Потом Андрей вернется в дом Марата, где еще остались какие-то мелкие Танины вещицы: косметичка, пудреница, расческа... Взгляд Плетнева схож с тем, что бывает у людей, только что вернувшихся с похорон. Неужели все? Еще недавно она расчесывалась, пудрилась, смотрела на себя в зеркало... Больше ее нет. И не будет... Кладбищенская россыпь... Но глаза Андрея хотят запомнить все эти мелочи, сохранить их. Он не скорбит: предначертанное роком и им самим, Андреем Плетневым, начинает свершаться... Наверное, через две-три минуты Андрей вышвырнет всю эту женскую дребедень. А пока скользит взглядом - все, все, все!..
Он уже готов к последнему прощанию с той, которую погубил. И это ему предстоит принять. Идет на вокзал, откуда Татьяну повезут в колонию. Затаивается на пустой тележке, опустив плечи, раздавленный, но не позволяющий себе сорваться и уйти. Отвечать надо по полной программе. Таня появляется с двумя конвоирами, она выходит из милицейского "рафика". Андрей идет к груде ящиков, контейнеров, к толпе, с любопытством наблюдающей за Таней. Город маленький, все всё знают, событие такое не каждый день бывает! Что-то уже успели присочинить, что-то и от правды слышится... Но Плетнев должен сделать так, чтобы и она его увидела. Делает резкое движение, когда их взгляды, наконец, скрещиваются. Прошлое вдруг становится для него драматически осязаемым - больше ничего не будет. В будущем только звенящая пустота. Он продолжает смотреть на Таню...
Раздается ее истошный крик: "Заберите меня! Заберите меня от него! Пусть уйдет! Скажите ему, я не хочу его видеть! Пусть оставит меня в покое! Скажите, пусть уйдет! Пусть уйдет! Скажите, я ненавижу его! Пусть уйдет, скажите... Скажите!!!"
Она корчится, рвется из рук конвоиров, которые тащат ее к вагону. А он все стоит и смотрит... Меньшиков принимает обращение Тани не к нему - к другому. "Скажите ему..." - повторяет она, как будто бы он не слышит ее крика. Для нее он больше не существует как реальное лицо. Может быть, его уже вообще нет среди живых?
Актер продолжает эту явившуюся Андрею мысль, когда приходит в дом к Николаю. Мертвым голосом, лишенным малейшего оттенка каких-то чувств, он заговорит с соперником и убийцей. В этом эпизоде, пожалуй, впервые на протяжении двухсерийной картины у Меньшикова складывается настоящий дуэт с актером Александром Негребой, играющим Николая.
Приземистый, плотный, широкоплечий, с лицом, изрядно опухшим от возлияний, уже начавший раздаваться нездоровой полнотой, Николай с первой минуты знает, что убьет Андрея. Не из ревности, такие, как Колька, не знают, что такое ревность. Убьет, потому что слишком много знает про него, про Таню этот странный мужик. Надо убирать его, пока не поздно...
И Плетнев явился в эти низкие, грязные комнатки тоже для того, чтобы убить Николая. Он весь во власти этой идеи, ни на что не отвлекается, только пристально рассматривает Кольку... Что же нашла в нем Таня? Взгляд Андрея разбивается о тупую, непоколебимую тупость, какую-то явную одноклеточность бандита. Единственное, что можно прочесть в его светлых, злых глазках,- удовлетворение. Андрей сам пришел сюда, и сейчас Николай получит удовольствие от расправы с человеком, который ненавистен ему уже в силу полнейшей их противоположности. Нормальная реакция хама и преступника... Главное, не затянуть с убийством...
"Зачем она приходила?" - Андрей несколько раз повторяет свой вопрос ровным, бесцветным голосом. Как будто идет запись. Ни гнева, ни злости, ни заинтересованности в ответе... Говорит монотонно и настырно... Знать, зачем Татьяна была у Николая, ему, в общем, не нужно. Была - и была. Теперь это не имеет значения. Ему интересен Николай - вот она, его мадам Смерть...
Николай отвечает по-разному. То говорит, что сам не знает... То злорадно выкрикивает: "Я драл ее здесь! Да!" После, когда Андрей все тем же ровным голосом сообщает, что убьет его, Николай вовремя выхватывает нож и всаживает в грудь Андрея.
