– Одолел?
– Да…
– Ну, тогда жди…
Одно смущало Егора – мало будет колхозников на этом празднике. Он хотел мобилизовать весь колхоз, но бригадиры воспротивились – уборка ещё не закончилась, в поле шёл осенний сев, скирдовка. Они в один голос просили не трогать людей.
– Ладно, – махнул рукой Дунаев, – и без вас обойдёмся. Вот конторских девчат мобилизуем.
Егор приехал на Струительный в половине десятого, а через полчаса собрались и гости. С удовлетворением наблюдал Дунаев, как к ограде бесшумно подкатывали легковушки. Значит, районные чины не погнушались его приглашением. Теперь скоро и Сергей Прокофьевич должен появиться.
Безукладов приехал в сопровождении первого секретаря райкома Выволокова, и это тоже легло на сердце тихой радостью. У Дунаева в последнее время отношения с ним складывались сухо, напряжённо, чувствовалась недоговоренность, натянутость, даже проскальзывали нотки раздражения. Егор часто размышлял о причинах этого недоверия, но видимых не находил и терялся в догадках. А может быть, про Елену «базарное радио» доложило? Так напрасно волнуетесь, товарищ Выволокин, можно и узаконить эти отношения. По крайней мере, кажется, к этому идёт дело. Лариса за полтора месяца даже три слова не написала, как в воду канула. Значит, будет у него право на свободу действий.
И всё-таки хорошо, что Сергей Прокофьевич притащил с собой секретаря, наверняка на банкете оттает душой Выволокин, отмякнет в присутствии высокого начальства, пойдёт на сближение. А Дунаеву это на пользу, с райкомом лучше жить в мире.
Снова поразила Дунаева Елена своей находчивостью и энергией. После того как Безукладов разрезал ленточку, она взяла инициативу, повела гостей показывать хозяйство. В ландышевого цвета халате казалась она какой-то по-весеннему лёгкой, изящной, и даже Безукладов с нескрываемым интересом поглядывал на неё и, наверное, больше восхищался её красотой, чем слушал.
Не растерялась, не смутилась Елена, когда Выволокин с ехидцей спросил:
– Сколько у вас сейчас, Елена Алексеевна, колхозников отдыхает?
Знает он всё, так ведь не удержался, захотел Елену, а заодно Дунаева в краску вогнать. Но она ответила с достоинством:
– Москва не сразу строилась. Будут и отдыхающие. Вот Егор Васильевич подвёл немножко, затянул уборку.
Гости удовлетворённо засмеялись, и сам Выволокин не удержался от улыбки, а Сергей Прокофьевич спокойно пророкотал:
– Ну, отдыхать всегда найдётся кому. В крайнем случае, горожан подошлём. Они до отдыха охочи…
Потом был банкет прямо на воздухе, в тенистой рощице на берегу озера, где предусмотрительный Кузьмин сбил столы, накрыл их белоснежными скатертями – чем не ресторан! Мужчины вслед за Безукладовым сняли пиджаки, с аппетитом уплетали ароматные шашлыки, хвалили хозяина. И Сергей Прокофьевич не удержался: поднял тост за людей, которые украшают землю делами – «за дорогого Егора Васильевича».
Только маленький штрих на какое-то время омрачил праздник в душе Егора. Когда разъехались гости и Егор пошёл провожать к машине Безукладова, Сергей Прокофьевич спросил:
– Но что же всё-таки за человек этот Бобров, ваш новый главный агроном?
– Мой старый друг, – быстро ответил Дунаев. – Вы же помните.
– Старые друзья, – Безукладов поднял палец, – это не старое вино, дорогой Егор Васильевич. Не всегда крепкие, надёжные. Злую статью написал твой Бобров в областную газету.
– Неужели? – только и нашлось у Дунаева.
– Точно. Приносил ко мне редактор материалец этот на согласование. Видимо, у самого поджилки трясутся печатать всякую чушь. Только ты не переживай, Егор, статья та не появится. Запретил я её печатать. Не то время, чтобы у людей интерес обывательский подогревать. А тебе рассказываю с одной целью: не будь доверчивым, друзья могут тоже подвести под монастырь.
С тем и уехал Безукладов, а Дунаев остался стоять на лесной дороге. Сверху медленно оседала густая темнота, покорно ложилась к ногам, как преданная собака. Бензиновая гарь надолго растворила запах хвои. Он глядел, как между стволов причудливо сверкают огоньки удаляющейся машины, и, когда они совсем исчезли, ощутимо почувствовал усталость, будто вот такие сосны-великаны навалились могучей кроной на плечи, давят их непомерной тяжестью. День сегодня выдался хоть и приятный, но хлопотливый.
