. Его сын, равви Ашер, дед невесты, также был причастен истине. А что до отца невесты – если бы он знал, что под этим полом спрятана хотя бы крупица истины, он бы отодрал доски с пола голыми руками».
ЛЕВИ ИЦХАК ИЗ БЕРДИЧЕВА
ТАМ БЫЛ ЕЩЕ КТО–ТО
Когда Леви Ицхак был молодым, один богатый человек избрал его своим зятем, потому что увидел, что он очень одаренный человек, – ибо таков был обычай. В знак уважения перед его именитым тестем через год после свадьбы равви Леви Ицхака попросили прочитать перед собранием в Доме Молитвы на день Радования в Законе фрагмент Писания «Тебе дано видеть это…»*[199] Он взошел на кафедру и какое–то время стоял там неподвижно. Затем коснулся рукой молитвенного одеяния, опустил руку и снова остался недвижим. Главы общины послали прислужника, чтобы тот шепнул Леви Ицхаку не утомлять собрания, но начинать чтение. «Хорошо», – сказал он и взял в руку край молитвенного одеяния. Но не успел он покрыть им свои плечи, как снова отложил в сторону. Тесть Леви Ицхака почувствовал перед собранием большой стыд за своего зятя, потому что часто расхваливал перед людьми таланты этого молодого человека, которого он взял в свой дом. Рассерженный, он послал сказать Леви Ицхаку, чтобы он или начинал молитву, или уходил с кафедры. Но когда Леви Ицхаку передали его слова, в зале неожиданно раздался звонкий голос молодого человека: «Если ты начитан в Писании, если ты хасид, то иди и сам читай молитву!» С этими словами он возвратился на свое место. Тесть на это ничего не сказал.
Но когда они были уже дома и Леви Ицхак сел за праздничный стол напротив тестя и лицо его сияло радостью, подобающею в этот день, богатый тесть не сдержался и упрекнул зятя: «Почему ты меня так опозорил?»
Равви ответил: «Когда я первый раз взялся за молитвенное одеяние, Злое Начало подступило ко мне и зашептало на ухо: «Я хочу сказать: «Тебе дано видеть это…» вместе с тобой!» Я спросил: «Кто ты такой, что считаешь себя достойным сделать это?» Тогда тот же голос произнес: «А ты–то сам кто такой, что считаешь себя достойным сделать это?» – «Я начитан в Писании», – отвечал я. «Я тоже начитан в Писании», – сказал он. Мне захотелось положить конец этому пустому разговору, и я произнес презрительно: «Так где же ты изучал Писание?» А он мне на это: «А ты где изучал?» Я сказал. «Так я сидел справа от тебя, – засмеялся он, – и изучал Писание вместе с тобой!» Тогда я, подумав, с чувством победителя сказал ему: «Я хасид!» Но и он ничуть не смутившись, произнес: «И я хасид!» Я же: «А к какому цадику ты ездил?» Он же, как бы вторя мне: «А ты к какому?» – «К святому маггиду из Межрича», – ответил я. Тогда он засмеялся еще громче и сказал: «Говорю тебе, что и я был там с тобой и так же, как и ты, стал хасидом. Именно поэтому я хочу произнести вместе с тобой: «Тебе дано видеть это…» Это было уже слишком. Я убежал от него. И что еще мог сделать бедный Леви?»