Любитель кровавых сцен, Хван очень подробно снял гибель Андрея, все же успевшего в последний момент вытащить припрятанную гранату и взорвать себя, Николая и приятеля хозяина дома. Кровавая пена на губах героя ("Мы клали Меньшикову в рот малину со сливками, поэтому он так старался во всех дублях",- рассказывал режиссер о том, как снималась сцена смерти), потом медленно оседающее тело. Шепот... Смерть...
Но... после всего этого живой и невредимый Андрей Плетнев бодро гулял по почему-то пустому нью-йоркскому аэровокзалу. Заказывал водку бармену и задумчиво пускал по гладкому, скользкому пластику стойки обручальное кольцо, закружившееся волчком. Кстати, по словам Хвана, эту деталь придумал Меньшиков, одолжив для этого у режиссера его кольцо...
Зрители недоумевали - вроде Андрей погиб?! Киноведы задумчиво рассуждали о специфическом колорите фильма, об "отчуждении творца от творения", космическом холоде одиночества и еще об откровенных заимствованиях режиссера у зарубежных киноклассиков...
Попытаюсь через несколько лет после выхода картины приподнять занавес. Хван не раз заявлял, что его задача как режиссера - поломать сценарий, над которым он работает. Правда, в связи с этим закономерно было бы спросить: зачем тогда браться за постановку? Неужто все кинодраматурги в глазах Хвана всего только поставщики сырья на кухонный стол, где он печет свои кровавые пироги? Соответственно неурядицы возникли у него в процессе работы с Петром Луциком и Алексеем Саморядовым. Споры были достаточно серьезными, но, как известно, в подобной ситуации режиссер - владыка. Сопротивляться бесполезно. Литераторам остается довольствоваться гонораром и появлением своего имени в титрах картины. Нередко - разорванными отношениями с режиссером...
В истории создания "Дюбы-дюбы" возникли еще и дополнительные сложности.
Роль друга Андрея, Виктора, играл Григорий Константинопольский. В прошлом он окончил Саратовское театральное училище, потом стал слушателем Высших режиссерских курсов в Москве. Снимал довольно удачно рекламные ролики, клипы. По сценарию "Дюба-дюба" заканчивалась диалогом Виктора, приехавшего в Нью-Йорк и отставшего намеренно от группы соотечественников. Ему хочется в баре помянуть друга, с которым должен был быть здесь, да нет больше друга... Просил поставить ему музыку и, покачиваясь, напевал: "Дюба-дюба... Дюба-дюба"
Реквием по погибшему Андрею.
Поначалу Хвана такой финал как будто устраивал. Но зимой 1991 года Константинопольский уехал в Германию. Оттуда позвонил Хвану и сообщил, что решил там остаться. Режиссер заметался...
Именно в это время он настойчиво требовал в "АСКе" командировку в Америку, на съемки в Нью-Йорке с Константинопольским в роли Виктора. Кроме того, остались еще несколько сцен с участием Виктора. Хван собрался было уже переделать сценарий, как вдруг Константинопольский вернулся в Москву. Что-то было снято. Но Григорий опять подался в Германию и опять в телефонном звонке сказал, что не вернется. Хван заволновался пуще прежнего: как расстаться с поездкой в Нью-Йорк? Может быть, мы снимем там Меньшикова, решил он... Услышав об этом, я, естественно, удивилась, зная сценарий: "В качестве кого? Ожившего Плетнева? Он ведь не Джекил и Хайд?.."
В итоге Хван вместе с Меньшиковым улетели в Нью-Йорк, там сняли несколько вошедших в картину проходов Плетнева по городу и сцену на аэровокзале.
Я уже упоминала, что через полтора года работы над фильмом Хван все еще не намеревался заканчивать съемки и собирался в Крым. Но... Сидя рядом с режиссером в самолете, летевшем из Нью-Йорка в Москву, Олег сказал, что в середине июня, точнее, 16-го, уезжает в Лондон, где начинает репетировать спектакль "Когда она танцевала". И пробудет в Англии полгода.
Оставалось смириться и начать монтаж фильма. Монтаж длился с июня до февраля 1992 года. Читая эти строки, полагаю, кинематографисты хватаются за голову: мыслимы ли такие сроки!