Дунаев вспомнил разговор о главном агрономе, и дрожь пошла по телу. Прав, наверное, на сто процентов Сергей Прокофьевич, подумал Егор. Действительно, пытался он в старые мехи молодое вино влить. А у Боброва, кажется, свои взгляды на их прежнюю дружбу. Он начинает палки в колёса вставлять по службе. И поддержка Степана Плахова – не горькое заблуждение, а позиция. Интересно бы в статью эту заглянуть, не полощет ли там он его, Егора?
Дунаев вернулся в домик к Елене, опустился в кресло, блаженно вытянул ноги. Елена уселась рядом, спросила заинтересованно:
– А что это Безукладов тебе на ухо шептал?
Он с неохотой рассказал про статью Боброва, а та оживлённо хлопнула в ладоши, вскочила с места:
– Верно говорят: бойся волка сзади, козла спереди, а плохого человека со всех сторон…
– Бобров – не плохой человек, – промолвил Дунаев, но эта реплика, кажется, масла в огонь добавила.
Елена ещё больше распалилась, как лесной костёр из сушняка:
– Чудной ты, Егор Васильевич! Уже на свете немало живёшь, а простой истины не запомнил: доверяй, но проверяй. Откуда ты знаешь, какую цель Бобров в жизни преследует? Ты с ним беседовал? Может быть, он для тебя специально нож в спину готовит?
– Не такой человек, – ещё раз глухо сказал Дунаев.
– Зря в это уверовал, – страстно заговорила Елена. – Вера твоя, правильно Безукладов подметил, на старых представлениях о Боброве держится. А может быть, он на твоё место метит?
– Ну-ну, скажешь тоже…
– А ты подумай, подумай, – Елена так и не села, расхаживала по комнате, сверкала глазами. – Всякий человек себя защищать должен. Вот и тебе совет: найди повод да и предложи Боброву работу в другом месте поискать. Он, кажется, по свету уже немало колесил… – Елена порывисто подбежала к Егору, обхватила горячими руками голову, зашептала. – Ты себя береги, миленький…
Стало душно, как перед грозой, теплота залила тело, и Егор блаженно засмеялся. Свечным огарком истаял разговор, оплыл радостным ощущением счастья, любви. Как же он должен быть благодарен судьбе, что подарила она ему эту женщину! Будто в холодном, промороженном погребе вспыхнул тёплый огонёк, греет тело, наливает силой.
– Ну, милый, – Елена разжала объятия, опустившись на колени, заглянула в глаза, – теперь поедем в Осиновый Куст. Обещал ведь…
Именно сейчас Егору не хотелось ехать домой. Хотелось лечь спать, разогнать усталость, вытянуть тело. Но уже много дней подряд Елена просит его показать квартиру, будто хочет проверить всю глубину их взаимоотношений.
Егор вёл машину неторопливо, специально рассчитывая как можно позже подъехать к дому. Всё-таки злые глаза всегда найдутся. И от этого полз по спине неприятный холодок.
Елена проговорила осевшим, сиплым голосом:
– Как сметану везёшь! Может, боишься?
. – Чего боюсь? – Егор спросил непринуждённо.
– Да всего боишься! – Елена повернула голову к нему и, наверное, улыбнулась холодно, но в тёмной кабине не различишь.
Сказать ей сейчас, что и в самом деле муторно на душе у него, какой-то стылостью её сковало – обидишь до слёз. Но себе-то признаться можно – состояние такое, будто на чужом огороде застали. А вдруг распахнётся дверь в их доме, выйдет Лариса. И он представил, как покроется каплями холодного пота.
Дунаев сосредоточенно вглядывался в выхваченную острым лучом дорогу, искал в голове слова оправдания и не находил – все они казались ему пошлыми, предательскими. Наверное, у него даже губы шевелились, и Елена спросила:
– Ты что-нибудь сказал?
– Нет-нет, – быстро ответил Егор и плотно сжал губы.
Домой он заходил спокойно, без страха, хоть и оглядываясь – всё-таки неприятно, если соседи увидят его в этот поздний час в обнимку с чужой женщиной. Впрочем, какой чужой, усмехнулся Егор, самой близкой, роднее и дороже человека не придумаешь…
В доме он включил свет, и мягкая теплота его успокоила. Елена деловито осмотрела комнаты и, усаживаясь на диван, сказала:
– У тебя красиво, ты не находишь?
– Да-да, – кивнул он головой и торопливо загремел в шкафу.
Опять этот вопрос напомнил о Ларисе. Ценой её усилий уютно и тепло в доме. Егора квартирантом можно считать. Но сказать так – значит обидеть Елену.
Егор достал рюмки, налил коньяку.
– Ну, за счастье!
– За счастье в этом доме, – засмеялась Елена. – Не очень плохой тост?
– Хороший, если ты себя имеешь в виду…
